Александра Таневич - На краешке любви

В тот вечер подруги, обнявшись, в одних трусиках плясали на столе, орали песни и хохотали, как ненормальные...

Ируся болела, и очередную встречу с возлюбленным Женьке пришлось перенести из теплой комнаты на свежий воздух. В декабре он особенно свежий и холодный, поэтому девушка предложила Диме пойти в блинную, в которую часто теперь ходила Галка со своим курсантом, буквально в квартале от их училища. Там кормили потрясающими налистниками с творогом и изюмом. «Странно, – думала Женя, – что Галка познакомилась с мальчиком именно из Димкиного училища. Хорошо, что у них все платонически пока, она его в комнату в общаге не водит».

Пока они добрались до кафе, Женя успела основательно замерзнуть и сразу же взяла чашку какао, которую тут же и выпила, не дойдя до кассы.

– Интересно, – улыбнулась девушка, – дома я никогда не чувствую себя такой голодной. Тут в порции всего три оладьи, а дома, когда мама вынимает из духовки свежие блинчики – ешь, сколько в пузо влезет.

Было решено взять еще по порции, подсчитали, что денег хватит. Свою вторую порцию Дима приговорил так же быстро, как и первую.

– Представляешь, – сказал он, вытирая руки салфеткой, – у нас в казарме на первом курсе был вор, который несколько месяцев таскал у всех деньги, и никто даже не замечал.

– Ты мне об этом не рассказывал... – протянула Женя.

– Потому что о деньгах мы с тобой никогда не говорили, – усмехнулся Дима.

– И как вы его вывели на чистую воду?

– С трудом, – кивнул Димка. – Игоря помнишь? Он его и выслеживал, вместе со мной и еще одним нашим, Гаврилой, любителем шоколада. Тот первый заметил, что у него деньги пропали. А потом мы втроем решили найти этого козла. Самым трудным было придумать, как именно это сделать. Игорь предложил выписать номера некоторых купюр в блокнот. Так мы и сделали. Каждый из нас выписал номера своих пятерок и десяток. Деньги эти мы поклялись не тратить, а хранить у себя. Месяца два ждали, когда вор доберется до них, а когда это случилось, стали просить у всех взаймы или разменять – чтобы вычислить украденные купюры по номерам. Ворованная купюра пришла от моего тезки, Димки Стрешного.

– А потом что было?

– Потом его отчислили, а всех остальных наказали, кого меньше, кого больше.

– За что? – удивилась Женя.

– За различные нарушения внутреннего устава, – пожал плечами Димка. – Этот козел в отместку всех заложил.

– Ой, как хорошо жить в комнате, где три человека. У нас еще ни разу ничего не пропадало. – Женя на всякий случай плюнула три раза через левое плечо и постучала по столу.

Наконец девушка доела блинчики, но идти на мороз не хотелось. И сытость почему-то тоже не приходила. Они порылись в карманах и взяли одно пирожное на двоих.

– Дим, а вас на Новый год отпустят? – забеспокоилась Женька.

– Не знаю.

– А то мы с девочками до сих пор не определились, как праздновать будем. А Маринка предлагает вдвоем отметить.

– Это какая еще Маринка? – спросил Дима.

– Ну, помнишь, я тебе рассказывала про нее, – заторопилась Женька. – Она не в общаге живет, а квартиру снимает. У нее отчим – генерал. Вообще-то можно ее попросить, пусть нас к себе пустит. Я хочу встретить Новый год с тобой, чтобы ты потом весь год со мной был, – Женя хотела произнести эти слова весело, но не получилось.

– Это не от меня зависит, а от начальника училища, – грустно отозвался Димка. – С него станется придумать какую-нибудь каверзу и оставить всех в казарме. – Димка усмехнулся, но потом посерьезнел. – Ева... Я хотел тебе сказать это в новогоднюю ночь, но сейчас подумал – а вдруг действительно не получится увидеться.

Он картинно протянул руку и торжественно произнес:

– Ева, я предлагаю тебе свою руку и сердце. Давай летом поженимся.

Уже второй раз Дима заговорил о свадьбе. Женя ждала этого целый год. Нет, полтора года. И девушка хотела было согласиться – сейчас, немедленно, ведь именно этого так жаждало ее сердце, – но ее радостное настроение мгновенно улетучилось, когда Женька вспомнила об Инге Константиновне.

– А как же твоя мама? – скривилась она.

– Мама? – переспросил Димка. – Я с ней поговорю серьезно. Вот приеду зимой на каникулы и поговорю. К лету она свыкнется с мыслью о моей женитьбе.

Женька вздохнула. Девушка не верила в то, что Инга Константиновна захочет видеть ее своей невесткой.

– А если она все же будет против?

– Тогда поженимся без ее согласия, – спокойно отозвался Димка.

Женя еще раз вздохнула. Без согласия – означает отсутствие фаты, свадебного платья... Надежда Петровна точно не захочет устраивать пышную церемонию одна, без семьи жениха.

– Дим, а что ты скажешь своей маме, чтобы она согласилась?

– Скажу, что люблю тебя. И только тебя. И никого другого мне не надо.

– А ты не будешь возражать, если я оставлю свою фамилию?

– Если ты меня любишь, то станешь Евгенией Костоглодовой.

Женя закрыла глаза. Ну почему у Димки такая ужасная фамилия? Ей категорически не хотелось становиться Костоглодовой. Совсем не хотелось. А дети? Их же дразнить будут. Димку в детстве дразнили, сам рассказывал.

Не открывая глаз, она помотала головой:

– Не хочу, чтобы наши дети были Костоглодовы.

– А замуж за меня хочешь? – совсем неласково спросил Димка.

Женя испуганно забормотала, что замуж за него очень хочет и что, если надо, даже сама может попробовать уговорить Ингу Константиновну. Будет просить ее не думать об Евгении Березуцкой плохо. И к бабушке Димкиной пойдет. О, это идея!

– Дим, а может, тебе стоит попросить бабушку, чтобы сначала она поговорила с Ингой Константиновной про нашу свадьбу?

– Вот еще, – фыркнул Димка. – Я сам с ней поговорю. Не понимаю, чего ты так боишься?

– А ты будто не знаешь!

За соседний столик уселись две старушки и стали внимательно прислушиваться к их разговору. Женя сердито глянула на них и предложила Димке прогуляться по улице. Пусть и холодно, зато никто с любопытными ушами рядом не сидит.

«Все же я редкостная дура. Второй раз Димка зовет меня замуж, и второй раз, вместо того чтобы начать обсуждать детали свадьбы, мы начинаем ругаться из-за его фамилии. Как-то это называется... А, дежавю, кажется. Хотя если бы он не был такой упертый, то мы бы и не ругались...» – думала Женя, когда они молча шагали по улице.

На морозе гулять не хотелось, они зашли в магазин, и Дима купил больной Ирусе шоколадку. Потом посидели в комнате, попили чаю. После чая они целовались, а Ируся лежала, деликатно отвернувшись к стенке и делая вид, что спит.

Настроение у Женьки было ужасное. Ее терзала одна и та же мысль: хоть бы Дима не передумал насчет свадьбы. Он ушел, и девушка легла спать.

Ей приснился страшный сон. В детстве Женьке не раз снился красный человек, и после таких снов она обычно болела. Свинкой, ветрянкой, корью, болезнью Боткина... А потом бабушка однажды повела ее на кладбище, дала в руки какую-то травку, заставила сжечь, вырыть неглубокую ямку и закопать пепел. И красный человек перестал сниться. Женя думала – навсегда.