Елена Рахманова - Женское счастье

– А для нас выход! – отрезала Татьяна, мгновенно проснувшись и озлобившись. На себя – за свой наверняка затрапезный вид, на нежданного помощника – за его бандитскую сущность.

– Подержите, – попросил Гоша и, войдя на их территорию, взялся за один из кольев.

Он всем телом налег на него, вгоняя в землю, затем приладил секцию забора на место. Со второй он разделался с такой же легкостью. Татьяна наблюдала за его действиями красная от недовольства и смущения.

Когда шаткое сооружение вновь на время обрело прежний вид, Гоша задумчиво произнес:

– Вообще-то вы правы: трудно придумать что-то, что помешало бы лихачам валить ваш забор. Разве что сделать улицу непроезжей. Но это уже из области фантастики.

– Почему же трудно придумать? – с вызовом произнесла Татьяна. – Тут на поле стоит никому не нужный трактор. Вот если бы с него снять колеса и вкопать под углом и на метр дальше нашей загородки, то машины врезались бы в них. В результате, как говорится, и волки сыты, и овцы целы.

– А вы молодец! Здорово придумали, – уважительно произнес Гоша и как-то по-новому посмотрел на нее. – Мне такое даже в голову не пришло бы.

Татьяна сама удивилась, насколько приятной оказалась для нее похвала этого бандюгана. Но он, к сожалению, не остановился на этом и продолжил:

– Никогда бы не подумал, что у вас такая же неуемная фантазия, как у той вашей приятельницы, что в дупле цветы посадила!

Упоминание о любимой подруге неожиданно больно кольнуло ее. К тому же и идея с колесами тоже принадлежала Ирке. Получалось, что похвала предназначалась другому человеку.

– Спасибо за помощь, – буркнула Татьяна, глядя в землю. – А теперь простите, но мне нужно домой.

– Не за что, – отозвался Гоша, глядя на ее всклокоченные волосы, разные тапочки на ногах, виднеющийся из-под халата подол розовой ночной рубашки.

«Наверняка бросилась сломя голову чинить изгородь, чтобы бабушки ничего не заметили, – подумал он. – Приятно, когда рядом с тобой такой заботливый и внимательный человек». На такой вот неожиданной ноте Гоша закончил свои размышления и отправился восвояси. А Татьяна поспешила домой. Там, увидев себя в зеркале на террасе, она похолодела от ужаса. Сколько раз мама ей говорила, что женщина должна оставаться женщиной в любой ситуации. Она же сейчас походила на огородное пугало.

«Нет ничего странного в том, что он обратил внимание на Ирку, – думала Татьяна, обиженно сопя. – У нее и голова, и руки, и внешность». До завтрака оставалось еще часа полтора, но не хотелось ни продолжать спать, ни предаваться мечтам, зато очень хотелось жалеть себя – бедненькую и несчастненькую. И все только потому, что какой-то там отморозок, с которым она обменялась лишь парой фраз, вскользь, сам того не зная, похвалил подругу. Ну не злая ли ирония судьбы?

Однако бывают ситуации, когда все доводы разума оказываются бессильны перед неясными ощущениями и смутными переживаниями.

Об утреннем инциденте Татьяна решила никому не рассказывать, чтобы еще больше не портить себе настроения.

Время шло, а ничего особенного больше не случалось. Старушки по-прежнему пребывали в блаженном неведении относительно того, кто поселился у них под боком. А Татьяна во всем доверилась подруге, которая считала, что, прежде чем в ужасе закатывать глаза и падать в обморок, надо хорошенько все обмозговать.

И они продолжали обмозговывать – не спеша, сидя вечерами на крылечке или возле бассейна. На цветущие перед домом ноготки и бархатцы из окон террасы падали решетчатые квадраты света. Дивно пахли белые колокольчики душистого табака. Сквозь заросли бузины проглядывал желтоватый прямоугольник дверного проема сараюшки Семеновны. Оттуда доносились то приглушенные мужские голоса, то популярные песни, то звуки телепередач.

В такие минуты все тревоги казались призрачными. И вот как-то, когда пребывание Людмилы на даче подходило к концу, Татьяна не выдержала и рассказала о том, как Гоша помог ей починить изгородь.

Подруга слушала внимательно, даже переспросила несколько раз, уточняя детали. А в конце задумчиво произнесла:

– Понимаешь, все это как-то не укладывается у меня в голове.

– Что именно? – недоуменно спросила Татьяна.

– Да вся эта ситуация с вашими соседями… То они кажутся мне бандитами, которые хотят казаться самыми обычными людьми. Но зачем? То вполне обычными людьми, которым позарез надо, чтобы их считали бандитами. Но опять-таки зачем? Что скажешь?

Татьяна была застигнута врасплох столь прямолинейно поставленным вопросом.

– А что я могу сказать? – промямлила она. – Если бы мне предложили выбирать, то я бы конечно же выбрала второй вариант. Представляешь, как было бы здорово, если бы Гоша вдруг… – Татьяна подняла взгляд к голубоватому в размытых пятнах диску луны и замерла, погрузившись в мечты.

– Да-а, ты не обижайся, но я бы с тобой, подруга, в разведку не пошла, – заявила ей собеседница, выводя из ступора.

Но Татьяна, вместо того чтобы обидеться, согласно закивала:

– Так ведь и я бы с собой тоже не пошла. Думаешь, я не знаю, что собой представляю? Еще как знаю. По-моему, все вокруг знают. – И она сокрушенно вздохнула.

Людмила обняла ее за плечи и виновато улыбнулась:

– Прости, я не права. Не всем на роду написано в разведку ходить. Ты можешь много того, что другим недоступно.

– Правда? – удивленно спросила Татьяна. – Ну-ка, быстренько повысь мою самооценку!

– Ты добрая, – сказала подруга с таким чувством, будто это было что-то из ряда вон выходящее. – Добрая независимо ни от чего, невзирая ни на что.

– Подумаешь… – протянула с усмешкой Татьяна. – А я-то рассчитывала услышать про себя нечто необыкновенное.

– Ты и есть необыкновенная, и я тебя очень люблю, – сказала Людмила.

«Вот бы не только она так думала, – вздохнула Татьяна. – А впрочем, что бы это изменило? Ровным счетом ни-че-го! Скорее уж ему понравится такая, как Ирка или Людмила… Хотя пленить воображение человека, который ворует чужие кресла, – не велика честь».

Она всегда могла призвать свои чувства к порядку в светлое время суток. Зато когда на землю опускалась ночная тьма, Татьяна давала им волю и приходила в упоение от того, что может наплевать на приличия, на логику, может думать хорошо о плохом человеке, находить дурным поступкам достойное объяснение.

Но случилось так, что Людмила неожиданно смешала ей все карты, переставив акценты с одного на другое. После Татьяниного рассказа о том, как они с Гошей сообща чинили забор, Людмила задумалась. Причем настолько крепко, что даже, позабыв о подруге, встала и принялась ходить кругами вокруг маленького бассейна. Иногда она останавливалась и жестикулировала так, будто вела с кем-то оживленную полемику. Потом резко повернулась к Татьяне, словно вдруг вспомнила о ней, и сказала: