Лариса Уварова - Букет кактусов

Данькина жена Нина, решительная миниатюрная женщина двадцати девяти лет, не выдержала и ткнула в экран пультом дистанционного управления. Экран погас.

– Ну вот! Не дала послушать про гражданскую панихиду, – разочарованно протянул главный редактор.

– А ты хотел сходить? – съехидничала супруга. – Валяй, милый. Только если этот твой бандюга – Вьетнамец или как его там – подрежет тебя прямо у одра покойничка, можешь домой не возвращаться!

– Побойся Бога, Нина. Я и так-то почти перестал бывать дома!

– Вот-вот, золотые слова! А теперь из-за ваших игр и мы с Дашкой дома лишились. Вынуждены сидеть в этой дыре под охраной, точно преступники! Да меня теперь из-за вас с работы уволят!

– Тише ты, дочку разбудишь.

– Ребята, давайте жить дружно! – вмешалась Саша. – Ты, Ниночка, кругом права, я жутко перед тобой виновата. Но ты, должна тебе сказать, выдающаяся женщина! Если б мой муж пропадал днями и ночами с другой, я бы, наверное, придумала для обоих что-нибудь пострашнее «сердечного приступа». Точно тебе говорю!

– А ты знаешь, я, пожалуй, воспользуюсь твоим советом!

– Ну, спасибо тебе, Шура, подсказала моей благоверной! – возмутился Данька. – Как всегда, кто бы ни был виноват, а жертвой женского заговора падают мужья.

– Ладно уж, сиди, «жертва заговора»! – жена ласково потрепала его по будущей лысине. – Так вы закончили, что ли, свою священную войну, неуловимые мстители? Или продолжение следует? Скажите хоть, чего мне ждать-то...

– Что касается Даниила Викторовича, то он твой окончательно и бесповоротно, – торжественно объявила Александра. – Надеюсь, мы с вами еще обмоем завершение воронского этапа операции, и на банкете, в присутствии всех, я скажу вам обоим, что я о вас думаю. А думаю я, кстати, что ваша помощь была просто бесценна!

– Особенно моя, – усмехнулась Нина. – Мне, правда, досталась лишь эпизодическая роль «девушки по телефону», но где уж угнаться за такими звездами, как вы все...

– Не скромничай. Иногда именно эпизодическая роль держит весь спектакль. Без той самой телефонной Сюзанны, которую ты так блестяще исполнила, мы не подловили бы судью Колчина. Господи, как давно это было – с ума сойти... В общем, ребята, я с вас слезаю. Покаталась – и хватит, пора честь знать!

– Знаешь, Шура, я чувствую себя такой свиньей! – сказал Кулик. – Я про Славку Филимонова. Ведь я просто вычеркнул его из своей жизни, понимаешь? Меня распирало от гордости: вот, мол, какой я принципиальный, не подаю гаду руки... А может, я был ему нужен? Может, если б я вовремя ему эту самую руку подал, ничего бы не случилось, а?

– Брось ты это самоедство, Данька. Зачем теперь?.. Ты ни в чем не виноват.

– Да виноват я, виноват! Но дело не в этом. Я знаешь что подумал? Может быть, и Борька еще не такой конченный, как мы о нем порешили? Может, не надо его так однозначно размазывать по стенке? А вдруг нам еще удастся вытащить его?

Саша ответила не сразу.

– Нет, Даня. Борька обречен. Я тоже много об этом думала после нашей с ним встречи. Я действительно хотела размазать его по стенке, как ты сказал. Но потом увидела – это не нужно. Он сам себя размазал, сам себя кончил, сам себя обрек. Та боль, та разруха, которые он нес и несет людям, уже обернулись против него самого. Только он пока еще не знает этого, не понял. Но поймет, Данька, очень скоро поймет!

Данька печально качал головой.

– Послушай, мы с тобой еще не говорили о том эпизоде с Толькой Чипковым – помнишь? Все как-то недосуг было. Ты думаешь... Неужели Борька имеет какое-то отношение к похищению Чипа?

«Значит, и у Даньки возникло это же самое чувство!»

– Ты знаешь, Филя явно хотел мне что-то рассказать тогда... Я имею в виду – в тот последний раз, по телефону. И мне почему-то показалось, что это было связано с той их летней встречей втроем, когда они разругались. Почему Чип тогда обозвал их последними словами, почему напился? О чем он хотел мне рассказать по возвращении?

– Боюсь, теперь нам остается лишь строить догадки. Из них троих один Жемчужников остался в состоянии говорить, но я не думаю, чтобы когда-нибудь у него развязался язык.

– Нет, Шура, ты как хочешь, а я не могу думать, что Толяна тоже нет в живых! Это слишком! Неужели судьбе мало одного Филимонова? Ведь никто не видел Чипа мертвым.

Но оба они понимали, замешан в том Борька Жемчужников или не замешан, а Толик Чипков вряд ли уже когда-нибудь вернется из своей затянувшейся командировки.

Ниночка принесла кофе, и постепенно разговор снова закрутился вокруг самого последнего, «горячего» события.

– А вы знаете, ребята, я, пожалуй, все-таки схожу на похороны Соколова, – сказала Александра. – Так сказать, для полноты впечатлений. А ты как, Данька?

– Нет уж, спасибо. Я не самоубийца! Боюсь, мне и Славку Филимонова придется завтра хоронить, изменив внешность. Меня каждая собака знает в лицо, и Вьетнамец...

– Кстати! Насчет Вьетнамца.

Саша отставила чашку, и Данька увидел в зеленых глазах товарища по борьбе хорошо ему знакомых чертиков. Он сразу понял, у нее уже созрела очередная бредовая идея. И за что ему такое наказанье?! Определенно кончится тем, что жена прогонит из дому...

– А что с ним такое?

– Да пока ничего. Я просто подумала, он ведь все равно не даст тебе покоя, Данька. Как-никак, а прокололся Вьет именно на тебе! Такое не прощается. Не могут же ребята из худяковской группы быстрого реагирования ходить за тобой всю оставшуюся жизнь.

– И что ты предлагаешь, Шура? Нанять для него киллера?

– Ну что ты... Это несерьезно. Да и не нужно, этот парень все равно плохо кончит и без нашей помощи. Вопрос времени! Но мы можем поспособствовать, чтобы это произошло поскорее. А для начала надо просто переключить Вьетнамца на другую цель. Надеюсь, братья-журналисты нам помогут. Как ты думаешь, Данька?

Нина в изнеможении откинулась на спинку стула.

– Нет, – простонала она, – я точно убью вас обоих!

В течение следующей недели в воронских газетах самого разного толка прошла серия сенсационных и скандальных публикаций, резко поднявших тиражи этих изданий. В маленьких заметках, в «колонках редактора» и в огромных «подвалах» усиленно муссировались и комментировались пикантные факты из жизни криминального мира. Приводились такие детали, которые могли быть известны только очевидцу, – и в то же время преподносилось все это так, чтобы написанное можно было при необходимости выдать за богатую фантазию автора. Направо и налево упоминались имена Вьетнамца и Паневича, а одна «желтая» газетенка даже назвала в одном ряду с ними фамилии трех высокопоставленных чиновников, двух крупных предпринимателей и одного заслуженного артиста. Разумеется, вытащили на свет Божий призрак Сергея Юрьевича Мыздеева, не дожившего самую малость до кресла прокурора области. Намекнули, что и его «дорожно-транспортное», и даже скоропостижная кончина его бывшего патрона и друга Соколова – все это, мол, неспроста и все имеет глубокие корни, уходящие в «половые разногласия членов тайного ордена „Голубой розы“...