Людмила Толмачева - Мечты сбываются. Роман

– Неужели вы терпели все тридцать лет?

– Мне казалось, что в этом есть и моя вина. Она сумела внушить мне. К тому же, за время командировок мы успевали соскучиться. А в последние годы она словно что-то поняла. Стала интересоваться моими делами, претензии свела к минимуму и даже проявляла нечто похожее на ласку. Но мне уже было все равно. Все! Хватит о ней. Тем более что я еду к другой.

Он вынул из-под подушки конверт, достал из него фотографию, протянул Олегу.

– Вот девушка из моей юности. Моя первая любовь. Марина Коновалова.

Олег внимательно изучал портрет большеглазой шатенки со вздернутым носиком. В ее взгляде угадывался упрямый характер, а в опущенных уголках маленького рта – вечное недовольство.

– Симпатичная, – коротко охарактеризовал он первую любовь Балашова. – Но годы наверняка изменили ее.

– Разумеется, я это понимаю. Но не внешность главное. Я по горло сыт красотой и блеском. Мне другое надо от женщины.

– Она не замужем?

– В том-то и дело, что замужем. Но муж пьет, скандалит. Довел ее до мыслей о самоубийстве.

– Кошмар!

– Она написала мне. Представляете, нашла адрес каким-то образом. Через столько лет!

– А почему вы…

– Хотите спросить, почему женился на другой? Тут все просто. Марина по дурости выскочила замуж. Я учился на втором курсе, а Виктор пришел из армии, ну и… закрутился бурный роман. Витёк крутой чувак был по тем временам. Мотоцикл, отцовские деньги… Короче, вскружил девчонке голову. О свадьбе я узнал от матери.

Год переживал, а потом встретил Иру…

Погасив сочувствующую улыбку, Олег исподлобья наблюдал за своим собеседником и думал о том, что люди мало меняются. Особенно идеалисты, склонные обвинять свои и оправдывать чужие пороки.

* * *

Балашов стоял на заснеженном перроне, словно витязь на распутье. Душа рвалась немедленно встретиться с Мариной, но умом он понимал, что так дела не делаются. Романтический порыв, толкнувший его купить билет и сесть на поезд, не то чтобы иссяк, а как бы приостановился, уступив дорогу трезвым мыслям.

Он по-прежнему желал увидеть любимое когда-то лицо и заглянуть в огромные глаза цвета гречишного меда. Но рассудок напоминал о правилах, которым порядочный человек обязан подчиняться.

Марина – замужняя женщина. В поселке все знают ее семью. И вдруг средь бела дня к ней явится чужой мужчина, пусть даже бывший земляк и одноклассник. И что он скажет ее мужу, который наверняка дома?

Нет, это исключено. Они встретятся, но на нейтральной территории. А сейчас нужно где-то остановиться, отдохнуть с дороги, привести себя и свои мысли в порядок.

Небольшое здание вокзала, построенное лет двадцать назад, было незнакомым, чужим. И только перрон, на котором он прощался с Мариной, уезжая навсегда из родного поселка, хранил его следы.

Войдя в зал ожидания в облаке морозного воздуха, Балашов осмотрелся. На фанерных диванах сидели две старушки и несколько молодых людей, хохочущих над анекдотами или просто от полноты жизни, а потому не обративших внимания на незнакомца.

В окошке кассы горел свет, и Балашов направился туда.

– С наступающим вас, девушка! – сказал он, склоняясь над динамиком.

– Спасибо. Вам куда? – деловито отозвалась кассирша.

– Я уже приехал. Но мне негде остановиться. Подскажите, пожалуйста, в поселке есть гостиница?

– Есть. В самом центре… Ой, только ничего не получится. Хозяйка-то, Галя, уехала. Еще вчера. На Новый год, к сыну. Так что…

– Жаль, – огорчился Балашов и задумался.

– Даже не знаю, что вам посоветовать, – сочувствующе вздохнула девушка.

– Молодой человек! – раздался сзади старческий голос.

Балашов на всякий случай оглянулся, хотя и сомневался, что обращаются к нему.

– Вам на постой надо? – спросила одна из старушек, отодвигая край шали, чтобы лучше слышать.

– Да.

– Дак у нас тут пенсианат, как его правильно-то назвать, имеется. Рит, ты чего, забыла что ль?

– Ой, правда что! – встрепенулась кассирша. – Пансионат есть. Частный. Это бывшая дача. Знаете, за поселком, ну, где Синий бор, дачи стоят. Вот там его и открыли. Хозяева приличные люди. Правда, дерут… Ой, извините, берут дорого. Но есть за что. Отдельные комнаты, обеды и все такое…

– Отлично. А как туда добраться?

– А на такси. Вон там, на площади, – кивнула в сторону окна девушка.

– Огромное вам спасибо. Погодите…

Расстегнув аккуратный кейс, Балашов достал плитку шоколада и вручил ее кассирше.

– Еще раз с Новым годом! Счастья вам и процветания.

Оставив онемевшую от неожиданного подарка и внимания девушку, Балашов поспешил к такси.

Таксист, курносый парень с румянцем и белозубой улыбкой, бережно вел свою подержанную иномарку по разбитой дороге.

– Ититтвою налево, – весело ругался он, объезжая очередную рытвину, – вот как тут ездить прикажете? Яма на яме, как после бомбежки. Хотел поменять свою «ласточку» на новую, да, думаю, погодить надо, пусть сперва начальство дорогу отстроит, хотя бы от вокзала до поселка. А то народ всякий раз администрацию поминает, когда по этой уё… извиняюсь, лаже едет. И ничего. Им даже не икается. Черти полосатые!

– А кто у вас глава?

– Администрации-то? Нелюбин. Виктор Иваныч. Не знаете такого? Он тут всю жизнь, с рождения…

– Нелюбин?!

Хорошо что водитель был занят дорогой и не смотрел на пассажира. Шокированный новостью, Балашов надолго замолчал и даже не заметил, как очутился у ворот пансионата.

– А вот и ваша «Мечта».

– Что?

– Пансионат так называется. «Мечта», – пояснил таксист. – С вас двести рублей.

– Больно дешево. За амортизацию не берете? – пошутил Балашов. – С такими дорогами только на запчастях прогорите.

– Мы люди скромные.

– Вот вам за скромность, – подавая парню триста рублей, сказал Балашов. – И с Наступающим!

– Спасибо, – обрадовался таксист и протянул визитку. – Если что, вот мой телефон. Звоните в любое время суток.

Такси уехало, а Балашов не торопился нажимать кнопку звонка. Поставив чемодан прямо в снег, он с волнением обводил взглядом окрестности дачного поселка.

Эти дачи в пору его детства только начинали возводить. С мальчишками он бегал сюда, чтобы поглазеть на стройку, а то и заработать на конфеты, если прораб просил купить хлеб и консервы в поселковом гастрономе.

За сорок лет деревянные дома потемнели, а на постройках из красного кирпича проступили «высолы», не смываемые ни временем, ни дождями.

И только Синий бор оставался прежним. Мачтовые сосны гордо взмывали в высоту зимнего неба, слегка покачиваясь на ветру кудрявыми кронами и как бы укоряя людей за опасную близость к их исконным владениям.

С комком в горле смотрел Балашов на теплые оранжевые стволы и благодарил судьбу за то, что лес его детства остался в целости и сохранности.