Сергей Калинин - Там, где твое завтра

Экзамены прошли как в тумане, совершенно не оставшись в памяти. Четверка по математике стала приятным сюрпризом. По физике вполне могла быть и пятерка, но не хватило совсем чуть-чуть. Но даже сожаление осталось лишь обрывочным воспоминанием. Зачет по сочинению всеми воспринимался, как само собой разумеющимся, и только я знал, чего стоило не наделать ошибок. За содержание переживаний не было, а вот грамматика всегда вызывала серьезные опасения. Восемь баллов при шести полу проходных давали право с уверенностью назвать себя студентом.

Дома был накрыт стол, и мне как взрослому налили рюмку папиной настойки. На самом деле, это был обычный самогон, но, настоянный на лимонных корочках, очищенный фильтром для воды, он считался особо качественным и полезным продуктом.

– Женька со Славиком по шесть набрали. Хорошо, красные дипломы из училища были, так вне конкурса прошли. А иначе могли бы и не поступить. – Мама не скрывала радости, что сын сдал экзамены лучше и избежал лишних переживаний.

У меня это факт эмоций не вызывал. Сейчас я был счастлив и немножко пьян. С одной стороны, все было замечательно: я в институте, и задача минимум выполнена. Уже можно спокойно идти на вечер встречи выпускников в школу и не думать, что я из подающих надежды попал в число неудачников. Можно было даже подойти к Шлейфман и сказать что-то о том, что не забыл я о книге, что физику я сдал очень даже прилично, а ее мнение обо мне было уж слишком предвзятым. Можно было даже напомнить Джеме о той глупой двойке по внеклассному чтению, которая оставила неизгладимый след в ранимой детской психике. Вот только сдерживало чувство, что гордиться особо и нечем. Не самый престижный факультет весьма среднего института, да еще и со второй попытки – это совсем не то, за что стоит возносить до небес.

Отмечали поступление на речке в нашем любимом месте. На костре запекались окуни, которых наловили ранним утром. Мы загорали, забросив удочки, разомлевшие, накупавшиеся, и обсуждали предстоящую учебу.

– Я на карате запишусь. – Славик вскочил и принял боевую стойку, а потом попытался сесть на шпагат. – Я уже дома занимаюсь по утрам.

– Точно. – Женька поддержал друга. – Я слышал, в «Манеже» группу будут набирать.

– Я никуда пока не пойду. Учиться надо. Тут как бы не вылететь. – Я тоже очень хотел на карате, но еще больше боялся, что из института, в отличие от школы, могут и отчислить.

– Ай, – Славик отмахнулся, – там главное – по пьяни не попасть. Остальное мелочи.

– Да мы вообще красавцы. – Женька довольно потер руки. – В институт поступили, так что все. Студенты. Там стипендия, уже на расходы будет, не надо дома просить.

– Думаешь, красавцы? – Я ухмыльнулся. – Скажи прямо: мы будем бороться за право быть лучшими из худших, и, заметь, не факт, что мы ими станем.

– Вот умеешь ты настроение испортить. – Славик поворачивал над углями рыбу, которая выглядела очень аппетитно, источая невероятный запах.

Я лишь покачал головой. И Женька, и Славик отличались уверенностью в себе и не допускали даже мысли, что что-то может у них не получиться.

Сказать, что я хуже или в чем-то сильно уступал друзьям, было бы неверно. Наверное, это можно было бы назвать скромностью, спокойствием или нежеланием выпячивать то, что не считал большим успехом, но почему-то окружающими эти черты воспринимались как нерешительность или закомплексованность. Оценивать ум, талант, способности – не самое простое занятие. Есть вопросы, на которые ответ может дать только время. Умение преподнести себя – это тоже талант. Впрочем, задумываться об этом тогда не было ни смысла, ни желания. Запеченные на костре окуньки были очень вкусными даже без соли. Улов мы нередко съедали там же, на рыбалке. Солнце, мягкий песок, заслуженный отдых и хорошее настроение – что еще нужно для счастья? Жизнь казалась прекрасной, а все самое интересное и захватывающее ждало впереди.

Перестройка была в самом разгаре. Гласность, ускорение, еще что-то не очень понятное неслось из экрана телевизора, а страна, уже познавшая вкус «Рабыни Из ауры», серьезно подсела на «Санта-Бар бару» и «Просто Марию». В доме стояли банки с грибом, который лечит от всего. Пару лет назад вся семья сосредоточенно и молчаливо сидела переде телевизором, глядя на двигающего руками Чумака, а на табуретке перед экраном стояла трехлитровая банка воды. Ее Чумак должен был чем-то зарядить, и потом каждое утро нужно было пить стакан этой обладающей удивительными лечебными свойствами жидкости. Позже были установки Кашпировского «на добро». А на днях папа принес с работы устройство, которое производило живую воду. Это были две пластины, которые опускали в трехлитровую банку с водой из-под крана и включали в розетку. Через какое-то время вода приобретала целительные свойства и должна была излечить от всего. Пить полагалось обязательно, даже если со здоровьем все было нормально. Складывалось ощущение, что жизнь превращалась в сказку, только в действительности со сказкой страна прощалась. Это было начало той жизни, которую никто еще не представлял.

Эйфория от поступления прошла уже через пару дней после начала занятий. Ты носишься по институту в поисках аудитории, теряешься в лабиринтах корпусов, с завистью смотришь даже на второкурсников, которые кажутся умудренными опытом и поражают солидностью, а истории о том, как редеют ряды студентов после первой сессии, заставляли лишь тяжело вздыхать и надеяться, что удастся не оказаться в их числе. Все чаще мелькает ощущение, что ты полный ноль, абсолютно ничего не понимаешь из сказанного преподавателем и оглядываешься вокруг с тайной надеждой, что такой не один. С легкой завистью смотришь на тех, кто уже понял суть процесса обучения и на все занятия ходить не собирается.

Я с ужасом понимал, что больше всего на свете боюсь отчисления. Именно поэтому посещал все лекции, даже философию, на которой огромная аудитория поражала пустотой, хотя лектор, симпатичная женщина, никогда не отмечала отсутствующих, пусть каждый раз и обещала это сделать. Дома сидел над конспектами, пытаясь разобраться в том, что удалось записать. Как раз философия более-менее и давалась, ее можно было тупо выучить. Выучить математику не получалось. В нашей группе только Шпилевский Вова с лету решал любые задачи и умудрялся исправлять ошибки лектора.

Огромный, неторопливый, с ужасным почерком, разобрать который не мог никто, он знал и физику, и математику невероятно. Самое смешное, что и он не поступил на «Промышленную электронику» год назад, и учились мы в соседних училищах на одинаковых специальностях. Славик с Женькой отдавали предпочтение спорту, посвящая ему все свободное время, а я незаметно сдружился с Вовкой, который вдобавок ко всему отлично разбирался в электронике.