Лариса Розена - Долгая беседа подходит к концу, или Новая Шахерезада

Вечерами, когда в доме все засыпали, они оба незаметно выскальзывали во дворик, прятались где-нибудь невдалеке, в укромном местечке, и мечтали о будущем. Он хотел быть воином, она – поэтессой. Её стихи уже тогда ему нравились. Он приходил от них в восторг и говорил:

– Ты будешь важной матроной, но я завоюю твою любовь своими подвигами на поле брани.

Она смеялась и отвечала:

– Тони, ты шутишь? Какая я матрона! Ну, может, такая, как мама?

– Нет, более красивая, умная и образованная. Ведь женщины редко сочиняют стихи. Я знаю только несчастную Сафо, жившую на острове Лесбос и плакавшую от неразделённой любви.

– Ну, мы ещё не выросли, мне до настоящей матроны далеко. Смешной ты у меня! Расскажи лучше об этих звёздах, что смотрят на нас с небес. Иногда мне кажется, я встану на цыпочки, подтянусь, протяну руку, и дотронусь до них – они смотрятся такими загадочными, близкими! Почему они видны только ночью?

Вдохновляясь, мальчуган с удовольствием отвечал на её вопросы и фантазировал, сколько хватало воображения. Это происходило давно, но не изгладилось из памяти, не забылось. И она послала ему письмо в Сиракузы. Всё, описав, спрашивала, если он свободен, согласен ли быть, как прежде ей другом и помощником. Она хочет вернуться к старушке матери, купить усадьбу в уединённом месте и вести скромную, тихую жизнь. Она будет ждать своего друга детства, чтобы помог перебраться в Сиракузы. Ей надо реализовать недвижимость, одна она этого сделать не сможет. И тогда она покроет все ошибки своей жизни раскаянием о прошлом, заботой о старой матери. С замиранием сердца ждала она отклик от Антония. Вскоре он ответил ей с нарочным, что любит её, как сестру и друга по детским шалостям, свободен, до сих пор не женат. Если она согласна, хочет находиться с ней рядом, окружить её теплом и заботой. Можно уже сейчас начать приискивать большой загородный дом, где она сможет жить, и где можно будет, соединив часть её и его средств, открыть бесплатную философскую школу для юношества, как они мечтали ранее. Скоро он приедет, поможет уладить все деловые вопросы, связанные с продажей имущества. А её мама, хоть постарела, держится молодцом, ждёт возвращения дочки, желает быстрее её обнять.

Лидия порадовалась письму. Знала, друг не подведёт. Её заботила только судьба Олимпии. Она понимала, что им обеим будет плохо друг без друга. Она-то едет к друзьям, а подруга остаётся одна, без поддержки, во враждебном окружении. Но и этот мучительный вопрос решился сам собой. Набравшись смелости, Лидия спросила её, поедет ли она с ней? Подруга обрадовалась, согласилась. Счастливая Лидия стала спешить со сборами. Ей помогала Олимпия. Но однажды она напомнила Лидии о желании стать христианкой:

– Пора, моя дорогая, иначе мы можем не успеть до отъезда. Теперь всё зависит от приезда твоего друга.

– Верно. Но я очень боюсь. Мне стыдно, страшно, что меня не примут ни священник, ни община.

– Этот страх не от Бога. Положись на Его волю и будем бесстрашно идти к намеченной цели.

И как-то вечером, покрыв головы покрывалом, и плотно закутавшись в них, они, достигнув окраины города, спустились в катакомбы. Тогда было великое гонение на христиан и люди принимали крещение тайно, не афишируя свою веру. У Лидии от темноты и страха замерло сердце. Пройдя несколько поворотов, они вошли в большой зал. Там в стену был вделан горящий факел, освещавший присутствовавших. Олимпия подвела подругу к священнику, попросив принять её в христианскую общину. Так началось перерождение Лидии.

За сборами к отъезду время летело быстро. Но вот дела сделаны. Подруги устали и решили немного развеяться, съездить в Рим, посмотреть на строительство огромного амфитеатра Колизея и реставрацию, сгоревшего ранее, Капитолия. Олимпия обещала подруге, что покажет ей знаменитую и самую древнюю в Римской империи Аппиевую дорогу. «Построена она была давным-давно. Ведь римляне строили и прекрасные акведуки по всей Европе, и прекрасные дороги. Эта дорога знаменита не только своей самой большой протяжённостью и удобством, но по ней ступали ноги Самого Господа нашего Иисуса Христа! Предание гласит, когда Петр убегал из Рима от императора Нерона, расправлявшегося с христианами, на Аппиевой дороге он увидел Иисуса Христа, нёсшего на себе деревянный крест. Апостол Петр удивлённо спросил у Него: „Куда Ты собрался, Господи?“. Господь ответил: „Спешу в Рим, чтобы стать второй раз распятым!“. Ученик понял, вернулся назад и был сам распят Нероном вниз головой. Там есть ещё катакомбный храм, где находится камень с отпечатками ступней Самого Господа. Там же хоронили и мучеников за веру. Представляешь, что это такое? И как интересно побывать там!».

Олимпия, ко всем своим положительным качествам, была ещё прекрасным возничим. Колесница у неё была лёгкая, и они вместе отправились в путь. Подъезжая к Риму, они оставили колесницу на стоянке у стены, поручив сторожу её сохранность. В город нельзя было днём въезжать на транспорте, во избежание пробок, создающих заторы на дороге. И в этот момент они попали на глаза самому императору Веспасиану, проезжавшему в повозке, и наблюдавшему за строительством. Он был удивлён, что две прекрасные девы передвигаются по Риму не в носилках со слугами, а одни, при помощи колесницы, ловко управляемой одной из них: «Ну и времена нынче настали, барышни ведут себя не как девицы, а как амазонки, или опытные воины!», подумал он ворчливо, забывая свою лихую молодость. Когда Лидия повернулась в его сторону, он замер, глаза загорелись чудным блеском. Губы сжались, он напрягся, хрустнул пальцами рук. Словно сияние нежной зарницы, обожгло его. Эта женщина показалась ему такой красивой, что ему стало трудно дышать. Белое, как мрамор, лицо, вьющиеся длинные густые волосы каштанового цвета, глаза – лазурь в безоблачную погоду. А в них необыкновенные чистота и невинность, словно они говорят: «Я уже там, где небожители, а ты где?». Тот, кто смотрел на неё, был поражён, словно зрел нечто возвышенное. И сразу думал: «Где я, где? Но только не на земле, с её грязью и приземлённостью». Однако улыбка у неё была немного лукавая, вероятно, как у истинной женщины. Повозка остановилась. Веспасиан задохнулся от противоречивых желаний: скомкать, её красоту, выпить до дна. И в то же время беречь, бояться прикоснуться пальцем. «Какое оригинальное выражение лица, глаз, будто у Психеи, очаровавшей проказника амура. Но улыбка – а-я-яй! Так бы и взял всё это себе на память, спрятав глубоко в сердце», – думал он, изумляясь. Хлопнув в ладоши, подозвал слугу и велел передать прекрасной матроне записку.

Подруги застыли по приказу слуги, Лидии передали письмо. Она удивлённо взяла его, прочитала и обмерла. Лицо её побледнело. Веспасиан умолял её, приказывал прийти к нему на свидание на виллу его друга в Помпеи. «Как он узнал, откуда я? Ах, да мы сами об этом сказали охраннику колесницы!». Когда она дочитала всё до конца, лицо её превратилось в пунцовое. Волосы растрепались, лоб покрылся испариной. Она была раздавлена таким предложением. Олимпия испугалась за неё: