М. Нагорная - Потерянный рай. Роман

Со своей любовницей Константин Витальевич совсем недавно расстался, и многие женщины, даже замужние, мобилизовав все свои женские силы и чары, засуетились вокруг молодого красавца генерала, всячески привлекая к себе его внимание, в надежде занять освободившееся место, но он смотрел только на Лизу. Все видели, что между ними что-то происходит, видели его интерес к ней и ждали исхода. Многие уже стали делать ставки, как быстро он сделает её своей любовницей, а то, что она в конце концов, не смотря на своё своенравие и упрямство, ею станет, даже не сомневались, да и кто посмеет ему отказать. Просто ей надо для приличия немного поломаться.

Лиза не подозревала, что участь её решена, она ещё не понимала всей опасности для себя, пока её не предупредила об этом Ксения Лебединская, которая, впрочем, не видела ничего в этом зазорного, даже позавидовала ей и не прочь бы оказаться на её месте. А Лиза, узнав об этом, мгновенно вспыхнула яростью. Она не игрушка в магазине, чтобы её так по-хозяйски выбирали с наглой уверенностью, что она и возразить не посмеет против его притязаний, что она непременно должна принадлежать ему независимо от её желания и будет одной из его любовниц в этой длинной (насколько, длинной она не знала) веренице его фавориток. Какая мерзость! как это всё отвратительно!

Ксения с удивлением посмотрела на свою подругу, не понимая, что её так возмущает.

– Не теряйся, дурочка, а то кто-нибудь его перехватит. Желающих полно, да любая…

– Я не любая, – вспылила Лиза.

– Зря. Он всесилен, обеспечит тебя, не поскупиться, да и мужчина он видный. Кто перед ним устоит? Мужиков и так мало, а уж таких мужчин почти нет.

– Пусть катиться к своей жене.

– Ну, они вроде со своей женой давно уже не…

– Тогда пусть проститутку снимет, если ему приспичило.

– Он с такими женщинами связываться не будет.

– Ах да, чистенькую нам подайте.

– Напрасно ты так, останешься ведь одна, а с ним – это надолго. Жениться-то наверняка не будет, но и не бросит, если не будешь глупить, как его последняя.

– И как ты так можешь рассуждать, когда у тебя у самой твой отец так поступил с твоей матерью?

– Каждый борется за своё счастье, как может.

– А ты уверена, что это счастье, если за него надо бороться, цепляться зубами, когтями и оставлять после этой борьбы трупы? Счастье насильно к себе не пристегнёшь. Счастье – оно или есть, или нет, как данность, это даётся судьбой. Ну, или не даётся. Можно отвоевать себе чужую избушку, перебить всех его жителей и жить там преспокойно, поливая цветочки на их могилке, но счастье так не отвоёвывается. Это не борьба за счастье, это борьба за материю. Для кого-то, конечно, счастье материализуется в золото и бриллианты. Собаки тоже, вон, за кость грызутся и счастливы до безобразия. Нет, не моё это счастье, – грустно добавила Лиза, – чужое.

И как Ксения может так спокойно говорить об изменах, когда у неё была такая же в семье трагедия, даже более страшная? Всё это очень возмущало Лизу, вызывало протест и ярость, желание отомстить за отвергнутую жену Константина Витальевича (Лизе даже стало жалко Ольгу Станиславовну не смотря на их неприятное столкновение), желание раздразнить и уколоть самого Константина Витальевича, чтобы ему не повадно было. Адская смесь азарта и праведного гнева. Лиза играла в опасную игру. Константин Витальевич и притягивал, как огонь, и пугал. Это был не мелко-похотливый Григорьев, которого можно было так просто отпихнуть от себя, но она не поддастся ему никогда, ни за что.

Остыв от негодования, Лиза задумалась, подняла голову и вдруг тихо осторожно спросила Ксению:

– А почему они расстались?

– Кто? А, генерал-то со своей? Да она в чём-то попыталась его обмануть, а он её уличил. Не знаю, что она там натворила, но он был в такой дикой ярости, что она даже два дня пряталась от него.

****

Константин Витальевич по окончании вечеринки у Чадова неоднократно пытался проводить Лизу до дома, но она всегда отказывалась: «На машине? Нет, спасибо, Константин Витальевич, здесь идти всего тридцать минут, а я люблю ходить пешком и в одиночестве» – и упархивала вольная птица. И всё-таки в один из таких вечеров он так решительно и по-деловому заявил, что проводит её домой, что Лиза отказать ему не осмелилась. Он даже не спрашивал её согласия, а в приказном порядке велел садиться в машину, и Лиза почему-то подчинилась его воле. В машине, словно очнувшись от гипноза, она лихорадочно думала под каким предлогом отделаться от него и вспомнила, что ей нужно зайти в магазин.

– Пошли, – предложил ей Константин Витальевич.

– А разве генералы ходят в магазин? – засмеялась Лиза, хотя внутреннее напряжение нарастало.

