Татьяна Денисова - Книга 1. Без названия

Дверь отворилась, и вошел Артур. Нахмурившись, посмотрел на Соню. Та с трудом узнала его: все лицо исцарапано, под глазом синяк, руки забинтованы.

– Любуешься на свое произведение искусства? – спросил он, присаживаясь в кресло. На кровать не рискнул. – Успокоилась? Можешь думать трезво?

Соня молчала.

– Ну, слава богу. Молчи, только не вопи, и не кусайся, и не царапайся, и не дерись, и не матерись. Да-да. Это все ты в одном лице. Насчет Юли: он жив, но болен и тяжело. У него инфаркт, пришлось отправить в больницу. Вот так-то. До тебя дошло, что я сказал?

Соня молча кивнула.

– Хорошо. Ты спустишься к завтраку или подать сюда?

– Сюда.

– Хорошо.

– Когда можно к папе?

– Завтра полетим.

– Почему не сегодня?

– Потому что у меня нет визы на тебя – его отправили в Германию.

Спустя два дня Соня сидела в палате у папы. Вчера врачи наотрез отказались пускать кого-либо к нему, сегодня сдались. Он лежал без сознания. Капельница медленно капала, на мониторе билось сердце. Соня держала его руку и следила за каждым биением, даже считала их.

Она никогда не думала, что ее папа может заболеть, даже простудой, а тут сердце. Оказывается, не такой он и сильный. Бедненький. Как ей хотелось помочь ему, но чем. Она гладила его руку, целовала ее. Вечером врачи сказали, что ей пора уходить. Она отказалась. Памятуя о недавнем срыве, Артур уговорил врачей позволить девочке остаться. В палату занесли кушетку. Соня пообещала, что обязательно ляжет на нее, чтобы уснуть, но так и просидела до утра. Забылась лишь перед рассветом, положив голову рядом с папиной рукой, чтобы он, придя в себя, сразу же нашел ее. Так и случилось. Вошла медсестра. Юли глазами попросил не будить девочку, медсестра согласно кивнула головой. Через несколько минут она успокоит еще одного человека, что все в порядке: мужчина очнулся, а девочка заснула. Артур облегченно вздохнет. Да, иметь такого ребенка – чудо, но и мука.

Юли тяжело шел на поправку. Жизнь нанесла чудовищные удары, равномерно, под дух, не давая времени на передышку: гибель Телешовых, родство со Смитом, развод с женой, пропажа дочери, правда о Крис. То, что Соня сказала правду, Юли не сомневался. Глядя на девочку, он и теперь был в полном отчаянии, как в тот день…

Через несколько дней после ухода Сони с полигона Семен столкнулся с Дашей на почте. Та оформляла подписку, Семен забирал почту. Поздоровавшись, он спросил, как дети. В свою очередь Даша поинтересовалась, как Соня.

– Я думаю, нормально, – ответил Семен.

– Почему она не ходит на занятия? Или Юли решил перевести ее в другую школу? – спросила Даша.

– Честно, Дарья Дмитриевна, не знаю. Вы извините, я спешу.

По приезде на полигон Семен, не вынимая почты, отправился к Юли. Тот от нечего делать бросал дротики в карту России.

– Юли, есть разговор.

– Иди со своими разговорами знаешь куда?

– Очень серьезный разговор. Я только что разговаривал с Дарьей Дмитриевной.

– С чего ты решил…

– Да не перебивай меня, осел. Где, по-твоему, сейчас Соня?

– Что значит где? Дома с матерью.

– То есть с Дарьей Дмитриевной?

– Семен, ты выпил с утра? У нее нет второй матери.

– Замечательно. Так вот, к твоему сведению, Даша думает, что Соня у тебя, и интересуется, почему дочь не ходит в школу.

– Не понял…

Юли убрал ноги со стола, бросил дротики и уставился на Семена. Тот повторил еще раз весь разговор с Дашей.

