Анна Санникова - Портфолио не предлагать

Когда отдышалась, то почувствовала знакомый запах. Его трудно спутать с чем-то другим – коктейль из водки, пива и закуски. Красная тряпка для моего обоняния. Тореро где-то рядом. И я уже била копытом. Безобидная, как мне казалось сначала, привычка Гордея выпивать по вечерам баночку-другую пива, превратилась в мой кошмар. За банкой пива пошли “чекушки”. Было что-то киношное в том, как он наполнял рюмку, как запрокидывал голову, а потом откусывал огурчик. Обычно даже не морщился. И никогда не оставлял бутылку на столе, а ставил под стол или за диван, смотря где сидел. И трудно было уследить, сколько там еще осталось. Иногда мне казалось, что она бездонна. Или их было две?

Я пригляделась и поняла – на ковре под покрывалом валяется Гордей. Он лежал на животе, как подбитый самолет, раскинув руки в стороны. Только ладошки и затылок оставались неприкрытым. Кажется, он не дышал. Я боялась к нему подойти и дотронуться, боялась увидеть его лицо. Из открытой двери доносился детский смех и какая-то дурацкая песня.

А потом в дом забежала Ева и села на него верхом. Гордей не шевелился.

– Папа спит, – сказала Ева.

– А что вы с ним делали? – спросила я.

– Картошку варили.

– А потом?

– А потом ели.

– А потом?

– Я ушла гулять.

– А папа?

– Он сказал, что скоро выйдет.

– Выходил?

– Я его ждала-ждала. А он уснул.

Ева, как кошечка, спрыгнула с него и забралась ко мне на колени.

– Мама, ты забыла снять туфли!

– Да, Ева, забыла.

– Наследишь, кто убираться будет? – важно спросила она, копируя мои интонации.

– Так тебе, наверное, придётся, – ответила я устало.

– А я не могу, мамочка, я же ещё маленькая,– возразила Ева. – только если с папой вместе.

– Да, было бы неплохо, а то я смотрю, вы тут повеселились.

Ева ещё не понимала моей иронии. И про Гордея ещё ничего не понимала, она думала, что папа устал. Я говорила с ней и не переставала следить за Гордеем, пытаясь уловить хоть какие-то признаки жизни. Вдруг он громко икнул и повернул голову в нашу сторону. Распухшее лицо напоминало другую часть тела, на которую обычно ищут приключений. И когда находят, то она выглядит именно так. Помято, бугристо и разноцветно. Но я облегченно вздохнула: жив.

– Пойдем, Ева, чаю, что ли, попьем.

– А там ещё шоколадка есть, папа велел тебе оставить! – сообщила радостно дочь.

«Лучше бы он мозгов себе трезвых немножечко оставил!» – подумала я. Но вслух сказала: «Спасибо, Ева, вы такие заботливые!».

Утром я собиралась на работу, а Гордей ещё лежал на ковре в столовой. Вечером я не стала его раздевать. Всё, что он смог – сильнее закутаться в покрывало и принять позу младенца. Кажется, ему было не так уж и плохо.

– Папа заболел? – спросил Ева, разглядывая кокон на ковре.

– Да, золотце, у него помутнение сознания, – язвительно ответила я, надеясь, что адресат слышит.

– А это опасно?

– Да, дочь, так и без мозгов можно остаться.

– Вот вырасту, не буду так болеть, – сделала заключение Ева.

– Даже не вздумай! – погрозила я ей пальчиком.

Я вызвала такси, чтобы отвезти Еву к маме, в Коромысловку – всего-то двенадцать километров от Вятанска. Извилистая асфальтовая дорога лежала среди полей, с одной стороны обрамленных хвойными лесами, а с другой – узкой лентой реки. Местами вятанские холмы превращались в американские горки, и сердце всегда замирало на одном из поворотом, за которым исчезал горизонт, а Коромысловка вырисовывалась разноцветным островком среди лесов и холмов.

Мама ничего не спросила про ранний приезд, только внимательно посмотрела на меня. С тех пор, как я уехала из дома, она всегда заглядывала в мои глаза с надеждой, пытаясь разглядеть в них только счастье и безмятежность, но их там давно уже не было.

В редакции постаралась замаскироваться. Сидела и смотрела на пустой вордовский файл уже целый час, как будто могла там найти ответ. Мысль, которая свила в моей голове гнездо и даже вывела птенцов, была до безобразия простой: что делать? И эта мысль была бы правильной, если бы я добавляла «мне». Что делать именно мне? А я размышляла над тем, что делать Гордею, чтобы перестать пить.

Тогда я искренне верила, что могу убедить, уберечь, повлиять. Даже после вчерашнего. С кем он так напился? Почему не подумал о Еве? И обо мне? Ведь знал, что я обязательно расстроюсь, буду смотреть строго, а потом презрительно. Потом буду говорить пламенные речи о вреде алкоголя, а он соглашаться и обещать, что все изменится, и что столько пить он точно не будет. Он обещает. Вот главное, за что я цеплялась. О том, чтобы пойти к врачу или закодироваться не было речи. Ведь он не алкоголик, в любой момент может бросить пить. Или все-таки уже не может?

Набрала в поисковике знакомый запрос. Кажется, я перечитала уже все статьи. Знала все безопасные нормы алкоголя наизусть и, наверное, уже сама могла вести наркологический прием. Но в то утро я все-таки разыскала то, о чем давно догадывалась:

«Алкоголь при распаде выделяет вредные для организма вещества, например, ацетальдегид. Поэтому никакая доза алкоголя не проходит безвредно. Не нужно обманывать себя некой пользой при малых дозах – если она и есть, она перебивается отравлением организма».

Это написал не врач и не нарколог, а бывший хоккейный судья и юрист Евгений Осинов, он обожал спорт и активный отдых. А я теперь обожала Евгения. Раз не помогают разговоры, буду подбрасывать факты.

В конце рабочего дня я добралась до кабинета Сони, чтобы распечатать свой агитационный материал. Она уже раскладывала бумажки по местам, проверяла землю в цветочных горшках и, судя по настроению, была далека от работы.

– Ты что, про алкоголиков статью пишешь? – спросила она, глянув на первый лист, появившийся из принтера.

– Если бы! – вздохнула я. – Исключительно для личного пользования, мой вчера так напился…

– Ну, бывает у мужиков, – невозмутимо ответила она, – ты зачем себя накручиваешь?

– Я думала, что со мной такого не случится, Соня, что это из другой реальности, так может быть в кино или у соседей, но не у меня…

– Ну да, мы думаем, что мы принцессы, но на самом деле, обыкновенные бабы и мужики у нас тоже обыкновенные, среднестатистические, пьют не больше, чем другие. И потом, деньги ведь привозит?

– Да, но…

– Вот и радуйся, некоторые вообще не зарабатывают, – Соня сделала паузу и задумалась о чем-то своем. – Через сколько он уедет?

– Через две недели…

– Вот и прекрасно! А бумажку эту выбрось, не нервируй мужика! Или перед собой в кабинете повесь, чтобы в следующий раз, как соберемся, много-то не пили! – Соня уже стояла у двери и придирчиво оглядывала кабинет в поисках непорядка, но все было безупречно, даже газетная подшивка, которая щеголяла свежими прошнурованными номерами.