Ирина Лобановская - Дорогая кузина

Уже на бегу, на ходу, Павел прижался губами к Ингиной щеке и пробормотал:

— Я буду тебя ждать!

Дома вечером отец справился у понурой Инги:

— Проводила своего кавалера?

— Папа, а почему женское счастье всегда связывают с мужчиной? — вместо ответа спросила Инга.

Отец растерялся перед ее немудреным вопросом:

— А с кем же еще? У женщины должны быть семья, дети… По-другому не получается. Не придумали. Я не знаю, как тебе объяснить… Поговори лучше с мамой.

"Как будто мама что-нибудь знает, — скептически подумала Инга. — У родителей главное — быстренько перевалить самое сложное на другого. Ладно, разберемся без них…"

Она начинала догадываться, что настоящие мудрости и подлинную правду дети и подростки принимают и понимают без всяких объяснений.

Впереди ее ждал последний школьный год перед выпуском, такой тяжелый и страшный… Но о его бремени Охлынины пока не подозревали.

В марте, незадолго до выпускных экзаменов, неожиданно скорчившуюся от боли Ингу увезли в больницу с подозрением на приступ аппендицита. Аппендицита обследования не подтвердили, однако обнаружилось значительно худшее, и Ингу перевезли в Новороссийск (на этом настоял отец) и прооперировали, удалив кисту трубы яичника. Операция прошла благополучно, и очень скоро Инга вернулась домой и в школу. Не подозревая о дальнейших испытаниях, уготованных судьбой. А судьба на этот раз оказалась суровой и безжалостной, что было особенно тяжело для избалованной девочки, выросшей в благополучной, на первый взгляд, семье.

Правда, мать Инги давно мучилась с позвоночником. Но выручали мужество и преданность отца, и Инга не подозревала о настоящих бедах и тревогах почти до шестнадцати лет. Анатолий Анатольевич, твердо стоявший на защите интересов своей семьи, очень любил свою жену и дочь. Лелеял их и по-настоящему страдал, когда болели Инга и драгоценная Элеонорочка. А она болела все чаще и чаще, сильнее и сильнее. Муж собирался везти ее в Москву на консультацию в ЦИТО, но никак не мог вырваться из-за Инги, тоже тревожившей отца все больше и больше.

В ее табеле давно поселились тройки. Но, очевидно, унаследовавшая характер отца, Инга спокойно и мужественно боролась с неудачами, занималась дополнительно и готовилась к выпускным экзаменам. Боролась до поры до времени.

Первую слабость она проявила, вернувшись от врача, которого посетила после операции. Дома с девочкой случилась настоящая истерика. Медик, не учитывая возраста пациентки и не вдаваясь в психологические тонкости, напрямую заявил Инге, что у нее никогда не будет детей. И без того уже измученная мать пошла на следующий день к врачу объясняться и увидела непонимающие глаза. Доктор сказал святую правду, ведь ее теперь не принято скрывать от больных.

— А если вы ошибаетесь? — с отчаянием спросила Элеонора Кузьминична. — Может быть, не стоило торопиться и делать такие категоричные выводы?

Успокоить Ингу удалось с трудом. Но если бы беды семьи на этом закончились!

Девочку отказались освободить от выпускных экзаменов, мотивируя документами, где черным по белому написано: для освобождения срок от операции до экзаменов должен быть значительно меньше, чем прошел у Инги. Да и вообще безусловное освобождение от экзаменов возможно лишь в случае удаления яичника, а не просто кисты.

Инге было трудно сидеть — мешали и болели швы — но мужественная девочка успокоила мать и отца, коротко сказав:

— Все сдам, как положено!

И сдавала. Довольно неплохо, пока не подошла обязательная физика. Ее Охлынины боялись больше всего. Молодой преподаватель физики был мужем Таисии Михайловны… Той самой литераторши, оставившей школу…

Что произошло на экзамене, родители Инги в деталях, конечно, не представляли. Дочка рассказывала скупо и неохотно, хотя восстановить картину с наибольшей беспристрастностью и объективностью все-таки удалось.

Основные составляющие тяжелого дня были таковы: жесткость и злопамятность преподавателя физики, заявившего еще накануне экзамена, что Охлыниной физику не сдать, плохие знания Инги, ее страх и сорванная после операции нервная система. Компоненты, конечно, неважные.

Инга ушла из дома в половине девятого, а вернулась в пять, в слезах… Объяснила матери, что позвонить домой из школы ей не разрешили и что она получила двойку. Потом легла и заснула, приложив к животу грелку со льдом.

Инга прекрасно сознавала, что на первый билет отвечала плохо. Ей предложили тянуть другой. Нервничая все больше, она не справилась и со вторым. Тогда преподаватель физики, смягчившись и, возможно, желая как-то спасти ситуацию, предложил Инге задавать вопросы самой себе и отвечать на них. С точки зрения взрослого человека это выход. Но девочка была подавлена и растеряна и ответила:

— Я не могу так. Вы комиссия — вы и задавайте!

Вероятно, фраза прозвучала с некоторым вызовом. Во всяком случае, классный руководитель Инги позже заявила Элеоноре Кузьминичне, что никогда не была об Инге хорошего мнения, но после экзамена оно стало отвратительным.

Физик попросил Ингу выйти. В коридоре с ней началась истерика, классный руководитель повела девочку в туалет: умыть и успокоить. Однако, сделав резкое движение, биологичка нечаянно толкнула Ингу, и та ударилась о раковину животом.

В тот момент Инга и попросила разрешения позвонить домой и уйти: ей все равно, пусть ставят двойку! Но позвонить не разрешили, а снова отвели в кабинет физики — сдавать в третий раз.

Дальнейшее она практически не помнила. Зато позвонившая вечером Охлыниным классный руководитель с возмущением сказала, что Инга ударилась о раковину сама, специально, и тройка Инги на экзамене по физике — личная заслуга биологички. Когда измученная мать начала робко благодарить учительницу, та прервала монолог и объяснила: преподаватель физики будет завтра в школе на педсовете в час дня и бутылки французского коньяка вполне достаточно…

— А вы тоже будете в школе? — спросила мать Инги.

— Ну конечно, — сказала биологичка и повесила трубку.

Инга окончательно возненавидела людей, ее учивших. Анатолий Анатольевич заявил, что подаст в суд и всех отправит за решетку.

В школе на эти пустые угрозы дружно засмеялись.

— Получили аттестат — и пусть катятся! Радоваться должны! — прокомментировала события классный руководитель. — Семья наглая, гонористая! Папашка без конца твердит о своем великом родственнике! А мы, наконец, отмучились. Скинули горб со спины.

Да, Анатолий Анатольевич часто похвалялся своим старшим братом. Его имя было известно всей стране, а сборники стихов лежали на прилавках любого магазина.

— Продажный мужчина! — посмеивалась мать.