Кэтрин Эллиот - Сожаления Рози Медоуз

– Тим, Боффи, Гарри, две сестрички Камерон.

– Господи Иисусе. Гарри! И Лавиния! А я всегда считала ее такой святошей!

– Можешь мне поверить, с павлиньим пером в заднице у нее был не такой уж святой вид.

– Хочешь сказать… они были голые?

– Не совсем. Скорее, на разной стадии раздевания, что выглядело весьма нелепо. На них было все, что угодно – от женского белья до абажуров, бандажей для мошонки, виноградных гроздей и боа из перьев. Небритые, серые рожи. Они крепко спали, раскинув руки и ноги и раскрыв рты; повсюду валялись бутылки джина.

– Господи.

– Увидев меня, они очень засмущались. Боффи вывалился из комнаты в розовой ночнушке и поплелся за мной по коридору, божась на чем свет стоит, что это было всего лишь безобидное, забавное и совершенно невинное дурачество. Он настаивал, что ничего не было, и раскаивался, как невинный ягненок. Он был так искренне расстроен, так мил со мной все последующие дни, что я наконец сдалась и простила его. Решила, что это было всего лишь развлечение на одну ночь под влиянием спиртного и бог знает чего еще, и приказала себе забыть об этом случае, хотя в глубине души поклялась, что к Камеронам мы больше не поедем.

– Но я думала, тебе все это по душе. Бурное веселье, игры с переодеванием. Между прочим, я думала, что ты была зачинщицей.

– Неужели? Это все было напоказ, – с горечью проговорила она. – Видно, я хорошо сыграла свою роль. Нет, меня эти игры не так уж привлекали, зато Боффи их обожал и хотел, чтобы я в них участвовала, стала своей в их компании. Он всегда говорил, что ему жаль Гарри, потому что ты отказывалась развлекаться с нами. Он не подозревал, что я уважала тебя за это.

– Но ты всегда смотрела на меня свысока!

– Я просто завидовала, что тебе не приходится опускаться так низко, как мне. Я не прочь порезвиться за стенами собственного дома, но мне не очень нравится устраивать представление на публике. – (Ага, так я и поверила, подумала я.) Шарлотта вздохнула. – Так вот, после того случая мы какое-то время никуда не ходили. Сидели дома одни, пару раз устраивали тихие ужины, звали друзей поиграть в бридж, и ничего больше. По крайней мере, так мне казалось. – Она затушила сигарету и почти сразу же закурила вторую. – А потом начались азартные игры.

– В клубе «Клермонт? Так ты об этом знала?

– Я думала, что знала, Рози, но ошибалась. Потому что на самом деле ни в какие азартные игры они не играли. Не было никакого клуба «Клермонт». Не было проигрышей в блэкджек. Все это было прикрытием для других занятий.

– Для свиданий с Тимом. Он устраивал маскарады у себя дома.

– Что это значит?

– Они наряжались и разыгрывали фантазии. Знаешь, носили костюмы мультяшной белки, пожарника Сэма, архангела Гавриила и все такое.

– Они что, голубые? – выпалила я.

– Так и знала, что ты спросишь. Клянусь богом, мне кажется, что это не так. По крайней мере, – замялась она, – Боффи клянется богом, что это не так. Он говорит, что это было всего лишь игрой, которая вышла из-под контроля.

– Не пудри мне мозги, – взорвалась я. – Костюм архангела Гавриила? Это же женская одежда!

– Не думаю, что архангел Гавриил был женщиной.

– Но чем они там занимались? – взвизгнула я. – Что там происходило? Если они не голубые и не занимались… ну… всякими голубыми делами, что же они делали?

– Судя по всему, дурачились, как дети. Во-первых, они напивались до беспамятства. Потом Тим приносил коробку с костюмами, и каждый из них, порывшись, находил себе какую-нибудь роль. Если тебе доставалось играть пожарника Сэма, ты должен был носить форму, звонить в колокола и размахивать шлангом; если малыша-кролика – сиди себе в углу с соской и довольно агукай, и тому подобное.

– Господи, – выдохнула я, вдруг представив Гарри в подгузнике с соской во рту. – Это Боффи тебе рассказал?

– Рассказал, потому что я его заставила. Я знала, что там у них что-то творится, и пригрозила уйти от него, если он во всем не признается. Но он страшно боялся, что я что-нибудь кому-нибудь сболтну. Разумеется, он не в курсе, что я здесь.

– Нет, нет, конечно, – торопливо проговорила я. – Что еще он тебе рассказал?

– Немного. Только про костюмы. Оказывается, Гарри любил наряжаться Антеей Тернер, а Боффи всегда изображал ту блондинку, Банни из «Антикварных гастролей». [32]Он надевал светлый парик, брал пепельницы, делая вид, будто они антикварные, и болтал в воображаемую камеру о позолоте рококо восемнадцатого века. Если задуматься, их забавы были достаточно невинны.

Челюсть у меня отвисла до самой груди, глаза грозили вырваться из орбит. Невинны?

– О, а еще Боффи нравилось быть Сюзанной Чарлтон, – продолжала Шарлотта, выкладывая все. – Кажется, он набивал костюм подушками вместо подплечников и говорил пронзительным голосом. И показывал указкой на карту погоды.

– Указкой? – вяло отозвалась я, снова потянувшись к бутылке. Дрожащей рукой плеснула в стакан. – И Тим руководил этим шабашом?

– О да. Он обеспечивал материалами, а потом предоставлял им полную свободу.

– Как в детском саду… Даже коробка с костюмами имелась!

– Именно. Маленькие мальчики, играющие в свои убогие запрещенные игры. Думаю, во всем виноваты равнодушные матери, няни в униформе и интернаты. Всем им пришлось научиться быть «маленькими мужчинами» в возрасте примерно шести лет, вот они и не наигрались. Их учили сдерживать эмоции: никаких тебе плюшевых мишек, никаких слез в общежитии. – Она скрестила ноги и смахнула с юбки пылинку. – И конечно, я была не удивлена: ведь мы с Боффи и сами частенько играем в игры с переодеванием. – Она вызывающе посмотрела на меня.

– Правда?

– Да, только оставшись наедине в нашей спальне, естественно. Так делают все супружеские пары.

– О! О да, конечно.

– Рози, тебе не понять моих проблем, правда?

– Что? Ну…

– Ведь ты никогда не любила Гарри.

– Возможно, вначале, но… нет. Потом уже нет.

– Когда любишь, все намного сложнее.

– Понимаю, – тихо проговорила я.

Она опять припала к джину. Мне пришла в голову еще одна мысль.

– Так им, наверное, пришлось за все это платить?

– Что? – она очнулась.

– За всю эту затею с маскарадом.

– О да. И плата становилась все выше и выше, в том-то все и дело. Видишь ли, дошло до того, что Тим удваивал цену после каждого сеанса, а потом стал брать деньги, если кто-то пропускал еженедельное сборище. Когда денег не осталось и Боффи с Гарри опустошили свои счета, перезаложили дома и прекратили ходить на вечеринки, он все равно продолжал взимать плату.

– Но они же не ходили!

– Он брал плату за свое молчание. Грозил послать их фотографии в женской одежде родным Боффи, его партнерам в юридической фирме, мне, тебе, дядюшке Бертраму.