Полина Поплавская - Кошка души моей

– Ведь мы оба хотим одного и того же, правда? – убирая волосы с его мокрого лба, через некоторое время прошептала Жаклин.

– О да, – одними губами ответил Стив и провалился в сладкий прозрачный сон.

В воздухе повисло колючее слово «развод».

Было раннее утро пятнадцатого мая, день рождения Джанет. Пат стояла перед зеркалом в своей гардеробной со смешанным ощущением удовлетворенности и недовольства. С одной стороны, у нее, тридцатишестилетней женщины – тут Пат подмигнула своему отражению в спортивном купальнике, отметив, что ее талия благодаря ежедневной жесткой гимнастике и здоровой пище куда тоньше и гибче, чем была шестнадцать лет назад – уже почти взрослая дочь, и дочь замечательная. Но с другой – Пат не получала от Джанет того теплого чувства, которое девочка питала к Стиву. Она относилась к матери, скорее, как к обожаемой популярной телезвезде, но в этом восторге присутствовала немалая доля отстраненности. Да, Пат была для дочери непререкаемым авторитетом в области моды, поведения и всего того, что называется коротким, но трудно расшифровываемым словом «стиль». Но круг чтения Джанет и ее внутренние отношения с людьми определялись все-таки Стивом. «Впрочем, – решила Пат, – именно это сочетание и вырастило в конце концов ту Джанет, которую любят не только близкие, но и все, с кем бы она ни сталкивалась. Надо будет сегодня выкроить время и устроить нам со Стивом маленький праздник. Через полчасика забегу на «голубятню» и…

Но в этот момент Стив зашел в ее гардеробную сам, и Пат даже ощутила нечто похожее на умиление – оттого, что в такой день он поступился своей привычкой вставать позже нее. Больше того, он был не в халате, а одет так, словно собирался куда-нибудь за город.

– Доброе утро, Стиви, поздравляю тебя! Но лицо Стива сложилось вместо широкой улыбки в какую-то болезненную гримасу.

– А главное – тебя. Джанет – чудо. Но… ты прости, что в такой день я вынужден говорить о вещах совершенно другого толка. – Стив, как человек, не признающий обмана в делах, затрагивающих самую суть каких бы то ни было отношений, и сейчас не хотел ни минуты обманывать никого из них троих. – Пат, вышло так, что нам с тобой надо разойтись. Я люблю…

– Жаклин! – На мгновение черная пелена ненависти застлала глаза Пат: эта девочка, когда-то принесшая ей черную весть о смерти единственного, кого она любила! А теперь она же отнимает у нее и мужа! Ее мужа, и сотой доли достоинств которого она не понимает и никогда не сможет оценить. Мужа, который выстрадан ею, Патрицией, за эти порой бывавшие невыносимыми тринадцать лет. Мужа, без которого Джанет станет для нее совсем чужой и далекой…

– Да. И это, как ты понимаешь, не интрижка и не порыв страсти. Она взяла меня всего, как может поглотить человека природа – нерассуждающе и слепо.

– Вот именно – нерассуждающе. – Губы Пат скривились в презрительной усмешке. – Я говорила тебе с самого начала, что она превратилась в настоящее животное. Безусловно, это очень сексапильно, но надолго ли тебе хватит этого, Стиви?

– Послушай, Пат, я пришел сюда говорить не о Жаклин, а о нас с тобой. Почему ты так злишься? Ведь ты никогда не любила меня. И не позволила мне полюбить тебя. Мы могли быть удачными любовниками и настоящими друзьями, но любовь? Согласись, это все-таки другое.

– В таком случае, с твоей стороны изначально было подло предлагать мне брак, зная, что в любой момент, когда придет ваша так называемая любовь, ты сможешь променять меня на первую попавшуюся встречную.

– Но, во-первых, я предложил тебе брак из самых лучших намерений, и жизнь подтвердила мою правоту…

– Ты знаешь, Стиви, что вымощено лучшими намерениями… – прошептала Пат, опустив голову, но уже успокаиваясь. Она внезапно поняла, что развод – это именно тот шаг, который, как бы он ни был тяжел, может и должен повернуть ее жизнь в новое, несравнимо более плодотворное русло.

– Я знаю. Но знаешь и ты: Джанет осталась жива, ты сама стала полноценным талантливым человеком, ты сумела реализовать свои способности. А во-вторых, разве все эти годы, увлекаясь и заводя романы, я хоть на минуту допустил мысль оставить тебя? Дружба с женщиной – великий дар, который дается редко и редким… Променять его на постель, пусть даже самую упоительную – глупо. Но пойми, Пат, сейчас это не постель, это любовь. Это та женщина, которая завершает для меня цельность мира…

– Хватит, Стив. Разумеется, мы разойдемся. У меня нет комплексов, которые стоило бы прятать за положением замужней женщины, у меня нет финансовых проблем, мне не надо детей. Джанет, слава Богу, далеко, чтобы на нее как-то отрицательно мог повлиять наш развод. И все, что с ним неизбежно связано… А грязи прольется много, ты сам понимаешь. И, боюсь, эта грязь доплеснется до Ноттингема раньше, чем мы поставим девочку перед фактом.

– Может быть, я сделаю это сам? И чем раньше, тем лучше?

– Нет. Пусть она поживет в счастливом неведении как можно дольше. А на Рождество я поеду туда и все объясню ей.

– Надеюсь, ты не станешь упоминать о Мэте?

– Зачем? Это не принесет ей счастья. Счастье! После ухода Стива Пат почти физически чувствовала на губах это странное слово. Неужели счастье – это жизнь день изо дня рядом с человеком, пусть все понимающим, но – не любящим?! Она горько рассмеялась. На самом деле она должна была сделать этот шаг первой. Первой и уже давно – сразу же, как только поняла, что стала самостоятельной и внешне, и внутренне.

И за эту слабость, за этот не совершенный вовремя шаг, теперь ей предстоит не только малоприятная процедура развода, но и – как бы там ни было – ощущение оставляемой. Боже, какая пошлость! Пат невольно выпрямилась: все-таки, поставив себя в те или иные несвободные отношения с мужчиной, пусть даже самым прекрасным, неизбежно скатываешься в это болото. Значит – больше никаких разговоров со Стивом на эту тему. Если она не хочет потерять его еще и как друга.

Пат немедленно связалась со своим адвокатом, а потом и с адвокатом Стива, попросив обоих действовать по возможности без огласки.

– Вы понимаете, мистер Бакли, что хотя это может принести немало популярности нам обоим, мы все-таки всегда ценили подлинное уважение и любовь нашей аудитории – а именно эти чувства и пострадают больше всего, если процесс будет раздут. Я заранее согласна на все требования мистера Шерфорда, как, полагаю, и он на мои. Прошу звонить нам только домой. Расходы мы несем пополам – это единственное мое условие, согласие на которое вырывайте у мистера Шерфорда любыми путями. Благодарю вас.

На студии Пат, как ни в чем не бывало, провела два эфира. Она неожиданно почувствовала себя в ударе, как никогда, – после съемки к ней даже подошел нынешний режиссер «Шапки» Ловендусски, тиран и волшебник, и, восхищенно присвистнув, признался: