Татьяна Алюшина - Я подарю тебе любовь

И взорвалось разрывной гранатой из глубины! И было это фантастично!

Денис проснулся, как и заснул — в секунду, словно рубильник выключили-включили. Такого с ним еще не бывало — заснуть, буквально отрубиться, сразу после секса! Нет, не секса — горячечной любви!

Он помнил только, что смог перевернуться на бок, обнять покрепче Ленку — и как обморок! Нет его!

Проснувшись, еще не открыв глаза, Денис вспомнил происшедшее, в деталях и подробностях, все еще теплея внутри, улыбаясь, открыл глаза…

И испугался! Ленки рядом не было.

Включенная лампа на прикроватном столике немного рассеивала темноту. Денис резко сел, осмотрелся, в комнате ее тоже не было. Его пот прошиб, и сердце пропустило удар.

— Лена! — позвал он, откидывая одеяло, которым был заботливо прикрыт во сне, и громче: — Лена!!!

— Я здесь, — отозвалась она откуда-то снизу.

Денис выдохнул, его, как холодной водой, окатило облегчение, пробежавшее мурашками по позвоночнику.

— Где? — не понял он.

— Здесь, — донеслось глухо снизу.

Денис перекатился на другую сторону и наклонился над краем кровати, из-под которой торчали Ленкины симпатичные ножки и край кружевных трусиков. Остальная часть тела барышни Невельской находилась под кроватью.

— Что ты там делаешь?

— Изучаю, — пояснила смысл такого расположения Лена.

Денис хмыкнул и разулыбался глупой улыбкой. Сам знал, что глупой, но никто же не видит.

— Вылезай! Там темно и пыльно!

— У меня есть фонарик, и здесь не так уж пыльно, у тебя хорошая домработница!

— Ленка, вылезай! — распорядился Арбенин.

— Сейчас!

Мадам Невельская начала выдвигаться из-под кровати. Дождавшись, когда она окончательно выползет и сядет, Денис подхватил ее под мышки и втянул к себе на кровать.

— Где фонарик надыбала?

— Я всегда с собой в сумке два ношу, мало ли что рассматривать понадобится.

— Я долго спал? — чуть извиняющимся тоном спросил он.

— К сожалению, нет, — попечалилась она, — всего двадцать минут.

— Извини.

— За что? — засмеялась Ленка. — За то, что заснул, или за то, что мало спал?

— Видимо, за все. И чего тебя туда понесло?

— Как «чего»? — неподдельно поразилась она вопросу. — Это же «Россиниада»! Твоя кровать!

— Я в курсе, и в чем дело?

— Да ты что! — возмутилась Ленка. — Ты заснул, а я только тогда сообразила, на чем мы лежим! Я знаешь сколько гонялась за этой кроватью, чтобы посмотреть?! Посвящение Росси, в его ампирном стиле, с полосками черного дерева, бронзовые маски, розетки и вместо мифологических тем, что он вводил, рельефы его самых известных зданий! Да я на выставке вокруг нее скакала, только не плакала!

— Постой, постой, — притормозил ее восторженное выступление Денис. — А ты, часом, не та журналистка, которую выгнали с выставки за то, что она залезла под экспонат?

— Не выгнали, — напустив надменности, пояснила Лена, — а интеллигентно вывели и отобрали пропуск.

Денис откинулся на подушку и расхохотался. Он так смеялся, что слезы брызнули. Он никогда так не смеялся — вот вам крест!

Никогда!

— Да я всего-то на коленки встала и заглянула под нее! — оправдывалась она, пытаясь перекричать его хохот.

— Ленка! — не мог остановиться Денис.

Притянул ее к себе, прижал и смеялся.

— Я всего лишь хотела посмотреть задник, — глухо, в его шею объясняла она и, что-то вспомнив, выбралась из его объятий. — Слушай! А почему ты делаешь на изнанке, по углам резьбу иногда? Так никто не делает и не делал, только один мастер, крепостной Мещерского.

— Прочитал как-то в старом учебнике по мастерству, еще дореволюционном, что некоторые краснодеревщики оставляли не только свой знак, личное клеймо, но и вырезали небольшие обереги, животных, растения, которые охраняют изделие. Мне понравилось, поэтому иногда делаю.

— А «Россиниада» — это же ансамбль спальный, еще столики прикроватные, трюмо, два стула. Где они?

— Я ж на заказ ее делал. А у заказчика какие-то заморочки с деньгами случились. Он выкупил только малые формы, а за кровать расплатиться не смог. Правда, деньги, потраченные на материалы, требовать обратно не стал. Вот я ее и оставил себе.

Где-то в отдалении, наверное в большой гостиной, начали бить напольные часы. Ленка сделала страшные глаза, проворно соскочила с кровати и заметалась бестолково по комнате.

— Лен, ты чего? — приподнялся на локте Денис.

— Сколько времени? — запричитала она.

— А, черт! — сообразил Арбенин и одним движением выскочил из кровати. Совершенно и напрочь позабыв про ногу и необходимость ее прикрывать.

С их неплавным перемещением в кроватку под названием «Россиниада», телефоны остались неизвестно где, а часов в комнате не наблюдалось. Денис натянул джинсы и босиком пошлепал из комнаты.

— Половина девятого! — прокричал откуда-то он.

— Блин! — ругнулась Ленка, торопливо одеваясь.

Прощаться он тоже не умел.

Теоретически догадывался, что положено поцеловать, сказать какие-нибудь нежные и приятные слова, хоть как-то выразить благодарность великую мужскую за то тепло, приятие, понимание, которое она ему подарила.

Но не знал и не умел.

И маялся, чувствуя себя неуклюже большим, неуютным и неправильным совсем. Конечно — и обнять, и поцеловать, и сказать, да после того, что и как у них было!

И ничего!

Денис распахнул для нее ворота, Ленка выехала, остановила машину в паре метров… И спасла его от всех «драконов» — выскочила, подлетела, обняла с разбегу. Денис подхватил, оторвав от земли. Ленка поцеловала его коротко в губы, присмотрелась и еще раз поцеловала:

— Пока!

— Пока, — глухо отозвался Денис. — В субботу с Василием Федоровичем сможешь приехать?

Вот и все, что смог сказать! Хотел многое, и расцеловать по-настоящему, и поблагодарить, и удержать, если получится.

— Смогу! — сверкнула глазами Ленка. — Все!

Пока!

Еще разок чмокнула и бегом вернулась в машину, быстренько уселась, взялась за ручку дверцы, выглянула, обернувшись к нему, и прокричала:

— А насчет татуировочки подумай!

Денис усмехнулся. Легко и свободно, первый раз не ощутив неловкости от обсуждения запретной для всех и навсегда темы.

Лена захлопнула дверцу, уехала, махнув напоследок из открытого окна рукой.

Он долго стоял, засунув руки в карманы джинсов, и смотрел вслед даже тогда, когда, мигнув задними тормозными фарами, машина завернула за угол и скрылась из вида.

Он все стоял, смотрел в темноту.

Выехав с проселочной дороги на шоссе, Лена свернула на обочину, остановила машину и выключила двигатель. Со всей силы сжала пальцы на руле.

«Растреклятая жизнь! — У нее дрожало все внутри противной мелкой дрожью от переполняющих эмоций. — Растреклятая, гребаная жизнь! Что же ты вытворяешь с самыми лучшими, с самыми замечательными людьми?!»