Татьяна Володина - Я в мужчинах защиты искала…

Денис проводил девушку до банкомата, а когда они вернулись, Нина Дмитриевна уже не сидела, а стояла, разговаривая с высоким шатеном в зеленом операционном костюме. Анна прибавила скорости, почти побежала, не чуя под собой ног.

Она не ошиблась, это действительно был принявший Игоря Сергеевича травматолог. Он рассказал, что операция прошла неплохо, повреждения были не так серьезны, как показалось на первый взгляд. Отец Анны отделался несколькими переломами, в том числе со смещением – их почистили, собрали и сложили – и ушибами мягких тканей и внутренних органов. Без сотрясения мозга тоже не обошлось, но в целом состояние пациента серьезных опасений не вызывало. Внутренних разрывов и кровотечений не было, повезло. Теперь мужчину должны были поместить в послеоперационную палату в травматологическом отделении. С ним можно было остаться на ночь, ответил он на вопрос Нины Дмитриевны. Утром будет обход, и станет понятнее, как дальше пойдет выздоровление. Но он обязательно поправится, волноваться не нужно, добавил хирург.

Анна тихо и уверенно, незаметно для остальных находившихся в холле людей сунула в карман врача купюру. Тот попытался было что-то сказать, но она перехватила и с чувством пожала его руку, кивнула головой, а потом написала на листке: «Большое спасибо, доктор!»

– Пожалуйста, – ответил тот, внимательно посмотрел на девушку и спросил: – А с Вами что? Вы тоже падали? И почему Вы не говорите? Вы немая?

«У меня временно пропал голос. А синяк от падения – поскользнулась сегодня на льду».

– Ну-ну, – буркнул врач. Его не обмануть было историей про лед, он, в отличие от Нины Дмитриевны, прекрасно отличал синяки от падения и от удара. – Пойдемте, я попрошу отоларинголога Вас осмотреть. А Вы, – обратился он к женщине, – можете пройти к мужу и побыть с ним, его сейчас будут перевозить в палату.

Все вместе они двинулись за врачом. Денис нес верхнюю одежду и поддерживал Нину Дмитриевну под руку. Та воспринимала это уже как должное и благодарно опиралась на его крепкий локоть. У лифтов они встретили санитаров, которые везли на каталке только что прооперированного Игоря Сергеевича. Он был до подбородка накрыт белой простыней и на ее фоне казался трупом. Кожа была бледной с желтоватым оттенком, губы посинели, вокруг закрытых глаз темнели круги, щеки и глаза ввалились. При виде отца Анна едва не упала в обморок, но врач успел поддержать ее и слегка пошлепал по щекам. Нина Дмитриевна еще сильнее оперлась о руку Дениса.

– Вы можете остаться с ним до утра, – повторил доктор, обращаясь к жене пациента. – Я сейчас скажу сестрам.

В отделении отца быстро переложили на койку в послеоперационной палате, поставили какие-то капельницы, нашли кресло для мамы. Анна подумала, что не последнюю роль в этом сыграла ее хрустящая «благодарность». Аккуратно поймав за полу халатика суетящуюся медсестру и отведя ее в уголок, девушка сунула купюру поменьше в ее карман, указав головой на лежавшего на койке отца. Женщина изображать невинность не стала, тихо поблагодарила и убежала за одеялом потеплее. Тем временем доктор вполголоса что-то рассказывал маме, а когда Анна подошла поближе, взял ее за локоть и сказал:

– А теперь мы займемся Вами. Пойдем.

Денис оставил Нине Дмитриевне ее пальто, шепнул что-то ободряющее и в несколько шагов нагнал Анну.

– Ваш муж? – спросил доктор у девушки, указав головой в его сторону, но та не успела ничего ответить, потому что Денис быстро сказал:

– Да.

– Хорошо, пошли с нами, – не стал спорить врач.

Двумя этажами выше, в лор-отделении, доктор пошептался со своим коллегой и попрощался с Анной и Денисом, заверив, что и с отцом, и с ней все будет хорошо. В свою очередь, отоларинголог осмотрел девушку, покачал головой, пожурил за позднее обращение и обработал ее горло каким-то холодным и неприятным на вкус лекарством, после чего быстро расписал на листке бумаги схему лечения. Как он уверял, если его придерживаться, голос восстановится уже через пару дней, но и тогда желательно поберечься и не болтать много. И, конечно, порекомендовал взять бюллетень и побыть дома. Анна, уже привыкшая к письменной речи, написала на листке бумаги благодарность, потом хотела было добавить еще купюру, но, к удивлению своему, увидела, что это уже сделал Денис: быстро, споро, уверенно, – после чего обменялся с врачом рукопожатием и увел девушку из отделения под руку.

Они взяли себе еще по стакану кофе в круглосуточном киоске, но пили его в холле больницы, в тепле, положив верхнюю одежду на подоконник. Сесть было негде: поток пациентов не прекращался, несмотря на позднее время.

«Теперь ты поедешь домой?» – спросила Анна.

– А ты? – парировал Денис.

«Мне нужно зайти в родительскую квартиру, собрать отцу вещи и маме какой-нибудь завтрак».

– Ты что, сейчас его нести собралась?

«Нет, принесу утром. Сейчас ни к чему».

– Тогда я тебя провожу, – решил мужчина.

«А твоя жена?»

– А что жена? Она кутит и, спорю на что угодно, обо мне и не вспоминает.

Анне показалось, что в голосе Дениса звучит горькое сожаление, но ей было его совсем не жаль: сам виноват, нечего гулять от законной супруги. Потом она подумала, что и сама сейчас занимается тем, что встает между Денисом и его женой. Что мешало ей отказать ему, когда он просил разрешения приехать? Что мешало отправить его домой, когда позвонила мама? Да и что мешает попрощаться прямо сейчас? Она спокойно дойдет домой пешком или доедет на такси.

Как страшно было признаваться себе, что она совсем не хочет, чтобы он уходил!

– Так мы идем? – спросил Денис. – Или машину вызвать?

«Идем. Тут недалеко».

– Как скажешь.

В квартире было темно и пусто. Когда они вошли, Анна не стала включать свет, по привычке, чтобы никому не помешать, совсем забыв, что, кроме них двоих, там никого не было. На ощупь сняв обувь, они прошли на кухню, и девушка зажгла светильник над обеденным столом. Денис на ходу расстегивал куртку, и она последовала его примеру. Потом до нее все-таки дошло все, что произошло в этот вечер, и, как была, в полурасстегнутом пальто и с сумкой в руках, она не села – упала на табурет перед столом и схватилась руками за голову. Опять начало трясти. Денис тихо подошел сзади и помог подруге освободиться от верхней одежды, потом забрал из ее рук сумку и отнес все на вешалку в прихожей.

Когда он вернулся в кухню, девушка сидела на том же месте, в той же позе, и тихо плакала в ладони. Плечи ее вздрагивали, и она выглядела такой маленькой, съежившейся, что ее захотелось взять на руки и крепко-крепко прижать к себе. Мужчина подошел сзади, замер на несколько секунд, потом положил руки ей на плечи и обнял. Анна прижалась к нему спиной и заплакала еще сильнее, словно его прикосновение сняло в ней какой-то зажим, и слезы полились сами собой. Он держал ее, пока она плакала, и понемногу она стала успокаиваться. Наконец слезы закончились совсем, и девушка, подняв лицо, вытерла тыльной стороной ладони стекающую по нему влагу. Глаза ее блестели в полутьме, в самой глубине расширившихся зрачков сияли отражения источника света. Денис вздрогнул и шагнул назад.