Агния Аксаковская - Ли Лу Би. Книга о трёх девушках

– Это нечестно!

– Ты некачественно тёрла. Слабо очень.

Бэти возмущена.

– Я тёрла очень аккуратно и бережно. Это ты слишком сильно трёшь! Ты что, забыла, что ты сделала со своей мышью?

Повисла на мочалке, вцепившись изо всех Беатриксовых сил.

– Отзынь, черешня.

Лу толкнула Бэт бедром и спустя секунду драка была в полном разгаре. Рене, над которым нависли две разъярённые и очень красивые девушки, увещевательно порекомендовал:

– Сыыр. Сыр, сыр.

– Давай вместе тереть? – Потерпев безоговорочное поражение, предложила Трикси. Она тяжело дышала и обеими руками убеждала свои кудряшки угомониться.

Лусинда возобновила прерванное дракой занятие.

– Отойди, писательница.

Беатрикс затопала, ввинчивая в старый паркет каблучки, и тоненько завизжала от досады.

– Вы с паршивкой Лисси вечно меня дурите!

С решимостью отчаяния выдернула мочалку и с жаром набросилась на Рене, который, к счастью, успел ухватиться за бортик.

Лусинда с интересом созерцала деятельность подруги.

– Ты ж дырку протрёшь.

Бэти ворковала:

– Дорогой друг, умоляю, простите, что вам приходится выслушивать все эти несусветные грубости.

– Кто так трёт? Если бы я так посуду мыла!

Лусинда с ловкостью завладела мочалкой:

– Лучше посоли ему, Трик.

Беатрикс, взвизгнув, с безумными глазами оторвала почти всю мочалку (Лусинде остался, правда, маленький кончик.)

Бэт вдохновенно принялась за дело, приговаривая:

– Ты же никогда не разрешаешь мне солить! Ты же говоришь, я неправильно солонку встряхиваю!

Запыхалась, бедняжка. Хлопнула дверца буфета, и Лу тут как тут – с солонкой. Изловчившись, цапнула мочалку, хотя Беатрикс защищала её всем телом. Лу вручила ей солонку.

– Учиться никогда не поздно.

Бэти сердито замахала солонкой над тазом. Ренэ окунул перст в водичку и облизал.

– Сыр.

– Смотри, не пересоли его. – Поблёскивая «зелёнками», усовестила Лу.

Беатрикс, теряя рассудок, замахнулась, но Лусинда перехватила руку.

– Ну, ну. Потом, Бэт.

Сердито ответила:

– Хватит. – Склонилась. – Друг мой, как вы себя чувствуете?

Рене разулыбался в ответ детской улыбкой, непринуждённо помахивая обглоданной костью. Лусинде эта идиллия не понравилась.

– Гони эту штуковину сюда, старик. Ты неплохо над ней поработал.

Рене шутливо поигрывал костью, не отдавая её Лусинде. Беатрикс знала, в чём тут соль:

– Он символически показывает, что не желает иметь ничего общего с людьми, которые попирают принципы справедливости.

– Ну, так пусть отдаст тем, кто не попирает. – Не стала спорить Лушечка. – Писатель должен быть справедливым и не врать насчёт мышей. А я пока достану из сундука старую штору, потому что купальной простыни на него не хватит.

Беатрикс, дождавшись, когда Лусинда удалится в свою комнатку, прошептала:

– Друг мой…

Рене немедленно отдал ей косточку. Молодые люди нежно улыбнулись друг другу. Едва слышно:

– Сыр…

Это прозвучало, как объяснение в любви. Беатрикс поняла и потупилась.

– Что он сказал?

Лу вернулась, утопая в шторе.

– Э… Что-то про сыр.

Стараясь скрыть замешательство, так как Лушка с любопытством уставилась на неё, Бэт поднялась с колен и положила кость на край стола.

– Лусинда, я ещё раз тебя прошу.

Беатрикс сложила розовые, замазанные в чернилах ладошки. Лу не на шутку осерчала.

– Закрыли тему. Половина Ангела – моя!

Бэти отвернулась и яростно затеребила штору. Лусинда, отшвырнув шлейф, по-наполеоновски сложила руки. Обе разгневаны.

Усовещательно:

– Сыр.

Ни одна даже не посмотрела в его сторону. У Беатрикс вот-вот намеревались брызнуть Настоящие Слёзы. Он надула губы и готовилась взвыть.

Рене осторожно втащил обеих девушек в таз.

Визг и хохот. Кукушка среди этих безобразий высунулась, но шесть её ку-ку совершенно утонули, и только последнее седьмое прозвучало в полной тиши, ибо хохочущие изнемогли.

Глава девятая,

несмотря на обилие Лунного света,

омрачённая переживаниями Жанно де Роберваля.

Около семи часов у входа в старую галерею.

Луна больше не пряталась среди туч, она повисла прямо над садом. Если хорошенечко приглядеться, то можно было разглядеть все её моря и горы. Блестели окна старой галереи.

Венсан снял пенсне, и они с Жанно переглянулись. Зубы Жанно тоже блеснули, такие белые-пребелые и их очень много. Громкий мужской шёпот, конечно, слышен даже на Луне:

– Ну, всё, дружище, ступай.

– Спасибо за всё, старик.

Лунная реальность наполнилась похлопываниями, ударами ладонь о ладонь, взрывами блеющего смеха.

– Ты меня, как мама на войну, провожаешь.

– Если это ловушка, разбей стекло.

Жанно нервно захихикал:

– Теодорушка, ещё немного, и я поверю, что там повстанцы с бородой.

– Постарайся подтащить её к свету… в порыве чувств, конечно.

Жанно благородно покачал головой:

– Венсан, она попросила, чтобы я не пытался её увидеть. Всё. Давай. Иди.

– Нет, сам иди.

Друзья посмотрели друг на друга, а Жанно, отступив на несколько шагов, резко остановился. Венсан встревожился:

– Ты кого-то увидел?

На выразительно прорисованном Луной лице Жанно отчётливо было написано отчаяние. Он сказал срывающимся шёпотом:

– Чёрт, я, это, не вымылся ж. Что делать, а?

Оба в тупике молчали.

Венсан сухо предложил:

– Ну, иди и вымойся.

– Ей-Богу, неловко. Она-то, небось, вся только что из ванны.

В ответ его ранил неумный смех.

– Этак она у тебя из рук будет выскальзывать.

Жанно потерзался, видимо, поразмышлял ещё… но, поняв, что сочувствия и конструктивных предложений ждать нечего, направился по тропке к галерее.

Венсан сторожко отслеживал ночь. У Жанно опять нелады.

– Что ещё? – Прошипел Тео.

– Я аж вчера мылся. У Рене. Я у него кантуюсь. Как ты думаешь, сойдёт?

Безжалостно:

– А я откуда знаю? Может, ей не нравится, когда мужчина вымылся аж вчера.

Жанно осерчал:

– Это ты зря.

Тео справедливо возразил:

– Вот интересно. Я человек честный.

– О Господи. – Завёл Жанно и, взаправду, посмотрел на Небеса, но увидел одну Луну.– Зачем я ходил сегодня на конюшню? Это Рене меня потащил.

– Так ей и объяснишь. – Дружелюбно посоветовал Тео.

– Чёртов жеребец.

– Кто?

– Гнедой.

Сделал два шага.

– У меня такое ощущение…

Венсан встрепенулся и оборвал трёп:

– Тс. Роберваль, кто-то скользнул там у окон.

Прижался к дереву, взглянул на запястье.

– Семь.

Жанно, кашлянув, попробовал на прочность неподвижную пуговицу и стал удаляться. Венсанушка небрежно прислонился к дереву, провожая друга мерцанием стёклышек. Руки он сунул в карманы, колено согнул… Пробормотал что-то вроде: