Луэлла Стинбоу - Старинная легенда

— А они, часом… не собираются трескаться дальше в самом ближайшем будущем, а?

— Цифры гласят, что нет.

— А ты сам что скажешь, Катберт?

Инженер замялся, и живое воображение Джиллиан тут же разыгралось вовсю. Документалистка просто-таки чувствовала, как содрогается земля, как пол уходит из-под ног, как каменная стена каньона трещит и стонет, и всей тяжестью налегает на бетонную преграду. Еще минута — и миллионы тонн застывшего цемента обрушатся на ее голову!

Словно почувствовав ее беспокойство, Катберт поддержал спутницу за локоть и повел обратно, — тем же путем, каким они пришли.

— Знаешь, пойдем-ка мы лучше наверх. А то ты бледнее простыни.

Свежий воздух и гуляющий по каньону ветер успокоили расстроенные нервы, и Джиллиан уже готова была первая посмеяться над своими страхами. А дождь тем временем снова начал накрапывать, однако не то чтобы сильно, так что Катберт и его спутница еще немножно постояли у парапета. Инженер стянул с головы шлем и с наслаждением подставил лицо навстречу падающим каплям. Внизу кипела работа; туда-сюда поворачивался похожий на хищную птицу кран, ремонтники трудились четко и слаженно. Один взгляд в сторону стройплощадки, — и главный инженер лишний раз убедился: здесь ему беспокоиться не о чем. А Джиллиан вниз и вовсе не глядела. Прислонившись к стене, молодая женщина любовалась четким, мужественным профилем любимого.

Сколько в нем сдержанной силы, твердости и упрямства, — не меньше, чем у природных стихий, которые Катберт призван укрощать и обуздывать! В уголках глаз пролегли морщинки озабоченности, — припорошенные цементной пылью, они четко выделялись белыми прожилками на бронзовом от загара лице. На щеках и подбородке пробивалась темная щетина…

В Джиллиан тотчас же пробудился художник. И художнику этому отчаянно хотелось заснять этого сурового мужчину в его родной стихии: темный силуэт на фоне свинцово-синего неба и гигантской плотины, — этой внушительной белесо-серой громадины. Джиллиан-профессионал восхищалась его незаурядным интеллектом и увлеченной одержимостью, заставляющей Катберта подниматься на работу в четыре утра и вкалывать не покладая рук до поздней ночи. А Джиллиан-женщину тянуло всего-то навсего погладить его по колючей щеке, шепнуть на ухо что-нибудь ободряющее.

— А вот закончишь ты этот проект, — и что будет на очереди? — полюбопытствовала она.

Катберт послушно обернулся. Серые, с металлическим блеском, глаза изучающе оглядели собеседницу.

— Следующие пару месяцев я проведу в Альбукерке, штат Нью-Мексико, в нашем центре технического обеспечения, занимаясь над структурным анализом еще одного срочного проекта ремонтных работ, — речь идет о плотине в критическом состоянии. Но «на место событий» на сей раз поедет мой помощник и заместитель. Я уж пару лет как в отпуске не был, и я обещал братцу Шону, что приеду домой и помогу ему пригнать скотину с северных высокогорных пастбищ, пока снег не повалил.

— А «дом» — это где?

— Да небольшое скотоводческое ранчо у подножья гор Сьерра-Невада, в верховьях реки Сан-Хоакин. Оттуда мои родители родом; там и я родился и вырос. А теперь на ранчо заправляет Шон.

— Твой брат? Но… почему? Ты… тоже потерял родителей?

— Отец умер несколько лет назад. Мать уехала из «Орлиного кряжа» вскорости после похорон.

Со времен незабываемой ночи среди развалин Джиллиан всем своим существом настроилась на «волну» любимого. И чуткое ухо молодой женщины тотчас же уловило в словах Катберта некоторую натянутость. Неужто он до сих пор тяжко переживает утрату отца, — так же, как она сама? Врожденная деликатность не позволяла Джиллиан растравлять его раны неуместными расспросами. А Катберт тем временем продолжал:

— Теперь хозяйство ведет Шон, — и на родительском участке, и на своем собственном. А мы с братцами стараемся по возможности выбираться домой либо к весеннему отелу, либо к осеннему загону скота. — Катберт решительно выпрямился, расправил плечи; серые глаза так и буравили собеседницу. — А как насчет тебя? Чем думаешь заниматься дальше?

— А мне «светит» от четырех до пяти недель работы над монтажом фильма. Этим я займусь в своей студии в Хьюстоне. А потом…

Документалистка пожала плечами. У нее в запасе было еще три-четыре проекта на разных стадиях разработки. Но не один из них не затрагивал ее так глубоко и личностно, как «Плакальщица каньона Санто-Беньо». И ни один, как выяснилось, не мог соперничать с насущной потребностью отправиться в новое путешествие по дорогам волшебного и непредсказуемого мира чувственной страсти вместе с Катбертом.

— А может, приедешь погостить к нам на ранчо? — медленно протянул инженер.

Сердце Джиллиан неистово заколотилось в груди.

— Может, и выкрою недельку.

Катберт двинулся было к ней, — сделал один-единственный шаг, не более, — но пульс молодой женщины тут же участился, а голова закружилась, — причем все быстрее и быстрее, точно пленка в кассете, включенной на перемотку. Но, к несказанному ее разочарованию, именно в эту минуту одному из инженеров Катберта приспичило выйти из административного корпуса.

— Эй, Катберт! Тут пришли данные химического анализа, — те, что ты запрашивал. Ты вроде бы хотел их просмотреть до того, как дашь подрядчику «добро» на заливку бетона.

— Уже иду. — Серые, со стальным отливом глаза погасли; демонический блеск уступил место глубокому сожалению.

— Прости меня.

— Тебе незачем извиняться. Я все отлично понимаю. Долг, неотложные обязательства, сжатые сроки, — я же сама прошла через нечто похожее!

— Знаю.

Катберт оглядел парковочную площадку у здания, высматривая знакомый «Блейзер», заприметил старика Джереми, что мирно дремал себе на пассажирском сиденье, и успокоенно обернулся к собеседнице.

— У нас вся ночь впереди.

Джиллиан не смогла бы разыгрывать из себя недотрогу и жеманницу, даже если бы и приложила к тому все силы. Но молодая женщина даже не пыталась скрывать обуревающую ее жажду. Она приподнялась на цыпочки и храбро чмокнула любимого в губы.

— Как скажешь.

— Я вернусь около половины девятого, — предупредил инженер. — Мы будем работать до темноты. Сама понимаешь: жесткие погодные условия…

— Я тебя дождусь.

На сей раз она задаст любимому жару, твердо порешила Джиллиан, входя в душ без чего-то восемь. Катберт видел ее в кроссовках и камуфляжных штанах, видел замотанную полотенцем, видел и в чем мать родила. А нынче вечером его взгляду явится совсем иная женщина, — коварная искусительница, обучившаяся тонкому искусству макияжа у лучших голливудских мастеров. Макияж, заключающий в себе сдержанное, многозначительное высказывание…