Елена Виг - О ЛЮБВИ и не только… Роман в новеллах

Я посмотрела на девушку в упор, потом отвела взгляд и продолжала распаковывать вещи. Молчание становилось все более демонстративным. Я взяла свои документы и пошла в регистратуру записаться к врачу и на процедуры. Выходя из комнаты, я чувствовала на себе ее удивленный и огорченный взгляд. Ну и отлично! Пусть помучается! Какое право она имела называть меня старухой?! Ей, видите ли, придется три недели со старухой общаться. А вот, и не придется!

Завершив все формальности, я вернулась в комнату. К этому моменту обида уже прошла, я понимала, что нужно заканчивать эту демонстрацию, тем более что девочка не понимает, что, собственно, она сделала. Аня продолжала сидеть на кровати, на коленях у нее была книга, довольно толстая. Половину ее она уже прочитала. Что ж, еще одно очко в ее пользу, значит не совсем глупая. Я прошла к своей кровати, достала из сумки электронную книгу, и стала искать, что бы почитать. В комнате стояла тишина, не было слышно даже шелеста переворачиваемых страниц.

– Значит, вы решили со мной не разговаривать – вдруг сказала Аня.

Это был не вопрос, а утверждение. Я посмотрела на нее, и мне стало жалко девушку. Ну, действительно, она ведь не понимает, с чего вдруг эта баба-яга так себя ведет, не понимает, в чем провинилась.

– Да, я с тобой не разговариваю.

– А почему?

– А потому что я – старуха, с которой тебе придется три недели общаться. Я тебя избавляю от этой необходимости.

Я никогда не видела, чтобы люди так краснели, даже кожа на голове стала ярко розового цвета. Она поняла, что я услышала ее разговор с отцом, и ей было ужасно стыдно.

– Простите, пожалуйста, я не хотела вас обидеть. Я вообще никого не хотела обидеть, просто я понимаю, что здесь будет очень скучно, я вообще сюда ехать не хотела. И вы никакая не старуха.

– Старуха – очень обидное слово, ты сама это когда-нибудь поймешь. Даже если женщина очень старая, то никогда не называй ее старухой.

– Не буду, честное слово не буду.

– Ладно.

– Значит, будете со мной разговаривать?

Это звучало так наивно и по-детски, что я не смогла скрыть улыбку.

– А как вас зовут? Меня зовут Аней.

– Да, я это уже поняла. Я – Наталья Александровна.

– А вы из Калуги?

– Нет, из Москвы.

– А я из Калуги.

Она говорила без умолку. Через десять минут я уже знала, что она живет недалеко от Калуги, учится в финансовом университете, заканчивает в будущем году, зимой перенесла воспаление легких, поэтому папа отправил ее в санаторий поправлять здоровье. У папы какой-то бизнес, вроде деревообработка, у них есть дом, кухарка. Про маму не было сказано ни слова. Ладно, потом как-нибудь спрошу, что там с мамой.

Девочка мне показалась немного странной. Она была не глупая, речь правильная, достаточно культурная, но в ней было что-то не от мира сего. Как будто ей не двадцать, а лет двенадцать, и она прожила все эти годы на необитаемом острове, поэтому теперь, увидев первого человека, она не может наговориться. Если так пойдет и дальше, то веселенькое времяпровождение мне предстоит!

Аня оказалась права – общаться в санатории было абсолютно не с кем: возрастная публика, озабоченная собственным здоровьем и пересказывающая друг другу новости центрального телевидения с дополнениями и комментариями. Поэтому мне несказанно повезло, что попалась такая занятная соседка. А девочка действительно была неординарная.

Она жила с отцом, мать их бросила, когда Ане было года три.

– Я и не помню ее совсем, – призналась она, и в этом признании не было ни тоски, ни горечи, просто констатация факта.

Отец был врачом, но значительную часть жизни проработал в колониях для преступников. Мне как-то никогда не приходило в голову, что в таких местах кроме преступников и охранников могут быть еще и люди вполне гуманитарных профессий, но вот таким и был Анин папа. Я спросила у Ани, где территориально они жили, но кроме «где-то в Мордовии», она мне ничего не ответила. Не то, чтобы ее как-то угнетало то, что она жила там, куда обычно люди по собственной воле не попадают, наоборот, для нее это была совершенно нормальная жизнь. Жили они не на территории колонии, а в поселке неподалеку. Когда она была совсем маленькая, то отец нанимал местную женщину, которая за ней присматривала «тетю Таню». Огород, куры, свинья – нормальный быт деревенского ребенка. В поселке была начальная школа, которую Аня окончила. Про этот период своей жизни Аня могла рассказывать часами. Как они с папой по выходным рыбу на речке ловили, как о с тетей Таней в лес за малиной ходили, какую собаку они завели для охраны.

– Эта была огромная собака, помесь овчарки с волком. Папа ее сам учил. Очень умная была, за мной везде ходила. Приходила со мной в школу и лежала под дверью, пока уроки не закончатся, а потом домой меня вела. Ее звали Шайтан. Она не кусалась, но очень страшно рычала. Ее в деревне все боялись, поэтому никто меня и не обижал там. Девять лет с нами прожил. А уже когда мы здесь жили, то к нам воры однажды в дом забрались, так Шайтан их чуть не загрыз, хорошо, папа подоспел и полицию вызвал.

Я удивилась – для деревенской девочки она была слишком хорошо развита.

– А где же ты училась дальше, если в деревне нормальной школы не было? – спросила я.

– Нигде, дома занималась.

– А другие дети?

– Да все уехали. Там в тридцати километрах нормальная школа была, вот туда все и переезжали, когда вырастали.

– С родителями?

– Ну да. Там было больше работы, чем у нас в деревне. Поэтому у нас только старики и маленькие дети и жили, те, кто пенсию получал. А работали все в городе. Там хорошо: поликлиника, школа. Но папа не захотел, чтобы мы там жили, ему до работы было очень далеко.

– А кто с тобой занимался, папа?

– Нет, я сама занималась. Читала учебники, вечером папе рассказывала. Очень было интересно. Это совсем не сложно, – сказала Аня, увидев мое удивление. – В учебниках же все хорошо написано, еще у меня энциклопедия была детская. А в колонии в библиотеке книжки мне папа брал.

– А тебе одной не было скучно? Ну, без подружек…

– Нет, у меня был Шайтан, вечером папа приходил, да и дел было много, когда скучать-то?

– А кто еду готовил, убирал?

– Ну, не знаю. Мы с папой все сами делали. А чего сложного то?

Теперь мне многое стало в ней понятнее, и эта девочка меня все больше удивляла. Теперь было ясно, откуда у меня возникло такое чувство, что она немного странная, не похожая на своих сверстниц. Она же воспитывалась в совершенно отличных от нормального современного ребенка условиях. Правда, она сама считала такую жизнь абсолютно нормальной. Ее главными собеседниками были Шайтан, деревенская женщина «тетя Таня» и папа. Ее основными источниками информации были книги. Никакого Интернета, никаких подружек с их дурацкими подростковыми проблемами, никакой нормальной женщины рядом, которая могла бы чему-то научить. До всего дошла сама, прошла такую школу выживания, которая совершенно беспрецедентна. А, с другой стороны, была немного инфантильна, не по годам невинна, как будто воспитывалась не в деревне, а в монастыре.