Эмили Листфилд - Деяния любви

– Куда мы идем? – спросила Энн.

– Не знаю.

Они шли по старой 93-й трассе в горы, постепенно взбираясь все выше. Становилось холодно, и вскоре они проголодались. Сделав привал на обочине, они быстро съели сандвичи и снова пошли, и с каждым шагом минувший вечер и его решения отодвигались все дальше и дальше.

Еще не было шести часов, когда Энн спросила:

– Где мы будем ночевать сегодня?

– На земле.

– Холодно.

– Не особенно.

Они шли и шли по неосвещенной дороге.

– По-моему, нам надо вернуться домой, – наконец сказала Энн. Она остановилась и не хотела идти дальше. Внизу, под ними были видны огни города, свет и тени чередовались более равномерно, чем представлялось прежде. Энн решительно развернулась и направилась назад.

И Сэнди последовала за ней, последовала без единого звука. Не пытаясь спорить, убеждать или слабо протестовать. Она просто повернулась и молча пошла за ней назад.

Сэнди давно уже ушла со стоянки супермаркета, не замечая, куда идет. Вот чего она никогда не знала, не знала до сих пор – Энн всерьез считала, так же, как Сэнди, что они уходят из дома по-настоящему, или Энн пошла с ней просто, чтобы удовлетворить ее прихоть, и для нее это была просто шалость. В последующие годы она часто задумывалась над этим и однажды даже спросила у Энн. Энн засмеялась: «Боже, я и забыла об этом. Что ж, далеко бы мы ушли на четыре доллара и тридцать два цента, а?»

Но Сэнди никогда не забывала тот день, миллион раз мысленно проигрывала его, потому что в тот день она узнала нечто, так поразившее и испугавшее ее, что эта ослепительная вспышка озарения ни за что не померкла бы до конца. Тогда впервые она лицом к лицу столкнулась с собственной робостью, и привкус ее, привкус собственного малодушия там, где прежде сидела лишь безграничная храбрость, остался у нее во рту предостережением, сомнением, навязчивый отвратительный привкус, от которого ей никогда не избавиться полностью.

Она нарочно пнула камень, отбросив его с пути, и направилась обратно к своей машине.

В тот вечер, когда после ужина Сэнди убирала со стола картонки с остатками китайских блюд, Джулия повернулась к ней и спросила:

– Как по-твоему, что будет?

– С чем?

– С папой. С процессом. Он выйдет на свободу?

Сэнди вздохнула и отвела глаза.

– Не знаю.

– Но он может выйти?

– Может.

– Нам придется жить с ним?

– Не знаю, Джулия.

Джулия ушла с кухни и в тот вечер больше не появлялась.

Джулия прокралась по коридору к комнате Сэнди, заглянула внутрь, посмотрела, как она спит, так тихо и неподвижно. Она сделала еще один шажок, прислушалась к дыханию Сэнди, увидела, что ее тонкая обнаженная рука соскользнула с кровати. Волосы темной массой спадали на лицо и спину. На пальцах ног, высунувшихся из-под одеяла, облупился красный лак. Джулия тихонько отступила и, не отрывая взгляда от Сэнди, прикрыла дверь.

Она вернулась к себе и опять уселась на подоконник, так крепко притянув колени к груди, что заныли суставы. Ночь продолжалась, часы то словно растягивались, расползались, то сжимались, спрессовывались. Раньше она никогда не засиживалась так поздно, но сейчас она ощущала только непрерывное биение собственных мыслей.

В шесть часов утра она встала, скинула длинную белую ночную рубашку и принялась копаться в своей одежде, рубашках, штанах, носках, путаясь в них, выкидывая их из комода. Существовало только одно: вихрь идей, сталкивающихся друг с другом, разлетающихся в стороны, отскакивающих от стен мозга, заглушающих все мысли, кроме одной – «Нет».

Она как раз натягивала через голову тяжелый свитер, когда Эйли открыла глаза.

– Тс-с-с-с, – прошептала Джулия. – Послушай, Эйли. Мне нужно рано выйти. Когда спустишься вниз, скажи Сэнди, что я пошла в школу поработать перед уроками над докладом.

– Но школа не открывается так рано.

– Она не узнает.

– Куда ты идешь?

– На улицу.

– Ты вернешься?

– Да.

– Когда?

– Не знаю.

– Ты не бросишь меня, нет?

– Нет, Эйли.

– Пожалуйста, скажи хотя бы, куда ты идешь?

– Не могу. Потом узнаешь.

– Можно мне с тобой?

– Нет.

Джулия тихонько прокралась мимо комнаты Сэнди, заглянув туда в последний раз, а потом осторожно спустилась по лестнице и вышла из дома.

На пустынных улицах занималось промозглое утро. На первых этажах домов, мимо которых проходила Джулия, только начинал вспыхивать свет в кухонных окнах; то тут то там на подъездные дорожки нехотя выползала машина, а Джулия бежала, останавливалась перевести дух и снова бежала. Когда она добралась до центра, ей попалась пожилая супружеская пара в спортивных костюмах и пуховых куртках, выходившая из магазина с утренней газетой в руках. Она свернула за угол на Филдстон-стрит.

Он как раз выходил из душа, когда услышал, как она постучала.

– Джулия.

Она разглядывала его худое, но мускулистое тело, гладкое и безволосое, он начал застегивать рубашку.

– Разве тебе не нужно идти в школу?

– Мне нужно кое-что сказать вам.

– Хорошо. – Он всмотрелся в ее взволнованное лицо, ее лоб был усеян каплями пота. – Садись.

Она пристроилась на краешке стула за кухонным столом, пока он наливал себе кофе и усаживался напротив.

– Что случилось?

Джулия почувствовала, как ее лицо вспыхнуло, загорелось. Она глянула мимо него на кухонную тумбочку, где стояла початая коробка глазированных хлопьев. Она долго не отводила от нее глаз, прежде чем медленно перевести взгляд на него.

– Мой отец спал с Сэнди.

Питер поставил чашку на стол, расплескав кофе.

– Стоп, полегче. Где ты слышала об этом?

Глаза Джулии заблестели, и она отвела их в сторону, прежде чем ответить.

– Нигде я не слышала. Я их видела, – ее голос срывался, и ему пришлось нагнуться над столом, чтобы разобрать ее слова.

– Ты их видела?

Она подняла голову и посмотрела прямо на него, ее лицо попеременнно выражало то страх, то вызов.

– Да.

Он снова устроился на стуле, провел языком по зубам и прищурился.

– Когда?

– Некоторое время назад.

– Когда твоя мама была еще жива?

Джулия кивнула.

– Твой отец тогда еще жил с вами?

У нее чуть дрогнула губа.

– Угу.

– Джулия, – Питер подался вперед, отодвинув чашку с кофе, – как ты их увидела?

– Однажды вечером я возвращалась домой от подруги, Дженни Дефо. Она живет рядом с Сэнди. Пошел дождь, и я подумала, что Сэнди могла бы подбросить меня домой, поэтому и прошла напрямик к черному ходу. – Джулия закусила губы.

– Продолжай.

Она комкала подол юбки.

– Я увидела их через окно на кухне. Они лежали на полу, – она смотрела на Питера, ее глаза расширились, решительные, негодующие. – Голые.

– Ты уверена, что это был твой отец?