Валентин Абрамов - Мальчик и Девочка. Очень большая любовь

А началась всё это года за три до описываемых событий. Как-то Юра с Ваней в начале ноября шли с посиделок по домам. Тихо падал снежок, переливаясь в свете фонарей, было ещё не сильно холодно, всего-то минус десять, не ветрено и сказочно красиво. Они о чём-то болтали, благо у них всегда есть о чём, вдруг Ванька резко остановился, развернулся, сделал шаг в сторону, повернул голову к Юрке и застыл с поднятыми руками, будто держал в них двуручный меч.

– Защищайся, сквайр Палыч! – выкрикнул он и напал…

Юра сам не понял, как так случилось, но он вдруг парировал «удар». И в тот же момент явственно почувствовал тяжесть Ванькиного меча и даже, ей-ей, услышал звон встретившихся клинков. Оттолкнув «мечом» Ваньку, замахнулся и ударил сам. Теперь Дьяков принял удар, и снова звякнула сталь. Ванька по дуге сбросил меч противника вниз, Юра чувствовал, как Ванькино оружие ускользает, и, замахнувшись, снова ударил.

Они прыгали, пока от обоих клубами не повалил пар. Увидь их кто, подумал бы, дураки пьяные… Но улица была пуста, да и они – так, слегка подшофе.

– Что, Палыч? – Ванька стоял напротив Серова, опустив оружие, и тяжело дышал. – Ты ведь почувствовал свой меч?

– Но как?! – Ощущение стремительно исчезало из Юркиных рук. – Как так получилось?

– Не ошибся я в тебе. Не все видят, ты видишь… И можешь пользоваться. Ударить можешь.

Юрка обескураженно смотрел на свои ладони:

– Но, Вань, сейчас-то у меня ничего нет… Но был же! Был!.. Я чувствовал!

– И я чувствовал твои удары. А теперь у тебя ничего нет. Ты ещё не умеешь вызывать меч, когда нужно. Я тебя научу. Пошли, на сегодня хватит.

И пока Ванька не уехал в Москву, они тренировались. Юрка научился вызывать ощущение меча в руках быстро, без каких-либо специальных приготовлений. Теперь он мог вполне осознанно отбиваться от Ванькиных атак, а иной раз и сам удачно нападал.

– Ты Белый, Палыч. Хочешь ты этого или нет, но ты Белый… Это даже не твой выбор… – Ваня после очередной тренировки стоял, опершись двумя руками на свой меч. – И ты рыцарь. Не паладин, не вождь, а простой рыцарь. На многое не способен, но в одиночку биться можешь. И делать это умеешь хорошо, только не забывай опускать забрало, а то так и норовишь… сунуться в драку с открытым лицом. Оно, конечно, «блаородно», но опасно!

– А кто мой враг?

– Сам разберёшься… Или мы покажем.

– А ты кто? Вождь?

– Я? Не-е-е-ет. Паладин… А теперь, мой благородный друг, – меч у Ваньки уже пропал, – бросай всё и пошли выпьем благородного вина, ибо почему бы… – он покрутил рукой в воздухе, подбирая фразу, – почему бы… благородным донам не скрестить бокалы и не выпить вина!

– Ваня, – «скрещивая» уже пятый бокал молдавского хереса, требовательно допрашивал Юрка Белого, – меня не покидает ощущение, что ты прикалываешься, благородный, блин, дон.

– Палыч, меч свой видишь?.. А мой? Чего тебе ещё надо? – Ванька пьяно качал головой.

«Действительно, – спутанно думал Юрка, – вижу, чего мне ещё надо?»

И уверовал!

А перед самым отъездом Дьяков посвятил Юрку в рыцари. Поставил на одно колено, легонько плашмя ударил мечом по Юркиным плечам, голове и произнёс: «Посвящается Белый воин в рыцаря Белого во имя борьбы Добра со Злом. Да будет во веки так – аминь».

– Всё, – сказал Ваня. – Будешь хорошо себя вести, станешь лейтенантом! – И, спрятав свой меч, вдруг заржал, совсем сбив Серова с толку.

Все эти игры про Белых и Чёрных придумал Ванька…

Или не придумал?

Ручьи не потекли, и птицы не прилетели, и у мартовских котов ещё не появилось мыслей о крыше. Первые числа астрономической весны на Севере – верная зима, а у наших героев, прорвав оборону ледяного холода в сердцах («Давай всё оставим как есть?»), захватив господствующее высоты в беспокойных головах («У нас же семьи!»), пела и плясала весна. Пьяная, разгульная, бесшабашная. После Москвы Юра и Женя остановиться уже не могли. Их несло. Тащило юзом, как автомобиль с летней резиной на первом гололёде.

Так, чтобы наконец-то никто не мешал, не стучал в двери, не звонил в телефоны, не стоял над душой, они встретились только через две недели после Москвы. Но как!

Игорёк Рожков – Юркин коллега – собирался в командировку. Отношения у них были настолько хорошими, что Юрке не стоило никакого труда обратиться к Рожкову за ключом без объяснения причин.

Игорёк снимал квартиру ввиду своего неполного, так сказать, частичного развода. Что-то в семье у него не сложилось и треснуло… Они удивительно не подходили друг к другу, эти Рожковы. Она невысокая, полная, немного флегматичная домохозяйка, он длинный, худющий, неуёмный и неугомонный системный администратор (особый подвид мужчин). Возможно, несоответствие темпераментов и сослужило ребятам дурную службу, хотя обычно такие несоответствия укрепляют браки, как говорится, плюс на минус, но… Игорёк ушёл из семьи. Ушёл, как уходят нормальные мужики, «с одним чемоданом». Первое время мыкался по друзьям, а потом снял однушку.

Юрка зашёл к системщикам по «суперсрочному», явно надуманному делу и как бы невзначай поинтересовался у Игорька:

– Слышал, в командировку едешь?

– И чё? – Игорёк, не поворачивая головы, «топтал клаву».

– За цветочками могу поглядеть…

– Нет у меня никаких цветочков… – Он перестал стучать по клавиатуре и задумчиво посмотрел на календарь над экраном. – Так и скажи, потрахаться хочешь.

– Фу… какой ты грубый!

– А с кем? – Игорёк развернулся к Юрке.

– Ключ дашь?

– Куда же я денусь? Чистое бельё в шкафу, штопор в столе на кухне, остальное сам…

– Глубокое вам мерси! – Юрка дурашливо поклонился.

– Э! – уже вслед крикнул Игорёк. – Не курить!

– Не буду, – честно пообещал Серов.

В квартиру Юрка прискакал первым.

Два дня до встречи прошли в горячке. У Юрки всё валилось из рук. Он не туда посылал задания на печать, не тому писал письма, невпопад отвечал на вопросы на работе и дома. Зная его, никто не обращал внимания и не обижался, творческий же человек… водилось за Юркой такое.

Серов протиснулся в кухню и выгрузил кучу пакетов. К встрече они готовились основательно.

Во-первых, никто не собирался отмечать такой великий праздник «на сухую». Решили: Женька будет пить лёгкое молдавское (грузинское в Москве девушке не понравилось), а Юрка, не большой любитель вин, – армянский коньяк.

Во-вторых, вечер после работы, вино и секс (тут уже без дураков, хватит эрзацев!) – нужно что-то есть. Остановились на: сыре, слабосолёной сёмге, лаваше, свежих овощах и фруктах, зелени и оливках.

В-третьих, свечи! Обязательно! Всенепременно! Иначе какой к чёрту праздник?

Вывалив всё на стол, Юрка вернулся в коридор, снял куртку и ботинки, пощёлкал выключателями, проверил ванну-туалет, заодно вымыл руки. Напевая «Сулико», вернулся на кухню, достал из упаковок нарезку сыра и рыбы, разложил по тарелкам и утащил в комнату. Накрывал на журнальном столике – другого у Игорька не нашлось.