Жасмин Майер - Завоевать сердце гения

– Расскажите о том, где это происходило.

– В его мастерской.

– Вы подписывали с ним контракт о предоставлении сексуальных услуг?

– Да, но он не раз нарушал пункты контракта.

– Какие именно?

– Когда я надоела Маккамону, он стал приглашать других мужчин. Его не волновало, что я против и каковы мои желания. Я была с двумя и даже тремя мужчинами. У него на глазах. Пока он писал свои гребанные картины.

У меня пересохло в горле.

– Кто были эти мужчины? Его агент? Вы знали их?

– Нет.

– Как давно это было?

– Я не буду отвечать на этот вопрос, он личного характера и может раскрыть мою анонимность.

– Хорошо, простите… Тогда я спрошу – он брал вас силой?

– Он не считался с моими желаниями, это точно! Пока он работал над картиной, я должна была быть в его мастерской. Голая и всегда готовая. Иногда он трахал меня своими кистями. Иногда рисовал прямо на моей коже, так он вдохновлялся! Потом я неделями лечила аллергию и раздражение, я просила его не делать так, но он не слушал меня. Во время сессии в мастерской с ним нельзя разговаривать, никак нельзя прерывать. Иначе будешь наказана, – ее голос сорвался.

– Как?

Она приподняла очки и вытерла набежавшие слезы.

– Он оставлял меня в мастерской, без еды и одежды. Он мог работать сутки напролет, и тогда именно отдых и свобода являлись вознаграждением. В мастерской нет кровати, только голый пол и холсты. В мастерской он не дает спать, требуя только кончать снова и снова.

– Кончать вас? – я не могла не спросить этого.

– Больше его волновали собственные оргазмы. Он не желал понимать, что телу нужен отдых. Он говорил, что раз у него не стоит на меня, то это я плохо стараюсь. За это я оставалась в мастерской на еще одну бесконечно долгую сессию. А однажды… Боже, – она всхлипнула. – Однажды мои месячные не пришли в срок. Тогда я услышала о том, что он сделает со мной и этим возможным ребенком, если я забеременела. Простите… – слезы продолжали катиться по ее лицу.

Элеонора молча протянула ей упаковку бумажных салфеток.

– Все в порядке, мисс.

– Простите, – повторила Клио. – Я больше не могу.

– Хорошо, – Элеонора поднялась, – думаю и этого достаточно. Спасибо вам за откровенность. Пойдемте, я провожу вас до машины.

Они вышли.

Я сидела и пялилась на слова на экране ноутбука. Каждое сказанное Клио слово противоречило тому, что Маккамон говорил мне лично.

Только возвращение Элеоноры вернуло меня с небес на землю.

– Статья нужна к вечеру, – сказала босс, занимая место за письменным столом.

– Но это ложь.

Элеонора посмотрела на меня, приподняв одну бровь.

– Только потому что Маккамон сказал тебе, что не спит с женщинами? С чего ты решила, что он был честен с тобой? Особенно, если ты сама призналась, что журналистка.

Элеонора наклонилась ближе.

– Денни, позволь объяснить тебе кое-что. «Fever» печатает эксклюзивные материалы. Твоя статья таковой не является. Ты кончила на кухне художника-миллионера. Это хорошая новость, чтобы обсудить ее с подружками, но это не новость для моего журнала. Вот это интервью – куда лучше твоей статьи. Я приложила все силы, чтобы найти одну из его муз и узнать правду, которую так и не узнала ты.

– Я принесла контракт и там…

– Пункты контракта не противоречат словам Клио! Когда девушка перестает возбуждать мастера, он прибегает к другим способам возбуждаться и кончать. Разве контракт говорит о другом?

– Но он не кончает… Ему нужны женские оргазмы, не свои.

Элеонора закатила глаза.

– О, Денни! И ты поверила? Брось! Чтобы мужчина только смотрел и не трогал? Никто из читателей не поверит в то, что он платит бешеные деньги проституткам и не спит с ними. Даже я в это не верю. А значит, в моем журнале выйдет интервью Клио.

– А моя статья?

– А твоя не выйдет. Я все равно заплачу тебе, как мы и договаривались. Ты все-таки решилась на эту поездку, хотя и не сделала невозможного. Я разочарована, Денни. Твои последние статьи скучные, серые, они подходят для журналов по садоводству, но не для лучшего издания на восточном побережье. Подумай об этом.

В тот день вернувшись домой, я вытащила из морозилки ведерко шоколадного мороженного.

Поглощая ледяную сладость, я с любовью оглядывала свою квартирку. Размерами она походила на кабинет Маккамона, такой крохотной она была. Посреди гостиной стоял оббитый бирюзовым бархатом диван, моя гордость и цветовая отдушина. Стены в квартире были цвета мокрого асфальта, что позволяло экспериментировать с цветами мебели и аксессуаров сколько душе угодно.

Я часто меняла цветные коврики на полу, подушки на диване и даже кресло-мешок в углу. Окна в моей квартире были единственными, но зато во всю стену, как и в кабинете Маккамона, правда, вид из них был хуже. Я жила на втором этаже и видела только крышу китайского ресторана напротив. Тогда как Маккамон со своего сорок второго этажа видел даже Центральный парк. Тем не менее, окна со своей задачей справлялись – удачное юго-западное направление позволяло наслаждаться солнечным светом от полудня до последнего луча заката.

Художник не выходил из моей головы. Странное интервью с Клио только подстегивало к нему интерес. Журналистское чутье требовало дойти до сути и узнать, что действительно входило в обязанности музы для гения.

И был только один способ узнать это – связаться с Маккамоном. Он сказал, что будет ждать меня. В любое время, когда я буду готова. Художник не казался тем, кто готов отказываться от своих слов.

Интервью Клио выйдет уже в эту пятницу. Подготовила я материал быстро, но не скажу, что работа над ним доставила удовольствие.

Мне потребовалось изрядно подкрепиться мороженым прежде, чем я смогла приступить к задуманному.

Сидя за укрытым ярко-салатовой скатертью столом, я достала из коралловой сумки, под цвет надетым сегодня балеткам, мятый контракт. Разгладила края бумаги и положила на стол перед собой.

Мороженое рядом. Без него никуда.

Да, в первый раз я пыталась выместить на несчастной бумаге всю свою злость на Маккамона, пока не спохватилась, что контракт мне еще понадобится.

И вот. Понадобился. Не думала, что еще раз вернусь к нему. И более того начну с пристального изучения каждого пункта так словно… Ну словно собиралась действительно подписать его.

Но я, конечно же, не собиралась.

Ладно, приступим.

Итак, пункт первый и уже знакомый: «Не сдерживать эмоции во время секса». Это утверждение ни словам Маккамона, ни Клио не противоречит. Как и то, что музы нужны художнику только для эмоций от секса. Но какого секса и с кем?

Пункт второй мне незнаком. Со мной Маккамон обсуждал другие пункты, которые идут ниже по списку, но это можно объяснить его же словами. Когда я спросила его о мастерской, он сказал, что я не готова к полноценной сессии, а значит, и не было смысла обсуждать со мной те пункты, которые непосредственно касались процесса работы в мастерской.