Сергей Магомет - ЛЮБОВЬ к быстрой езде. Ночное чтение

Как будто прозрев, он принялся припоминать, сопоставлять и анализировать. Припомнил он смущенно—сочувственное выражение, которое вдруг появлялось на лицах товарищей, когда, будучи в отъезде, он безуспешно пытался связаться с женой по телефону. Начал понимать, что означали все те странные случаи, ситуации и разговоры, которые он прежде решительно отметал как не заслуживающие никакого внимания, но которые, однако, при всей своей внешней чепуховости занозисто застревали в памяти.

И вот, как только все это было им осознано, как только перед его мысленным взором, словно в красноватом тумане, завиднелась череда многочисленных измен жены, совсем не сложно было «вычислить» нынешнее, очередное звено этой цепи.

А случилось это как раз в тот момент, когда она уже и вовсе бессовестно переключилась на «посаженого отца», не остановившись перед сединами и шрамами последнего, который, между прочим, был не только первым и ближайшим другом их семьи, а также непосредственным начальником Алексея Орлова, но еще и ближайшим и кровным боевым товарищем.

Даже прозрев, Алексей Орлов не хотел поддаваться жестокой реальности и мужественно сопротивлялся ее мертвящему влиянию. Уже «вычислив» посаженого отца, он одним усилием воли гнал от себя полчища адских мыслей. Там, где от другого мужчины можно было ожидать какого—то ужасного взрыва, он будто бы пытался внушить себе мнимость самого очевидного. А может быть, надеялся на чудо: ждал, что жена вот—вот образумится.

На него было больно смотреть. Он героически изображал полное спокойствие и всячески старался показать окружающим, что ничем особенным не удручен. Как никто другой он понимал, что, заметив в нем малейший «люфт», группа психологов—аналитиков тут же предложит ему отдохнуть и временно отстранит от заданий высшего уровня ответственности – до тех пор, пока он снова не обретет душевного равновесия.

По этой причине он с энтузиазмом сорвался на очередное задание, отбыв туда, где предполагался не ад мысли, а ад напалма. На аэродроме его как ни в чем не бывало провожали жена и сын. Ее глаза были полны искренней печали, а в голосе еще дрожало не угасшее возбуждение после нежной и страстной ночи, которую они провели перед расставанием. Обнялся Алексей Орлов на прощание и с посаженым отцом… Улыбнувшись, он поспешно проследовал к самолету, чтобы вдруг не увидеть, как седой и в шрамах боевой товарищ виновато прячет от него глаза. Он даже взял с него слово, что тот как обычно будет навещать его жену и сына, пока он будет в отъезде.

Алексей Орлов возвратился из командировки немного раньше намеченного. В его ушах еще стояло эхо канонады, а в глазах вспыхивали отблески ослепительных ракетных ударов. Было лето, и семья проживала на даче. Он приехал, когда солнце только что село, и красное марево, в которое погрузилась окрестная березовая роща, превращалось в густой синий дым.

Мальчик—вьюночек был в доме один. Он не скучал и не куксился, а развлекался тем, что наряжался в мамино нижнее белье. От сына Алексей Орлов узнал, что жена ушла к посаженому отцу, дом которого находился неподалеку.

– Подождем, – решил Алексей Орлов и, устроившись в плетеном кресле, наблюдал за игрой сына, который был чрезвычайно похож на мать и нисколько на отца; ему, пожалуй, надо было родиться девочкой.

Прошло и два часа, и три… Окно было распахнуто настежь. Синий дым превратился в белый ночной туман. Жена все не возвращалась. Утомившись игрой, сын спал поперек постели. Алексей Орлов укрыл сына и вышел из дома. Всего через минуту, легко перемахнув через два соседних забора, он приземлился на участке боевого товарища. Сделав шаг к дому, он услышал шорох, прыжки и глухой рык, который мгновенно сменился удивленно—радостным повизгиванием. Шершавый, горячий язык заюлил по его руке.

– Альфа, девочка моя, – нежно сказал он, потрепав по колючей шкуре черную немецкую овчарку, которая вполне стоила двух вооруженных телохранителей. Отлично натасканная, она в три секунды добралась бы до горла любого чужака. – Давай, – оттолкнул он ее, – работай!.. – И собака исчезла в темноте, а он вошел в дом.

Генерал был закоренелым холостяком и дом содержал в таком исключительном порядке и с таким любовным мужским щегольством, какие и были по силам лишь закоренелым холостякам. Свет в доме был погашен, но луна прекрасно освещала все комнаты. Алексей Орлов не то рассеянно, не то в задумчивости медленно переходил из комнаты в комнату. На кухне, на веранде, в гостиной – никого. Он все еще надеялся обнаружить их дружески беседующими то в одном помещении, то в другом, но всюду было пусто… Вот он оказался в кабинете, обстановка которого была предметом особой гордости и заботы генерала. Все здесь было и ему, Алексею Орлову, хорошо знакомым и родным. Наверное, так же выглядели в прошлом веке кабинеты, хозяевами которых были видавшие виды боевые офицеры. На стенах множество маленьких рамок – почетные воинские дипломы, портреты боевых товарищей, групповые фотографии академических выпусков и штабов, снимки любимых женщин, лошадей, кораблей и боевых орудий. Ковры, кожаные кресла и диван пропахли хорошим табаком. Над диваном – непременные сабля и кинжалы, – трофейные, душманские, может быть. Пара изящных, дорогих охотничьих стволов… Но и в кабинете он никого не обнаружил. Оставалось, значитца, распахнуть последнюю дверь – в спальню. Только в спальне они, значитца, и могли находиться. Собственно, и находились же.

Подсознательно знакомые каждому мужчине гадкие образы, словно болотные пузыри, поднимались откуда—то из генетических глубин и, ядовито распухая, лопались и отравляли рассудок Алексея Орлова. Узкие и пронзительные мысли, как трещины в стекле, подтачивали в нем все доброе и грозили превратить его в опасно запрограммированный механизм… Однако до того как этот страшный механизм включился, Алексей Орлов вдруг увидел свое отражение в огромном, тяжелом зеркале. Из свинцового полумрака на него смотрел убийца—психопат, сжимавший в руках мощный помповый карабин. Зеркальное отражение как будто ждало сигнала, чтобы рвануться из рамы и, наконец, слиться с реальным человеком.

Неслышно ступая, он попятился от зеркала и потом – из кабинета. Так же неслышно выбрался из дома. Обрадованная овчарка проводила его до забора. Он перелез через забор и спортивной трусцой стал обегать окрестности элитного дачного поселка. Только теперь наружная ведомственная охрана удивленно уловила его в свои приборы ночного видения, установила личность «спортсмена» и сочла нелишним тут же передать сведения по инстанциям.

На следующий день жена Алексея Орлова вполне невинно недоумевала и даже пеняла ему: да, она действительно ожидала его приезда только через два дня и действительно навещала «посаженого отца», так почему же, мол, он не потрудился тут же зайти к старшему боевому товарищу, – тем более, что последнему, между прочим, было что—то неладно с сердцем.