Нурлан Баймухаметов - Весточка с той стороны

У того, кто был старше, – это была прядь волос старшей дочери.

У среднего по возрасту, – это была прядь волос жены.

У того, кто был помоложе, – это была прядь волос матери.

Не мешкая, приступили они к ритуалу вызывания духа Атан-Басы.

На земле у входа в мазар расчертили они круг и в него вписали перевёрнутую пятиконечную звезду.

С помощью сапёрной лопатки в центр круга вкопали швабру черенком вниз. Посередине поперечной планки швабры вбили сапожным молотком длинный гвоздь. На гвоздь повесили козлиный череп. Пустые глазницы черепа прикрыли солнцезащитными очками. Обернули швабру армейской плащ-палаткой. И получилась у них довольно устрашающего вида фантастическая фигура с козлиным черепом.

В старинную бронзовую чашу каждый бросил прядь волос, которую принёс с собой. Волосы в чаше слегка окропили мутной жидкостью из стеклянной бутыли и подожгли. Хорошо занялись волосы, объятые голубоватым огнём. Образовавшийся пепел растёрли до мелкого порошка и залили той же жидкостью, наполнив чашу до краёв. Хорошенько перемешали.

Сели на колени перед кругом, в центре которого стояла швабра с козлиным черепом. Надели чёрные бархатные повязки. Набрав в рот жидкость из чаши, все вместе прыснули её на швабру с черепом и трижды прокричали: Адьлимсип! Адьлимсип! Адьлимсип!

Затем они пять раз почтительно склонили свои спины, шепча некие заклинания, о которых мы умолчим, дабы не вводить вас во искушение.

И не успели ещё они разогнуть спины в пятый раз, как повеяло на них могильных холодом. Встали дыбом у них волосы на голове. Покрылись холодной испариной лбы. И услышали они страшное кряхтенье и низкий замогильный голос.

Снимите повязки свои, нечестивцы! Обнажите свои души! Приказываю вам я, Атан-Басы, величайший устроитель мира нижнего, величайший надзиратель мира срединного!

И они, цепенея от ужаса, но не смея ослушаться, сняли повязки.

Страшный голос исходил из черепа. Сквозь тёмные очки были видны алые, бешено пляшущие огненные сполохи. Колыхались полы плащ-палатки его, но не от дыхания ветра, – ибо, будто замерло всё кругом в мертвенном потустороннем оцепенении, – но от духа зловещего, духа неземного.

Давно меня никто не тревожил, молвил страшный голос, чего хотите?

Справившись с первоначальным ужасом, – ибо поклялись они друг перед другом идти до конца, – трое приятелей вскричали: власти над людьми и богатства желаем!

И чтобы славили меня люди, добавил тот, кто помоложе, ибо был он тщеславен.

И чтобы боялись меня люди, сказал тот, кто был постарше, ибо был он трусоват.

И чтобы слыл я среди людей великим мудрецом, попросил средний по возрасту, ибо был он глуп.

Да, так и будет, нечестивцы, ответствовал им череп. Будете вы править своими народами, будете владеть богатствами народов своих безраздельно. Будете вы их правителями-башами.

Тебя будут славить, а тебя – бояться, а ты прослывешь великим мудрецом. Да, так и будет, пока вы обитаете в мире этом срединном, пока я – его величайший надзиратель.

Отныне нарекаю тебя Тюром. Тебя же – Юртом. А тебя – Елем. И забираю я теперь пока в залог половину ваших душ. А вторую возьму, когда придёт ваш черёд оставить этот срединный мир.

Теперь же слушайте дальше. Чтобы вступить на этот путь, должны вы предать свою большую Родину. Чтобы властвовать над своими народами должны будете предавать своих близких по крови и по духу: родных и близких, любимых и друзей, товарищей и соратников, учителей и наставников. И затем, чтобы удержать свои несметные богатства, продадите вы и свою страну, и свой народ. Да, так и будет, нечестивцы, молвил Атан-Басы, в третий раз.

Тут погасли огненные сполохи в глазницах черепа, слетела плащ-палатка со швабры, свалился на землю козлиный череп и раскололся.

Переглянулись приятели между собой, в полном молчании собрались они и отбыли туда, откуда прибыли, так и не перемолвившись друг с другом ни единым словом.

Вскоре случилось то, что случилось. Большую Родину предали, – впрочем, не только они, – и развалилась она на мелкие части. Один за другим начали сбываться предсказания Атан-Басы.

И вот трое наших приятелей стали во главе своих народов, завладели несметными народными богатствами. Один заставил свой народ называть его Тюр-баши, другой – Юрт-баши, а третий – Ель-баши. И радовались они, что заключили завет с величайшим устроителем мира нижнего и величайшим надзирателем мира срединного.

Сбылась мечта каждого. Одного народ славил безмерно, другого – боялся страшно, а третьего – почитал великим мудрецом.

Прошло двадцать лет. Годы брали своё. Постарели баши, и стало подводить их здоровье. И всё чаще стали они задумываться о приближающейся смерти.

Как-то будучи на одном межгосударственном совете по использованию ресурсов одного моря, а на самом деле озера, столь огромного и великого, что молва когда-то, – многие столетия тому назад, – окрестила его морем, ибо склонна к преувеличениям, решили они после встретиться за бутылочкой на троих, чтобы обсудить, как им жить и что делать дальше.

Каждому было чем похвастаться, но каждому было и о чём посетовать.

Тюр-баши сказал, что, мол, так любит его народ, так любит, обожает прямо, что поставили ему памятник народный – его большую четырнадцатиметровую статую из чистого-пречистого золота. Я, говорит, не хотел, к чему это, зачем, нескромно ведь, но против воли народа ведь не пойдешь, пришлось согласиться.

Только вот здоровье что-то пошаливает, сосуды болят, так болят, так болят, посетовал он.

Посмеялись двое других над Тюр-баши, ах как обожает тебя твой народ, так любит, так любит! Только вот откуда бедный народ твой столько золота-то чистого-пречистого нашёл, уж не Форт-Нокс ли приступом взял и ограбил?

А меня так боится мой народ, сказал Юрт-баши, так боится меня, не пикнет даже, и чтобы я ни сделал, всё мне всегда сходит с рук! Я, говорит, не одобряю это, зачем-почему, у нас же демократия, но ведь народ так решил, и его воля для меня – закон, прямо!

Только вот здоровье что-то подводит меня, камни в почках завелись, мóчи нет просто, посетовал он.

Посмеялись двое других над Юрт-баши, так тебя боится твой народ, так боится, и немудрено ведь: пострелял ты несколько тысяч их без жалости, без сожаления! А ведь сколько еще стрелять и стрелять, многие тысячи ещё ведь остались, патронов-то на всех хватит?

А мой народ, сказал Ель-баши, считает меня таким великим мудрецом, ну таким великим, что читает мои книги многочисленные взахлёб и восхищается мыслями моими мудрыми день и ночь, день и ночь, прямо! Я, говорит, советую им: берегите зрение, давайте отдых глазам, но ведь упрямый и неразумный мой народ-то, не слушает, тянется к знаниям, тянется к мудрости моей, что тут поделаешь.