Елена Виг - Сказки на ночь. Сборник новелл

– Да ты что, Вера Степановна? Что стряслось то? – не понял Алексей.

– Как что стряслось? Я уже думала, что тебя похитили!

– С чего вдруг?

– Вулкан все лаял, никак не переставал, я вышла посмотреть, что случилось, может, в дом кто лезет. Смотрю, калитка закрыта, а сумка твоя с продуктами валяется в кустах. Что я, по-твоему, должна была подумать? Утром собиралась в полицию идти заявлять.

В этот момент она увидела девочку, которая тихо стояла за широкой фигурой Алексея.

– А это кто такая?

– Это Ника, Ника Зайцева. Да ты нас в дом впустишь?

– Ой! – Вера Степановна всплеснула руками – входите, что ж это я!

Они разделись, сели за стол под абажур, и Алексей в двух словах рассказал, что случилось этим вечером. Ника молчала, только с интересом оглядывала полутемную комнату.

Вера Степановна слушала и одновременно доставала из буфета сахар, конфеты, печенье, хлеб.

– Ты сумку мою забрала? Там колбаса была.

– Да сумка на кухне стоит, пойди, принеси.

Они стали пить чай с бутербродами, Вера Степановна все подкладывала Нике на тарелку то колбаску, то сыр, то печенье.

– Значит, Никуся, вы с мамой теперь с нами тут жить будете? – осторожно спросила она.

Девочка кивнула.

– А папа? Он тоже будет?

– Нет, папу убили, – сказала девочка и потянулась за еще одним печеньем.

– А папу-то Валерой звали? – спросила Вера Степановна после долгой паузы, во время которой взрослые смотрели друг на друга, потеряв дар речи, а ребенок уплетал печенье и запивал его чаем с молоком.

Ника кивнула. Картина прояснялась. Валеру Зайцева, хозяина соседней с Алексеем дачи убили, по какой-то причине его жена и ребенок переехали сюда жить, видимо, в Москве все потеряв, кроме маленького красного дамского автомобильчика, совершенно не пригодного для местных дорог. Маша к такой дачной жизни совсем не приспособлена. Ее Алексей никогда раньше не видел, хотя Валера с дружками и девицами иногда сюда наведывался – шашлык, пиво… Погудят и уезжают, никогда больше, чем на одну ночь не оставались. Печку топить не умеет, вот и устроила дым коромыслом. Хорошо хоть, что жива осталась.

– Вера Степановна, я тебе Нику оставлю, а то мне завтра в восемь на объекте нужно быть? К маме ее я заеду, проведаю, посмотрю, как там дела.

– Конечно, оставляй, я и сама хотела тебе это предложить. Я ее сейчас спать уложу, а ты иди, не волнуйся.

Алексей шел по поселку вслед за собакой, которая, просидев весь день на цепи, теперь наслаждалась свободой и близостью хозяина: то убегала по ночным, улицам, скупо освещенным единственным на весь квартал фонарем, то возвращалась к нему и, подпрыгивая, пыталась поймать его взгляд. Но хозяину было не до Вулкана. Он шагал, глядя под ноги, и пытался представить, какая беда могла привести вдову с ребенком-дошкольником в это богом забытое место в конце октября и заставить жить в доме, совершенно не пригодном для зимы. У Зайцевых был стандартный щитовой домик, построенный еще в середине 70-х, практически не утепленный. Печка в нем была больше для красоты и понтов, чем для обогрева.

– Ладно, разберемся, когда она выйдет из больницы – подумал он и, свистнув псу, решительно повернул в сторону дома.

На следующий день Алексей смог вырваться в больницу только к обеду, но оказалось, что в это время к больным не пускают. Тогда он попросил передать Маше фрукты и записку, в которой он написал, что Ника в порядке, оставил номер своего телефона и попросил сообщить ему, когда ее будут выписывать.

Маша смотрела на записку от какого-то Алексея, которую передали с сумкой фруктов, печенья и йогуртов. Она не знала никого с таким именем, но он писал, что Ника в порядке и ждет ее. Был телефон, по которому она могла позвонить, но что она ему скажет? «Здравствуйте, я вас не знаю, но вы принесли мне в больницу передачу и собираетесь приехать за мной при выписке». Странный, наверно, получится разговор, хотя выхода не было, нужно было понять, где дочь, с кем, здорова ли.

На ее звонок ответили не сразу. Мужской голос сказал «Я слушаю», потом она услышала продолжение его разговора с кем-то по работе, какие-то указания, и только потом «Простите, я слушаю вас».

– Здравствуйте, я Маша.

– А, здравствуйте, я приходил, но меня не пустили. Как чувствуете себя?

– Нормально, лучше. Простите, а вы кто? Я ничего не понимаю.

– А я ваш сосед, я привез вас в больницу, вы были без сознания.

– Спасибо…

Маша растерялась. Она ничего не помнила. Вернее помнила, как они приехали, как отправила Нику гулять, а сама пыталась затопить печку, которая никак не разгоралась, но потом разгорелась. Помнила, как начала двигать какие-то заслонки, так как где-то читала, что вроде это надо сделать, когда печка уже разгорелась. Помнила, как повалил дым, стало трудно дышать и все, больше ничего не помнила. Значит, этот мужчина ее спас.

– Спасибо – еще раз сказала она.

– Это не мне спасибо, это вы дочке своей скажете, когда увидите ее.

– Как она, где она? – Алексей услышал слезы в голосе женщины.

– Она у нашей соседки Веры Степановны. Живая, сытая, здоровая, не волнуйтесь!

– Хорошо, спасибо, я позвоню.

Алексей еще долго смотрел на уже молчащий телефон.

Машу выписали через несколько дней. Алексей привез ее домой к Вере Степановне и сразу ушел, чтобы не видеть, как мать и дочь молча, обнявшись, сидели на полу и гладили друг друга по лицу, волосам. В этой сцене было так много эмоций, что Алексей предпочел уйти к себе, отвязать и пустить гулять собаку, занести в дом сумку с продуктами и дрова из дровника, и только потом вернулся к Вере Степановне.

Женщин он застал уже за столом, вокруг которого суетилась хозяйка. Ника болтала без умолку, показывая матери то трехцветную Верину кошку, то книжку, которую они с бабой Верой читали. Маша была бледная, худая, на лице одни глаза, которые сияли, когда она глядела на дочь.

– Ну вот, спаситель наш пришел, – Вера Степановна махнула Алексею, чтобы тот раздевался.

Алексей не успел отреагировать на «спасителя», как к нему подбежала Ника и за руку подвела к матери.

– Мама, это – Леша.

Маша подняла на него глаза. Наверно впервые она смотрела прямо на него. Когда он вез ее из больницы домой, то она молчала и смотрела в окно, а он тоже не знал, о чем с ней разговаривать. Сейчас он наконец смог разглядеть ее лицо и не назвал бы ее красивой, черты правильные, но не запоминающиеся, а вот глаза… Никогда не видел он таких грустных и одновременно прекрасных глаз.

– Спасибо Вам, Алексей, – просто сказала она, от чего он как-то засмущался еще больше.

– Все, все за стол садимся, Ника, тарелку Леше достань, – Вера Степановна постаралась закруглить эту неловкую сцену.

Все сели обедать, разговор шел про поселок, про то, как в нем устроена жизнь, про магазин, про автобус, словом, про те бытовые мелочи жизни, которые если не определяют всю эту жизнь целиком, то являются важными ее элементами, особенно если ты живешь в десяти километрах от райцентра, а на носу зима.