Валентин Абрамов - Мальчик и Девочка. Очень большая любовь

Пока суетился, пришла Женька и спряталась в ванной, крикнув из коридора: «Я занялась глупостями!» Юрка под дверью попытался рассказать анекдот про любовников «Начинай сама…», но был не услышан и отослан сервировать дальше.

О «глупостях» они договаривались отдельно.

– Жень, ты не хочешь устроить небольшой маскарад?

Они шли параллельными курсами по коридору родной «АСУнефти».

– В смысле?

Юрка сделал невинное лицо, навстречу цокала каблуками Алиса, сотрудница Юркиного отдела, жгучая брюнетка цыганского типа, блюстительница серовского морального облика.

– Ну… например, красивое бельё и всякое там такое? – шепнул он, повернув голову.

– Вон ты-ы-ы-ы… А ты затейник! Ага… Но идея мне нравится. Есть предпочтения?

– Чулки, – одними губами обозначил Юрка.

– Чулки?! – удивлённо вскрикнула Женька и тут же хлопнула себя по губам. – Про чулки я точно не думала… – зашипела она. – А ты хотел бы меня в чулках?

Юрка неистово закивал.

– Хорошо-хорошо, мой золотой… – Женькины глаза светились, она уже представила себя в чулочно-поясной комбинации. Природный талант. Совсем-совсем маленькие девочки, двух-трёх лет, наряжаясь, цепляют на себя мамины безделушки, надевают туфли на высоких каблуках, жеманно кокетничают с мужчинами. Генетическая предрасположенность! Сущность.

Когда Серов зажигал свечи, явилась Женька…

Не вошла в комнату из коридора в шубе с тяжёлыми продуктовыми сумками в руках.

Не пришла из ванной в плюшевом халате и тапочках.

Нет!

Явилась…

При свечах, в полумраке, в белой комбинации, с длинным белым шёлковым шарфом, в белых чулках, в белых босоножках на высоких каблуках, с огненно-рыжей капризной чёлкой Женька выглядела сногсшибательно… Волшебно… Обворожительно… Сексуально. У Юрки пересохло во рту и сердце гулко забумкало в затылке.

– Женька… – вмиг охрипший голос не слушался. – Ты… – Он попытался откашляться. – Ты такая… – Его рука не чувствовала зажжённой спички, хотя пламя уже почти касалось пальцев. – Такая…

– Осторожно! – Женька рванулась и с силой дунула на спичку. – Ты мне нужен целый и желательно невредимый! Хорошо бы, конечно, ещё с нормальными мозгами. Хотя с этим, похоже, сегодня не выйдет… Но, как я поняла, тебе понравилось? – Она покрутилась на месте, пританцовывая и замирая в наиболее выигрышных с её точки зрения позах. – Будем любоваться или начнём потихоньку снимать всю эту красоту?

– Женька… – Юрка подхватил её на руки.

– Это всё, что вы имеете мне сказать? – Она обняла Серова за шею. – Вы – любитель литературы и знаток театра…

– Женька!

– Я понимаю, вы обалдели, мыслей нет, язык отнялся. С остальным как?

– Женька! – кружил её Юрка.

– Поставь меня сейчас же на место, не то трое детей останутся без матери…

– Женька…

Нет, они не накинулись друг на друга. Конечно, первый раз, но они же не дети малые. Вместо бурных утех они взялись внимательно изучать друг друга. Необходимо срочно разобраться, как они устроены. Где у них те самые кнопки, которые включают механизмы безумной страсти и заставляют стонать и кричать от безумного наслаждения. В том, что такие кнопки есть, любовники не сомневались ни секунды… Но надолго их не хватило… И всё закончилось как положено: синхронным стоном, влажными опухшими губами, сплетёнными руками, вспотевшими телами, частым дыханием и гулко стучащими сердцами.

Потом они сидели за столом, не стесняясь наготы, пили вино и коньяк, закусывали сыром и всенародно любимой сёмгой, вспоминали Москву. Смеялись. Им было легко и свободно, ушло напряжение предыдущих дней, наконец-то они расслабились. То, чего оба так долго ждали и желали, произошло. И тут Юрка спохватился:

– Я же книгу принёс… Стругацкие. «Град обреченный»… Помнишь, я рассказывал? Там есть одно место… Такое… Давай почитаю?

– Прямо сейчас? – Женька замерла, не донеся вилку с сёмгой до рта. – Вот так, без штанов?

– А тебя напрягает? – Серов вытер салфеткой руки, поднялся и ушёл за книгой.

– Ну-у-у, нет… – Женька положила вилку, не прикоснувшись к рыбе. – С ума сойти можно. Серов, ты определённо ненормальный. Читай! Читай, мой хороший! Я ещё никогда в жизни так интересно не проводила время.

– «Но каково правило? В чем оно состоит? – начал вслух Юрка. — В чем его субстанциональная сущность, имманентная только ему и никакому другому предикату?.. И здесь мне, боюсь, придётся говорить вещи, не совсем привычные и далеко не приятные для вашего слуха… Величие! Ах, как много о нем сказано, нарисовано, сплясано и спето! Что был бы человеческий род без категории величия? Банда голых обезьян, по сравнению с которыми даже рядовой Хнойпек показался бы нам венцом высокой цивилизации. Не правда ли?.. Ведь каждый отдельный Хнойпек не имеет меры вещей. От природы он научен только пищеварить и размножаться. Всякое иное действие упомянутого Хнойпека не может быть оценено им самостоятельно ни как хорошее, ни как плохое, ни как полезное, ни как напрасное или вредное, – и именно вследствие такого вот положения вещей каждый отдельный Хнойпек при прочих равных условиях рано или поздно, но с неизбежностью попадает под военно-полевой суд, каковой суд уже и решает, как с ним поступить… Таким образом, отсутствие суда внутреннего закономерно и, я бы сказал, фатально восполняется наличием суда внешнего, например, военно-полевого… Однако, господа, общество, состоящее из Хнойпеков и, без всякого сомнения, из Мымр, просто не»…

На самом деле Юрка читал меморандум. Манифест неординарного человека. Примеряя его на себя и предлагая примерить Женьке («Попробуй! Как?» – «И как?» – «Тебе идёт…»). Серов объявлял: они с Женькой другие! Не такие, как все! У них есть право! «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Очередные с «правом». Очередные «избранные».

Пока Юрка читал, обнажённая Женя, подобрав под себя ноги, поблёскивая в свечах голубыми немного волчьими глазами, тянула в кресле вино.

– …«Приманка! Глядит на вас Хнойпек и думает: это надо же, какие люди бывали! Вот я теперь пить брошу, курить брошу, Мымру свою по кустам валять перестану, в библиотеку пойду запишусь и тоже всего этого достигну» … – Юрка прервал чтение и мельком глянул на Женьку.

– А у меня ещё вторая комбинация… – сообщила она и вытянула ноги. – Чёрная… Кружевная такая, с красной подвязкой… С одной! Мерить будем? Или продолжим чтение?

– Мерить! Хочу мерить! К чёрту книжки! – Юрка захлопнул книгу, бросил её столик и, упав на колени перед Женькой, прильнул губами к низу её обнажённого живота. – Женя, я тебя съем! – Ставрова охнула, вцепилась длинными ногтями в Юркины волосы и сладостно изогнулась. Почувствовав движение, Юрка поднял голову и с восхищением взглянул на свою сумасшедшую подругу: