Марк Эллингтон - Сон в летнюю ночь. Черновик

– Ты спрашивала, что мне от тебя нужно? Так вот… слушай, тебе, наверное, будет интересно.

– Шестнадцатое апреля этого года, четверг, без двадцати пять. Автомобильная стоянка у института. Занятия на тот момент у меня закончились, и я собирался ехать домой, но только, оказавшись в машине понял, что кто – то сзади подпёр меня. Чей – то белый хэтчбек перегородил мне задний выезд, всё – тупик, подумал я. Справа – одна машина, слева – другая, впереди ограждение, а этот гореводитель, будь он не ладен, даже своего номера на лобовом стекле не оставил, ни визитки, ничего. Выход один – ждать пока кто – нибудь отъедет и я смогу выехать, в общем прождал минут двадцать тогда, и уже точно решил, что, если всё – таки дождусь этого повелителя парковки, ему не поздоровится, по крайней мере в моральном плане, ибо мой револьвер с изощрёнными оскорблениями и претензиями, вместо свинцовых пуль, был уже заряжен, оставалось лишь нажать на курок.

И тут… нет, хозяин хэтчбека не появился, но зато в левое боковое зеркало заднего вида я увидел тебя: в штанах с подворотами, перламутровой белой ветровке и маленьким рюкзаком за спиной. Ты разговаривала с кем – то по телефону, причём так эмоционально – жестикулировала, смеялась, не знаю почему я обратил на тебя внимание, может быть, потому что на стоянке никого больше не было, но признаюсь, я даже на некоторое время забыл про машину. Ты шла метрах в десяти от меня, так медленно, столько мыслей успело пронестись в голове… Я думал, «Интересно, с кем же можно так разговаривать? Может с подругой? Или родителями?» А… (Делонг засмеялся каким – то странным, притворным и хриплым смехом). А потом услышал – «Да, всё в силе, мой сахар, сегодняшний вечер ты запомнишь надолго, ну ты ведь этого давно хотел? Ахах… Не переживай, всё бывает в первый раз, милый. Буду ждать тебя в шесть, целую в шею и до встречи, мой кролик.». Аж передёргивает, будто кто – то пытается сыграть ногтями на доске пятую симфонию Бетховена. Мне тогда стало так противно, что даже захотелось вернуть время назад и не слышать всё это, но так нельзя, а ещё стало тошно как – то. Почему? Не знаю. Ты уже прошла, а я всё думал, «Что в силе? Почему в первый раз? Куда она его там целует?» Это уже интересно. Кстати, по – моему я её уже где – то видел, да, это случайно не Энни Скайлер, чья фотография у нас в вузе на доске почёта висит? Отличница? Гордость института, да? Ага, слышал я только, что вашу гордость и её планы на вечер с неким кроликом… Если у нас такие безнравственные, порочные отличники, то наш институт тогда, что? Содом и Гоморра? Так получается? Страшно представить, как же ведут себя хорошисты и аутсайдеры, там, наверное, всё ещё хуже?

– Знаешь, никогда бы не подумал, что ты такая, мне всегда казалось, что отличников интересует только учёба и все они, до невозможности, приличные и скромные. А тут нате – Скайлер, вот это поворот, стало невыносимо интересно, что же всё – таки у вас там будет вечером такое незабываемое? Хотя, сам прекрасно понимал, что, ибо таким тоном обычную прогулку по парку или поход в кино не обсуждают. Тогда я решил вернуться в вуз и найти твоё личное дело, чтобы узнать: возраст, группу, адрес. Это было очень легко, всё же документы первого курса отыскать гораздо легче, чем пятого. Их ещё никто никуда не дел и ничем не заставил. Но это, впрочем, неважно, когда я открыл твоё досье, первая мысль была – «О, ей только семнадцать лет, будущий психолог… Где она живёт? Так вот же адрес— я знаю эту улицу, всего в пятнадцати минутах от сюда, окончила восемнадцатую школу, дальше была уже ненужная информация». Я записал адрес и решил поехать по нему, просто захотелось, ничего не мог с собой поделать, когда я подъехал было уже около семи часов вечера. Любопытство, буквально, накрывало меня, и представь каким было моё разочарование, когда я не увидел ничего, абсолютно ничего: ни тебя, ни твоего кролика, даже света в окнах не было. Пришлось возвращаться домой, «Зря только поехал туда, ой зря» – думал я тогда. По правде, говоря, той ночью я почти не спал, всё думал, «Какой у неё необычный голос, не слышал подобного раньше», «Интересно что же было у них этим вечером?», «То, о чём я думаю? Фу какая пошлость», «Хотя… чёрт возьми, я бы хотел оказаться на месте этого кролика», а на утро решил – перевестись в вашу группу, чтобы можно было узнать больше о тебе, о том, как ты реагируешь на те или иные ситуации, увидеть твой почерк, посмотреть, как ты решаешь уравнения, завалить тебя, отчитать перед всем классом, довести до слёз, оставить на пересдачу… и не только на пересдачу, сделать так, чтобы ты была в шаге от отчисления – заставить бояться меня и получить полный контроль над тобой… Хм, не знаю зачем. В общем как ты понимаешь, думал я о тебе не мало, парой в очень своеобразном ключе, наверное, это будет слишком жестоко по – отношению к тебе, если я озвучу в каком именно.

– Это превратилось в какую – то манию или одержимость, влечение и помешательство, такого никогда не было прежде, и нет, это была не любовь… а что – то другое, от чего кровь в венах превращается в электрический ток, а разум затуманивается и заставляет тебя рефлексировать каждый Божий день. До сих пор не могу понять, что это.

– Ах да, я немного отвлёкся, ты же хотела, чтобы я рассказал, причину, по которой ты здесь находишься. – Знаешь, просто захотелось, надоело смотреть со стороны, представлять, что – то у себя в голове, думать «Как бы помучить её, чтобы получить хотя бы моральное удовлетворение?» просто захотелось… тебя.

На некоторое время в комнате наступила тишина, такая, какой не бывает даже в самый безветренный штиль. Элиот больше ничего не говорил, а Энни просто не знала, что ответить, наверное, ей было сложно осмыслить сказанное Делонгом, а ещё сложнее принять. Принять то, что твой преподаватель по математике, который старше тебя на десять лет, одержим тобой, одержим даже не понятно в каком плане… Тем временем тишина всё же была нарушена, Энн начала говорить, по её лицу текли слёзы, так сильно, что даже при большом желании, она бы не смогла их остановить в тот момент, и с каждым словом слёз становилось всё больше и больше, как волн в разбушевавшемся море.

– Боже, Боже, Боже, сколько планов было, сколько планов, я хотела стать психологом, написать свою книгу… я так хотела… посмотреть третью часть Мира юрского периода, и ещё так много всего. За что? Почему именно я? Вокруг так много красивых девочек, а вы выбрали меня, самую никчёмную, заурядную, глупую. Я ведь даже, теорему Виета не знаю, не говоря уже о Ньютоне – Лейбнице, и вообще я скучная, неуравновешенная девушка. Пожалуйста развяжите меня, я обещаю, никому не скажу об этом инциденте. – Говорила Энн, поломанным дрожащим голосом, не успевая вытирать слёзы с глаз.