Мари Луизе Фишер - Поздняя любовь

— Вы, кажется, не осознали, что и ваша успешная деятельность, которая значит для вас так много, может пострадать, если создавшееся положение станет достоянием общественности.

Доната набрала в легкие воздуха.

— Дорогой доктор Мюллер, я не верю ни одному вашему слову. С чего это вы так беспокоитесь о моей репутации? Вы ведь едва со мною знакомы. Если уж вам не по силам удержаться от ваших кассандровых пророчеств [7] Кассандра — жительница древнего города Трои (ок. 1300 г до н. э.), кричавшая на всех углах о предстоящем вскоре падении этого города под натиском врага; символ пророчицы худых известий. , то почему бы вам не высказаться откровенно? Вам важна не я. Вам важен ваш брат.

— Но мне-то важна ты! — закричала Сильвия и оттолкнула от себя тарелку с надкушенным куском пирога. — Не будет ли возражений, если я закурю?

Поскольку ответа не последовало, она сунула в рот сигарету.

— В какой-то мере вы правы, госпожа Бек! — признал Себастиан. — Что подумают о Тобиасе, если пойдут разговоры, что он живет с женщиной, которая значительно старше его?

— Я живу не с Донатой, — пылко возразил Тобиас, — я живу лишь в ее доме. А в ее комнате я вообще еще ни разу не был.

— Ты уходишь от ответа, — констатировал Себастиан. — Главный вопрос не в этом.

— Ты хочешь знать, люблю ли я ее?

— Не перегибай палку! Столь громкие слова кажутся мне в данном случае неуместными.

— Но именно в них правда! Я люблю Донату, и она любит меня… — Он запнулся. — Во всяком случае, ей хочется быть со мной. А что подумают люди? Подумают, что мне привалило великое счастье.

— Не будь таким наивным! Тебя обвинят в том, что ты улегся в заранее приготовленную для тебя постель.

— Будь что будет, — решила Доната. — Все это касается только Тобиаса и меня. Я знаю, как много вы для него сделали после смерти родителей, доктор Мюллер, и я вам за это всем сердцем благодарна. Но что бы вы ни говорили о его молодости, он уже повзрослел настолько, что перерос вашу отмеченную самыми добрыми чувствами опеку.

— Ты тоже так смотришь на это, Тобиас?

— Точно так же. Я и сам не смог бы это сформулировать лучше.

— Тогда мне больше нечего сказать. — Себастиан поднялся с места. — Но только не воображай, что можешь снова обратиться ко мне за помощью, если сядешь в лужу. А попадешь ты в нее обязательно!

Тобиас вскочил.

— Почему ты со мною так разговариваешь? Мы все же братья. И останемся ими, что бы ни случилось. — Казалось, он готов впасть в панику.

— Ты свой выбор сделал, — холодно ответил Себастиан.

— Мы ведь сейчас ведем речь вовсе не о принципах, — напомнила Доната, — а только о том может ли Тобиас пожить здесь до тех пор, пока не найдет себе приличное пристанище. Больше ни о чем.

— Я не разделяю вашего мнения, — ответил Себастиан. — Мы здесь слышали кое-что, выходящее далеко за пределы этой темы.

— Возможно, что вы правы, и, по-моему, так даже лучше. Во всяком случае, мы любим друг друга…

— О, Доната! — Тобиас бросился к ней, поднял со стула и обнял. — Первый раз ты в этом призналась.

Она постаралась мягко освободиться и продолжила:

— Но как нам строить нашу жизнь, мы еще не знаем. Об этом еще предстоит подумать. Сильвия и вы, доктор Мюллер, не облегчаете нам эту задачу, предсказывая самое худшее.

— Доната, выходи за меня!

Она молча покачала головой и прижала два пальца к его губам.

Лицо Себастиана выразило отвращение.

— Ты сам не знаешь, что говоришь. Если это произойдет, я добьюсь лишения тебя гражданских прав и взятия под опеку. — Он повернулся к двери. — Изумительный был вечер, — произнес он тоном горькой иронии. — Но теперь прошу меня простить.

Когда Тобиас поспешил к нему, Себастиан добавил:

— Не утруждай себя, выход я найду и сам. — Взгляд, брошенный им на брата, был полон презрения.

— Мне что-то нехорошо, — промолвил Тобиас.

— Слишком много переживаний. — Доната начала собирать посуду. — Тебе лучше всего подняться наверх и прилечь.

— Но ведь ты ко мне придешь?

— Конечно. Как только ты чуточку отдохнешь. Уходя, он поцеловал Донату.

Сильвия закурила очередную сигарету.

— Его брат кажется мне разумным человеком, — заявила она.

Доната сняла чайник с маленькой плитки и выключила нагрев.

— Он предвидит все те несчастья, которые свалятся на вас обоих, — продолжала Сильвия.

По-прежнему не говоря ни слова, Доната отнесла использованную посуду на подъемник [8] В странах Запада широко используется малогабаритный внутренний лифт. Если кухня и столовая расположены на разных этажах, то лифт используется для подачи приготовленной пищи и для спуска использованной посуды. .

— Вам обоим не поздоровится.

— Ну и пусть, — бросила, наконец, Доната.

— Это как же прикажешь понимать?

— А какая любовная история имеет благополучный конец? Разве что в романах. Может, твоя кончилась хорошо? Или, может, Христиан и Крошка Сильви уже обрели свое счастье? Я полагаю, надо быть благодарной судьбе, если вообще любовь не обошла тебя стороной. А что будет после, это ведь не имеет значения.

Доктор выписал Тобиасу больничный лист еще на неделю и рекомендовал ему пока что щадить себя. Тобиасу же это было вовсе ни к чему. Он горел желанием выйти на работу. Утром он встал, чтобы составить Донате компанию за завтраком, а потом пошел помогать господину Ковальски по дому и в саду. В этот момент он чувствовал себя в отличной форме и делал вид, что готов хоть деревья рвать с корнем. Однако уже через несколько часов его охватила усталость, и сразу после обеда он почувствовал потребность прилечь. Он не хотел признаваться в своей слабости Донате, но она все узнала от экономки. Знала она и то, что, как только он окончательно поправится, ничто не заставит его отказаться от выхода на работу.

Наконец, утром в пятницу, он заявил:

— Ну, хватит сачковать! Сегодня я еду с тобой в офис.

Она взглянула на него и решила, что он достаточно здоров, чтобы начать с ним давно назревший разговор. Но сначала она все же сделала попытку избежать этого.

— Сегодня? В пятницу? Какой смысл?

— Смысл есть, — возразил он. — Мне представляется очень даже разумным начинать с короткого рабочего дня. Тогда в выходные дни у меня снова будет возможность отдохнуть.

Теперь у Донаты уже не было возможности откладывать неотвратимое. Наступил момент для серьезного разговора.

— Я не уверена, — осторожно начала она, — что тебе вообще следует вновь приниматься за работу.

Он не понял.

— Ты, видимо, шутишь?

— До меня дошли слухи (только, пожалуйста, не теряй спокойствия, дорогой, причин для волнений нет), что в офисе про нас разносят сплетни. Его синие глаза потемнели.

— Кто это сказал?