Юлия Никулина - Жестокие женские игры

– Скоро ей станет лучше, через тридцать, сорок минут температура начнёт падать, а успокоительное поможет спокойно спать до утра. Мужчины прошли на кухню. Иван Александрович принёс коньяк, нарезал лимон, нашёл в холодильнике сыр и копчёное мясо. Они молча выпили и закусили. Иван Александрович и Владимир Иванович познакомились недавно, но как-то сразу почувствовали взаимную симпатию друг к другу. Был день рождения Ирины Сергеевны, и было решено, пригласить Максима вместе с родителями, дабы поближе присмотреться к предполагаемому жениху и будущим родственникам. Вопреки Викиным страхам вечер удался. Ирина Сергеевна не сидела с неприступным, высокомерным видом, а мило болтала с Елизаветой Андреевной, и даже показала свою новую, приобретенную Шубиным в Вене, шубу. С удовольствием выслушала все, положенные при этом охи и ахи. Мужчины же, увлекшись воспоминаниями о семидесятых, далее перешли на политику: внешнюю и внутреннюю и закончили футболом. С тех пор они изредка перезванивались и один раз, Шубин даже помог Владимиру Ивановичу достать кое-какое оборудование для его отделения.

– Ты уже знаешь, что Вика расстались с Максимом? – поинтересовался Шубин у Ракитина старшего.

– Ну, официально меня никто об этом не уведомил, но я догадывался, что к этому всё идёт. И знаешь, даже рад этому, слишком они разные. Твоя дочь хорошая девочка. Когда, я впервые увидел её, подумал, что внутри неё какой-то надлом, который она мужественно скрывает. Вике нужен человек, который очень сильно любил бы её, а мой Макс вряд ли способен на такое чувство.

– Кто знает, чем бы всё это закончилось, но как говорится, всё, что ни делается к лучшему. Жаль, конечно, что мы не породнились, но тут уж ничего не поделаешь. У меня к тебе просьба, не говори Максиму ничего, не дай бог решит, что он во всём виноват, начнёт жалеть Вику и всё начнётся сначала. Пусть лучше сразу у неё не будет никаких иллюзий на эту тему, быстрее забудет.

– Да, думаю, ты прав, я ничего не скажу ни сыну, ни жене. Но завтра обязательно заеду к вам. Такие потрясения редко проходят бесследно. Кстати, завтра Вика может проспать до полудня, постарайтесь не будить её, а как проснётся, позвоните мне, я подъеду с моим коллегой, очень хорошим неврологом. Он не будет ни о чём её спрашивать, просто понаблюдает со стороны. Было уже поздно, почти час ночи, когда попрощавшись, Владимир Иванович уехал, наконец, домой. Проводив гостя, Шубин вошёл в комнату дочери. Его поразило, каким измученным было у неё лицо. Глядя на неё сейчас, он вдруг вспомнил, что когда-то, даже получив от матери оплеуху, маленькая Вика никогда не плакала, молча уходила в свою комнату. Она плакала потом, когда засыпала, и долго ещё всхлипывала во сне. Тогда он брал спящую дочку на руки и носил по комнате, пока она не успокаивалась. Во сне она крепко обнимала его за шею, и как котёнок тёрлась щекой о его плечо.

Иван Александрович просидел возле спящей дочери около часа, когда, наконец, услышал шум ключа в замочной скважине. Это возвратилась домой Ирина Сергеевна. Стоя в прихожей, он молча ждал пока она войдёт и закроет за собой дверь. Жена удивлённо посмотрела на него, обычно муж никогда не встречал её у порога.

– Мы должны поговорить Ирина – сказал он ей.

– Нельзя подождать до утра? Я устала и хочу только в душ и спать.

– Надо было принимать душ там, где ты была, – усмехнулся он. – Я не так часто прошу тебя о чём-то, тем более то, что я хочу обсудить, касается тебя напрямую. Поговорим у меня в кабинете.

Ирина Сергеевна была заинтригована. Весь день её не было дома, поэтому она ничего не знала ни об аварии, ни о предстоящем приезде Германа, ни о тех переменах, которые ожидали её саму. Войдя в кабинет, она села в кресло, лениво потянулась и недовольным тоном протянула: – ну, выкладывай, что там у тебя.

Очень сухо, без лишних подробностей он рассказал ей обо всём. Отдавая жене должное, Иван Александрович с удовлетворением отметил, что она не стала устраивать истерик и, по крайней мере с виду, осталась спокойной. Как он и предположил заранее, больше всего её заинтересовал предстоящий развод, ведь что ни говори, нелегко расставаться с тем, кто так долго был для тебя козлом отпущения.

– Иван, ты действительно думаешь, что сможешь уйти от меня? – засмеялась она. – Неужели забыл о тех документах? Или уже ничего не боишься?

– Ты отстала от жизни, дорогая. Времена давно изменились, и за это уже не сажают, теперь это называют бизнесом. А бумаги, ну что же, можешь вставить в рамочку и повесить на стену, как проснёшься утром, так сразу и увидишь – явно издеваясь над ней, спокойно ответил Шубин.

Ирина оторопела. Ещё никогда она не видела мужа таким уверенным в себе, ещё никогда Иван не разговаривал с ней в таком тоне. Она сразу почувствовала, что он не блефует, и что её власть над ним действительно закончилась. А он продолжил: – я не виню тебя в том, что ты испортила мою жизнь, в этом отчасти виноват я сам, но как ты могла так исковеркать жизнь своей дочери? Столько лет я был уверен, что она знает правду обо мне, старался не навязывать свои чувства, боялся, что Вика оттолкнёт меня, а она, оказывается, ничего не знала, и всю жизнь страдала, уверенная в том, что отец не любит её. В том, что произошло с ней сегодня, виноваты мы оба. Я как смогу, постараюсь помочь ей, но ты не должна мешать мне и вмешиваться во что-либо. Только на таких условиях ты получишь от меня деньги, так что учти это, пожалуйста, в своих планах на будущее.

И тут что-то сломалось в ней. Холёная, воспитанная дама исчезла, и на него вылился такой поток брани, которому позавидовал бы портовый грузчик. Видя, что жена не собирается успокаиваться, Шубин подошёл к ней и наотмашь ударил по лицу. Не на шутку испугавшись, она моментально затихла и только удивлённо, со страхом смотрела на него.

– Я никогда не бил женщин, – сказал он ей, – но тебя, дрянь, правильнее всего было бы убить, чтобы ты никому больше не отравляла существование. Окинув жену брезгливым взглядом, он небрежно, как вещь, отодвинул её в сторону и вышел из комнаты. Утром Шубин проснулся от непривычного в их квартире запаха: пахло блинами. Это было настолько удивительно, что он, даже не дав себе возможность поваляться ещё немного, встал и пошёл на кухню, дабы убедиться, что это ему не приснилось. На кухне действительно жарились блины, а ведь последний раз такое событие происходило в их семье как минимум лет пять назад, да и то, жарила их не Ирина, а её тётка, что приезжала к ним погостить. Он внимательно посмотрел на жену: никаких следов ночного разговора, безукоризненная причёска, лёгкий макияж, с виду образцовая мать семейства. Но за эту ночь что-то неуловимо изменилось в ней, сначала он даже не понял в чём дело, а потом догадался. Глаза у неё стали другими, не было уже того надменного взгляда, что так раздражал его все эти годы. Теперь глаза были потухшими, будто внутри них выключили лампочку. Не обращая внимания на приглашение сесть за стол, он сказал стоя в дверях: – Я еду в аэропорт, встречать Германа, хотел привезти его сюда, но пока Вика не придёт в себя, думаю, им лучше не встречаться. Сейчас она спит, не буди её. Позже приедет отец Максима, с ним будет ещё один врач, они осмотрят её. Ты также должна подготовить родственников и близких знакомых к тому, что Вика выходит замуж за Германа. Вынув из холодильника бутылку «минералки», он вышел из кухни, даже не взглянув на неё. Вскоре, послышался стук закрывающейся входной двери и по её ногам пробежал холодок. Ирина Сергеевна опустилась на пол, не было сил даже плакать. Скоро уедет дочь, затем развод с Иваном и она останется совсем одна. Господи, ну зачем она так издевалась над ним все эти годы, ведь знала, что Ника этим не вернёшь, но всё равно не могла себя остановить. Она долго ещё сидела на полу пока совсем не замёрзла, потом пересела за стол и налила себе чашку горячего чая. Кофе она не любила, пила его только в гостях, а дома предпочитала горячий чай с лимоном. Ирина Сергеевна долго сидела на кухне, вспоминая свою молодость. Отец её был военным, и школы ей приходилось менять порой по два раза в год. Воспитание она получила спартанское, родитель был крут на расправу и, даже когда она была уже взрослой девушкой, мог запросто схватиться за ремень. Свою мать Ирина Сергеевна почти не помнила, она умерла, когда ей было, всего пять лет. С Иваном и Никитой она познакомилась в своей последней по счёту, школе. Они оба были влюблены в неё, но она отдала предпочтение Никите, весёлому, никогда не унывающему красавцу Нику. Ей нравилось так его называть: «Ник» – совсем как в американском кино. В городке, где они жили, выпускники могли выбрать только два пути: военное училище и ещё одно заведение, где можно было получить рабочую специальность. И Иван, и Никита были детьми военных, поэтому вопрос, где они будут учиться дальше, даже не обсуждался. Оба они должны были связать свою жизнь с армией. Ник погиб во время учений. Перевернулся грузовик, в котором ехали молодые курсанты, и он оказался в числе погибших. Позже ей сказали, что должен был ехать Иван, но в последнюю минуту они с Ником поменялись, причём, Иван сам попросил его об этом. Он остался на полигоне, а Ник уехал в никуда. Все эти годы она мстила ему за то, что он остался жив, но только теперь поняла, насколько глупо было воевать с судьбой, что если Нику суждено было уйти из жизни молодым, то Иван тут не причём. Сидя за кухонным столом, она оплакивала свою ушедшую молодость и потерю человека, который так долго и преданно любил её, но, в конце концов, возненавидел. Плакала она и по своей дочери, которую не смогла полюбить сама и которую лишила любви Ивана. Всю свою любовь, она отдала Нику, уже давно мёртвому, лишив любви живых. Впервые подумав о ненужности такой жертвы, она машинально отметила про себя, что, подобные мысли приходят, когда ничего уже нельзя изменить. Сейчас в кухне сидела уже другая Ирина. За одну ночь она превратилась в старуху, внешне это было незаметно, но если бы зеркало умело показывать душу, Ирина Сергеевна ужаснулась бы тому, как постарела её душа всего за одну ночь. Старая, никому не нужная женщина, исковеркавшая свою, и ещё две чужие жизни.