– В Уставе это не прописано, Елизавета Николаевна, – предельно серьёзно ответил генерал.

Она поняла, что уже не выкрутиться. Он был решительно настроен в своём желании сделать её любовницей, об этом откровенно говорил его пристальный, требовательный мужской взгляд и тот властный тон, с которым он к ней обращался.

На них, конечно, в магазине стали оглядываться. Константин Витальевич всегда и везде привлекал к себе внимание, но его эти взгляды не смущали, а Лиза была в смятении и в тумане и никого вокруг себя не замечала. Она купила кефир и чёрный хлеб, на глазированные в шоколаде сырки денег не хватило, они стоили пятнадцать копеек, а у неё в кошельке едва ли набралось десять. Соседка Валентина взяла у неё в долг большую сумму, хотя Лиза на всю жизнь зареклась одалживать деньги, но соседка так слёзно просила, уверяя «очень нужно, завтра же отдам, клянусь, муж получит завтра зарплату, мать попала в больницу, нужно врачам в лапу дать, чтобы внимательно к ней отнеслись, очень сложная операция будет», но деньги так и не вернула, а при напоминании о долге даже обижалась. Константин Витальевич хотел одолжить Лизе денег, но она, хмурясь, наотрез отказалась.

Он подвёз её к дому, проявив как всегда галантность и вежливость, открыл дверцу, подал ей руку, но не попрощался здесь же около машины, как она ещё надеялась, а пошёл за ней. Его настойчивость уже пугала Лизу. Это был не тот человек, которого можно вот так запросто осадить и резко отвергнуть, это был приговор, она заигралась. Лиза слышала, что он мог быть очень жесток к своим неприятелям, а с любовницами не церемонился. Со своей последней пассией, к которой он то ли охладел, то ли она повела себя не так как надо, порвал мгновенно. Поговаривали, что он застал её с любовником, за что она и поплатилась: их обоих то ли посадили в сумасшедший дом, то ли в тюрьму. Но это всё были домыслы и догадки, достоверно было одно: его любовница, действительно, исчезла из Города и больше её никто не видел.

Константин Витальевич поднялся вместе с Лизой на второй этаж и решительно зашёл в квартиру. Лиза, бросив сумку на стул в прихожей, что-то говорила и говорила, чтобы снять это напряжение, но он уже не слушал и молча, не отрываясь, смотрел на неё. Лиза подняла глаза и замолчала. Он буквально околдовывал своим отяжелевшим взглядом, его глаза горели, искрили демоническим огнём, огнём страсти и бешеного желания. Он шагнул к ней, спокойно и уверенно обхватил сильными пальцами её лицо и крепко поцеловал в губы. Было не противно, без этого мерзкого похотливого сопения и слюнявости. В его манерах, в его уверенных действиях сохранялась благородная красота и напрочь отсутствовала та уже знакомая ей скотская блудливость, пошлая суетность и грязная попытка залезть под её одежды или схватиться за интимные места (тут же получил бы ногой, реакция у Лизы молниеносная). Константин Витальевич неспешно, сдержанно-страстно зацеловывал её лицо. Лиза даже не ожидала, что это может быть так приятно, когда своей плотью ощущаешь тёплую упругую плоть совершенно чужого человека. Её сердце наполнилось горячей кровью и заныло в сладкой истоме от нежной свирепости его властных поцелуев, от этой мужской силы, тело слабело и пульсировало в его крепких, тёплых объятиях, ноги подкашивались, она уже хмелела и горела огнём. Какое-то страшное наваждение. Ещё немного и она уже не сможет сопротивляться. «Нельзя, нельзя!», – всё кричало в ней. Она попыталась отстраниться от него, но он сильнее сомкнул руки. Лиза напряглась, окаменела, упершись кулачками в его чугунную грудь и резко рванула, но он удержал её и ещё крепче стиснул. Лиза дёрнулась изо всех своих сил, но её силёнки были просто ничтожны перед его богатырской мощью и медвежьей силой, а он, как будто насмехаясь над ней, чуть ослабил хватку, потом опять тесно обжал, словно давая знать, что она в его полной власти. Лизу вмиг обуял страх, ярость и страстное желание вырваться из этого железного кольца объятий. Она отчаянно забилась в его руках, словно испуганная, но отважная птица, которая во что бы то ни стало хочет вырваться на свободу даже ценой своей жизни, но он плотно и яро прижал её к своему горячему телу, полностью парализовав и не давая возможности пошевелиться, и продолжал плотнее и плотнее сжимать свои руки. Наверно, так хищник, уверенный в своём превосходстве, спокойно и медленно смыкает свои челюсти на шее своей жертвы. Дыхание у Лизы перехватило, воздуха уже не хватало, сердце затрепыхалось и неровно, судорожно забилось. Лизе показалось, что в глазах у неё потемнело, она видела только его горящие, чуть прищуренные хищные глаза. Так страшен был его безжалостный, волевой взгляд. Не вырваться, не вырваться из этих могучих железных оков!