– Это еще не все. Несколько дней назад, сейчас скажу точно, ага, двадцать второго ноября я ехал с полигона. По дороге шла Соня. Как раз после того, как ты выставил ее с приказом расстрелять в случае чего. Она попросила довезти ее до райцентра, якобы там погуляет, а потом вернется домой с автобусом. Я подвез, остановился у парка. Юли…эй, старик. Ты выпей чего-нибудь.

Семен налил коньяк в стакан, подал Юли, тот не реагировал:

– Да выпей тебе говорят.

Юли выпил, спросил:

– Что именно она сказала?

– Господи, да что я, помню, что ли – сколько дней прошло. Я просил ее, чтобы она не подвела меня, а то ты шкуру с меня спустишь.

– Шкуру! Да я сто шкур спущу с тебя и буду ждать, пока отрастет новая, чтобы потом снова содрать ее, – орал Юли.

– Ладно. Сдерешь, но потом. Где сейчас искать ее?

– Где? Да, где? Где же ты, ребенок? Она спрашивала о Смите… Ага… Значит, видела документы. Так. Значит, и телефон видела. Смит… Вот где она… Глупенькая. Пошла к волку в логово.

– Может, Ритусу позвонить?

– Я тебе позвоню! С того света будешь звонить! Два автомата мне с комплектом!..

– Папочка, привет, – Сонечка улыбалась в дверях. – Ты чего такой хмурый? Папуль, а я маме письмо сочинила, что мы с тобой отдыхаем.

– Отправила?

– Да.

– Твоя мама никогда больше не доверит мне ни тебя, ни мальчишек.

– Это еще почему?

– Какой отдых в разгар учебного года?

– Ой, правда. Я как-то не подумала. Папуль, ты не расстраивайся. Вот поправишься, помиришься с мамой, и не придется переживать, доверит или нет тебе мамочка нас. Мы всегда будем рядом.

– Соня, чуть медленнее, а то у меня в глазах зарябило от смены кадров. Хорошо?

– Хорошо, – девочка помолчала, а потом, не выдержав, сказала:

– А Артур говорит, что я твоя копия.

– Вот как. Что ж, пожалуй, он прав.

Помолчали.

– Он не только в этом прав, – пробормотала Соня.

– Соня, я же просил: помедленнее.

– Хорошо, – вздохнула девочка.

Она еще о чем-то болтала, но не значительном, а так, пустячном. Больше девочка разговора об Артуре не начинала. Юли понимал, как ей тяжело терпеть, молчать, даже загадал про себя: если три дня не будет упоминать – сам о нем заговорит. То ли сердце-вещун подсказало Соне, то ли судьба распорядилась, но она молчала. Более того, в последний день Юли сам наталкивал на разговор о нем – молчание. Перед самым ее уходом спросил:

– Ты одна ездишь ко мне?

– Нет.

– Завтра не приходи. Пусть он придет.

– Хорошо, папуль, пока…

Юли не спал всю ночь. Он с тревогой ждал этого разговора. Пожалуй, самого главного в его жизни. Артур пришел после обхода, принес Сонечкин рисунок, сел. Нужно было о чем-то спросить, о незначительном, чтобы завязался разговор, но ни один, ни другой не знали, с чего начать.

– Это правда?

– Что?

– Что пистолет соскользнул?

– Да.

– Обычно у тебя руки не скользят.

– Было много крови.

– Чьей?

– Нашей.

– Расскажи.

– Вряд ли это нужно сейчас.

– Со мной все в порядке.

– Я обещал Соне, что с тобой и будет все в порядке.

– Чертова пигалица всех заставила под свою дудку плясать.

– Она миротворец. Сделала то, что даже маме с Ритусом не удалось.

– Почему не сказал?

– Тебе надо было жить. Любовь и ненависть – две силы, способные подвигнуть человека на великие подвиги и свершения. Любви не осталось. Все, что я мог, – обеспечить ненавистью.