Лайза Аппиньянези - Память и желание. Книга 1

Вечером Сильви взяла такси и поехала по адресу, который крайне неохотно сообщила ей Каролин. Следовало предупредить Жакоба. Ведь он мечтал о девочке, и Сильви обещала ему девочку. Такую, как Фиалка. Все последние месяцы Сильви пребывала в таком внутреннем смятении, что совершенно не замечала течения времени. Сейчас ей казалось, что она обещала Жакобу девочку совсем недавно. А может быть, муж уже знает, что у нее будет не девочка, а мальчик? Именно поэтому он ушел из дома! А ведь бабушка ее предупреждала про мужчин. Сначала они накачивают тебя отравой, потом, когда ты рожаешь им сыновей, они сбегают.

Сильви плакала, уткнувшись носом в подушку. Она еще не отошла от наркоза, низ живота горел огнем, и от этого мысли путались. Ей казалось, что у акушерок такие же глумливые лица, как у старой цыганки.

И вот у нее действительно родился мальчик. А потом появился Жакоб – огромная, пугающая тень. Она отдала ему сверток, который все вокруг называли «мальчиком». Пусть забирает. Ей он не нужен.

Сильви провалилась в сон.

Следующие три недели она провела в отдельной палате клиники, со всех сторон обставленная букетами цветов. Беспокоясь о ее психическом состоянии, Жакоб не хотел раньше времени забирать ее домой. Внешне все выглядело очень пристойно: заботливый папаша, проводивший каждый день по нескольку часов в день с женушкой и сыночком. Любо-дорого было посмотреть, как восторженно и осторожно берет он на руки своего отпрыска. К мадам часто приходили друзья и знакомые. Ребенок вел себя тихо, почти не плакал. Его регулярно подносили к материнской груди – одним словом, выглядело все просто чудесно.

Смущало лишь то, что счастливая мать почти не раскрывала рта, все время спала, а просыпаясь, заливалась слезами. На мужа и на ребенка внимания она не обращала. Когда младенец сосал ее грудь, мадам Жардин рассеянно смотрела в сторону. В остальное время она к ребенку даже не прикасалась.

Жакоб использовал эти недели, чтобы организовать быт увеличившейся семьи. Он снял большой дом недалеко от Фонтенэ, среди дубрав Венсенского леса. В просторном саду был флигелек, где Жакоб поселил австрийских беженцев – композитора Эриха Брейера и его жену-еврейку Аниту. Эта супружеская пара бежала из Вены всего с двумя чемоданами. Брейер и Анита были счастливы обрести в Фонтенэ пристанище. Им предстояло ухаживать за домом и помогать Сильви воспитывать ребенка. Мать Жакоба, пришедшая в восторг, когда у ее любимого сына родился наследник, лично обустроила детскую и подобрала няню. Две комнаты были отведены для Каролин. Однако, несмотря на все эти приготовления, Жакоб не знал, согласится ли Сильви жить с ним под одной крышей.

Накануне того дня, когда она должна была покинуть клинику, Жакоб описал ей устройство нового дома. Сильви слушала вполуха, но Жардин проявил настойчивость. В руках у него был маленький сын, и Жакоб его осторожно укачивал. Вдруг мальчик проснулся и заплакал. Желая его успокоить, Жакоб принялся расхаживать по комнате.

Вдруг Сильви вскочила с постели.

– Дай его сюда, – сердито приказала она.

Впервые за все эти недели она нарушила молчание, и Жардин заколебался, не зная, как себя вести.

– Дай мне Тадеуша! – повелительно повторила Сильви.

Жакоб с улыбкой протянул ей крошечный сверток. Мать внимательно посмотрела на своего сына, а потом прижала его к груди. Уверенным движением она высвободила грудь и сунула сосок в губки младенца.

Жакоб смотрел, затаив дыхание. Лицо Сильви было серьезным и очень сосредоточенным, а потом на ее губах заиграла легкая улыбка.

– Ты хочешь назвать его Тадеушем, в честь твоего брата? – тихо спросил Жардин.

Сильви энергично кивнула.

Немного выждав, Жакоб снова спросил:

– Может быть, мы дадим ему и другое имя, которое будет принадлежать лишь ему и больше никому?

Он очень боялся, что Сильви будет использовать сына для подсознательного общения с погибшим братом. Конечно, в этом были и свои положительные стороны, но с самого начала следовало внушить ей, что у мальчика своя собственная, не связанная с тенями прошлого жизнь. Главное – не слишком давить на Сильви. Жакоб с тревогой ждал ее ответа.

Сильви смотрела на сына. Она провела кончиком пальца по его личику, по ручке. Крошечный кулачок сжался вокруг ее пальца. Некоторое время спустя Сильви сказала:

– Лео. Лео Тадеуш Ковальский.

– Лео Тадеуш Ковальский, – повторил Жакоб, стараясь подражать ее польскому произношению.

Сильви взглянула на него, словно вспомнив о существовании мужа.

– Лео Тадеуш Ковальский… Жардин.

Их взгляды на миг встретились, и Сильви вновь занялась ребенком.

Жизнь в большом загородном доме довольно быстро вошла в норму. Когда Жакоб, тщательно скрывая тревогу, устроил себе спальню в соседней комнате с Сильви, та даже не моргнула глазом. Ее интересовал теперь лишь Лео.

Анита вела домашнее хозяйство уверенно и деловито, хотя внешне производила впечатление женщины мягкой и беспомощной. Завтраки, обеды и ужины были обильны и подавались всегда вовремя. Когда Жакоб приезжал домой из больницы, все сияло чистотой, повсюду царил строгий порядок. Лишь в детской и на письменном столе Жакоба дозволялось устраивать бедлам.

Сильви все время отдавала младенцу, она прониклась необычайным интересом к этой едва начавшейся маленькой жизни. Жакоба поражало, как сосредоточенно его жена выполняет свои материнские обязанности. Если позволяла погода, Сильви немедленно выкатывала коляску с ребенком в лес, чтобы Лео дышал воздухом. Когда они возвращались домой, Сильви сидела с ребенком целыми часами, играя, следя за выражением его личика, за тянущимися к ней ручонками. По ночам кроватка Лео стояла рядом с ее постелью, и Сильви моментально просыпалась от каждого, даже еле слышного писка. Функции няни были сведены до минимума.

Стоило Жакобу взять сына на руки, как в глазах Сильви сразу же зажигался огонек страха. Она ревниво и нервозно наблюдала, как отец возится с малышом, и если Жакоб пытался затеять какую-нибудь шумную возню, немедленно отбирала у него ребенка. Боясь ее расстроить, Жардин не решался лишний раз прикоснуться к собственному сыну. Он чувствовал себя чужаком, которому нет доступа в магический круг родительской любви. На эту тему они с Сильви никогда не разговаривали. Они вообще мало теперь общались друг с другом. Жили рядом, но не вместе.

Ранней весной, когда деревья Венсенского леса оделись свежей зеленью, а на лужайках распустились колокольчики и нарциссы, в гости к Жардинам приехали принцесса Матильда и Фиалка. Все воскресенье Жакоб провел в обществе малышки. Она визжала от восторга, играя с ним в самые разнообразные игры. Сначала в прятки, потом они вдвоем гонялись за воображаемыми чудовищами, живущими в чаще. Девочка пугливо прижималась к Жакобу и несколько раз за день награждала его букетиками полевых цветов. Вся отцовская любовь, которую Жакоб был вынужден сдерживать, общаясь с сыном, выплеснулась на Фиалку. А Сильви и принцесса тем временем чинно прогуливались по тенистым аллеям, катя перед собой коляску с маленьким Лео.