Диана Блейн - Неторопливая игра

— Николаса Коулмана, будьте так любезны, — ото­звался вежливый мужской голос.

Кина, не глядя на Николаса, передала трубку.

— Это тебя, — тихо сказала она. Вернувшись к своему кофе, она застыла, глядя в

одну точку. Казалось, все у нее внутри одеревене­ло. Она ничего не чувствовала в эту минуту — ни обиды, ни боли. Низкий спокойный голос Никола­са доносился до нее словно откуда-то издалека, слов она не разбирала. Наконец он повесил трубку и вер­нулся к ней.

— Так на чем я остановился? — пробормотал он.

— Ты собирался уходить, — отозвалась Кина, сме­рив его ледяным взглядом. — До свидания.

— Я хотел тебе кое-что объяснить, — сказал Ни­колас. — У меня очень много дел. Если мне предсто­ит завтра утром уехать в Эштон, то сегодня надо очень многое успеть. — Он прищурил глаза. — Ты не по­едешь туда одна! — добавил он решительно.

— Не трать времени, — надменно промолвила Кина. — Все окончено, Николас. Я больше не играю,

— Я тоже, милая моя, — отозвался он с улыбкой. — Я тоже больше не играю.

По-прежнему чувствуя в желудке свинцовую тя­жесть, Кина следила глазами за тем, как он подходит к двери.

— Спасибо за завтрак, — сумела выговорить она, вспомнив о вежливости.

Остановившись у двери, Николас обернулся и за­думчиво окинул взглядом ее стройную фигуру.

- Как ты смотришь на то, чтобы по пути в Эштон взглянуть на мою плантацию?

Этот вопрос застал ее врасплох.

- Ты имеешь в виду Чарльстон?

Николас кивнул.

- Можно было бы провести там несколько часов. Я хотел бы показать ее тебе.

Интересно, правда ли это или просто он хочет освежить воспоминания о покойной жене, а она, Кина, нужна ему для моральной поддержки? Теперь Кина уже ни в чем не была уверена. Теперь она боялась его по-настоящему.

- Я больше не стану пытаться затащить тебя в постель, Кина, — мягко добавил он. — С этим по­кончено.

Несколько секунд Кина внимательно вглядывалась в его лицо, а затем кивнула:

— Хорошо.

— Я пришлю за тобой Джимсона в семь часов, — сказал он, уже выходя. — Надо выехать пораньше.

— Ладно. Я буду готова.

Блестящий черный «линкольн» уже поджидал их в чарльстонском аэропорту. Рядом с автомобилем сто­ял Джимсон, как всегда подтянутый и полный досто­инства.

— Ты обо всем позаботился, — заметила Кина, когда Николас уселся рядом с ней на сиденье.

— Приходится, голубушка, — отозвался он. — Джимсон, провезите нас сперва по городу. Я хочу показать мисс Уитмэн кое-какие местечки.

— Да, сэр, — ответил Джимсон. — С чего бы вы хотели начать?

— Поезжайте вниз по Митинг-стрит, а потом — на Броуд, — ответил Николас. — Затем — к церкви и Пиратскому дому. Вот и все, пожалуй, на что нам хватит времени.

— У Восточного залива много интересных домов, сэр, — заметил Джимсон.

— Время, Джимсон, — вздохнул Николас, отки­дываясь на спинку сиденья. — Время.

— Да, сэр, — кивнул шофер.

Кина бросила на Николаса осторожный, полный сомнений взгляд. Но его глаза были закрыты, под ними виднелись темные тени. Кина наблюдала Ни­коласа в разных состояниях, но еще никогда — таким усталым.

— Послушай, ты сегодня спал? — негромко поин­тересовалась она.

— Немножко, — ответил Николас. Открыв глаза, он всмотрелся в ее лицо: — А ты, Кина?

Она отвела взгляд, лицо ее застыло.

— Я никогда не думала, что в этой части страны так много пальм, — пробормотала она, разглядывая старые дома. — Сколько же лет этому городу?

— Чарльстон был основан в 1670 году, — ответил Николас, следя за ее взглядом, скользящим по оча­ровательным образчикам старинной архитектуры — чарльстонский Двойной дом, Дом плантатора... Здесь были собраны едва ли не все архитектурные стили, бывшие в моде за последние двести лет. — Но лицо города определили французские гугеноты, обосновав­шиеся здесь пятнадцать лет спустя. Мой предок, Сен-Жюльен, выстроил «Манто гри».

— Что-что? — переспросила Кина, озадаченная французскими словами.

— Дом плантатора. В переводе это означает «се­рый плащ». Мы привыкли к этому старому названию, — пояснил Николас. — Оно связано с испанским мхом... который, впрочем, на самом деле отнюдь не испан­ский, да и вовсе не мох. Он свисает с огромных ду­бов, растущих над рекой. Ну так вот, первый «Манто гри» построили из кедрового дерева в 1769 году. Во время революции был пожар, но сгорели только пол и часть стропил. Все это восстановили, но во время Гражданской войны дом снова сгорел. — Николас не­громко рассмеялся. — В тот раз сохранилось совсем немного. Дом отстроили заново — на сей раз из бер­мудского камня — и выкрасили его в серый цвет. Пол сделали из сосны. Так он и стоит по сей день. Даже винтовая лестница с тех времен сохранилась. При­слуга все держит в полном порядке.

— Ты любишь этот дом? — спросила Кина, уже воображая себе старинный, полный мрачных закоул­ков особняк.

— Очень. Чем старше я становлюсь, тем острее чувствую свои корни. Смотри, — внезапно указал он в окно с ее стороны. — Это епископальная церковь Святого Михаила. Самая старая церковь в городе.

— Какая красота! — воскликнула Кина, не сводя глаз с высокого шпиля, пока «линкольн» проезжал вдоль белого здания.

— А там, внизу, — Южный Броуд. Это старый рай­он. Здесь в ресторанах подают наш знаменитый кра­бовый суп из самок краба с жареными устрицами и крошечными исландскими омарами в особом соусе.

Когда-нибудь надо будет тебя повести попробовать. Чтобы осмотреть здесь все, половины дня явно недостаточно.

— Я бы с удовольствием, — отозвалась она, с улыб­кой любуясь городом. — Ник, а где же форт Самтер? — спросила она.

— Мы увидим его на обратном пути, — ответил Николас.

Джимсон свернул направо, а через пару минут — налево. Еще через два перекрестка Николас велел ему сбросить скорость.

— Это церковь Сент-Плама, — сказал он Кине. — А этот каменный дом у нас называют Пиратским. Я здесь играл, когда был мальчишкой. — В темных гла­зах его искрилось веселье. — Ходили слухи, что имен­но здесь пираты встречались с респектабельными чарльстонскими купцами, сбывая им награбленное.

— Неужели в Чарльстоне обитали пираты? — вос­кликнула Кина. — Мне казалось, они плавали только в Вест-Индии!

— Одним из самых ужасных был Стид Боннет, — ответил Николас. — В 1718 году его повесили, а труп похоронили в болотах. Была и женщина-пират, кра­савица по имени Анна, незаконнорожденная дочь ирландского купца. Она вышла замуж за пирата Джей­мса Бонни, но потом бросила его и бежала с другим капером. Его звали Калико Джеймс Рэкхэм.

Кина слушала, широко открыв глаза.

— А дальше что было?

— В 1720 году на Ямайке власти взяли их корабль, Их должны были судить. — Увидев на лице Кины тревогу, Николас подавил смешок. — Но говорят, что им удалось сбежать, — добавил он и засмеялся, когда Кина с облегчением вздохнула.