Диана Блейн - Неторопливая игра

— Хотелось бы зайти туда, внутрь, — проговорила она, когда «линкольн» уже сворачивал за угол дома.

— Там теперь жилые квартиры, — сказал Нико­лас. — Но когда мы приедем сюда в следующий раз, я, пожалуй, смогу это как-нибудь устроить. Раз­вернись у Восточного залива, Джимсон, — велел он шоферу.

— Да, сэр.

Форт Самтер выглядел совершенно мирно. Кина окинула его задумчивым взглядом, пока «линкольн» разворачивался.

— Трудно поверить, что здесь когда-то была вой­на, — заметила она.

— На долю Чарльстона выпало немало невзгод, — отозвался Николас. — В 1780 году его захватили бри­танцы, а в Гражданскую войну здесь были суровые бои. Этот город пережил и ураганы, и землетрясения, но до сих пор стоит как ни в чем не бывало. Упря­мый, гордый и общительный, словно политик-южа­нин. Думаю, именно поэтому я его так люблю.

— А туристы здесь бывают? — спросила Кина. Николас кивнул.

— Каждую весну, только чуть попозже.

В «Манто гри» Кина влюбилась буквально с пер­вого взгляда. Высокий дом из серого камня стоял у дороги среди рощи огромных старых дубов, оброс­ших испанским мхом, магнолий, сосен и кустарника, который, должно быть, становился совершенно великолепен в цвету. Дом украшали несколько симпа­тичных пристроек, на одной из которых красовался бельведер, вокруг него вилась подъездная дорожка, и все это было обнесено серой каменной оградой.

— Потрясающе! — благоговейно выдохнула Кина.

- Это у нас фамильное! — пробормотал Николас.

— А кто следит за порядком? — спросила Кина.

— Коллинзы — экономка и ее муж. Они живут у нас со времен моего детства.

Кина взглянула в его суровое лицо.

— Не могу себе представить, каким ты был в дет­стве, — задумчиво сказала она.

— Серьезно?

— Вполне. Я готова держать пари, что ты родился уже взрослым, — ответила Кина с легкой улыбкой.

— Да уж, мне бы следовало именно так и посту­пить, — ничуть не удивившись, отозвался Николас. — Мои родители здесь никогда не жили. Миссис Кол­линз, можно сказать, вырастила меня,

— Где же были твои родители? — поинтересова­лась Кина.

— В Каннах. В Швейцарии, в Риме, в Париже. Где угодно, только не здесь. У них обоих на меня была аллергия.

И Кина увидела за этим цинизмом одинокого, ра­нимого темноволосого мальчика, который в свобод­ное время сидел у гавани, смотрел на корабли и мечтал о пиратах. Она протянула руку и нерешительно до­тронулась до его запястья.

Николас вздрогнул и отдернул руку. Кина отвер­нулась, сделав вид, что с интересом разглядывает пло­ский фасад дома, покрытый резьбой, и длинное крыльцо с колоннами. Ей вдруг стало любопытно, каково было бы пройтись по этим ступеням в жаркий летний день босиком.

— Этот дом словно нарочно создан для детей, — пробормотала она без всякой задней мысли.

Джимсон заглушил мотор. Николас рывком распах­нул дверцу автомобиля и вышел, предоставив Джимсону открывать дверцу для Кины. Только теперь Кина сообразила, какую боль должны были причинить Ни­коласу ее слова. Она слишком поздно вспомнила, что он и его первая жена не могли иметь детей. Кина ни­когда не спрашивала его почему, не интересовалась, кто из супругов был в этом виноват. Но ей не приходило в голову, чтобы Николас, такой сильный и мужествен­ный, был не способен стать отцом. И хотя Кина все еще не оправилась от обиды, которую он нанес ей на­кануне, она вовсе не собиралась намеренно причинять ему боль. Теперь, чтобы исцелить нанесенную рану, Кине понадобится весь запас ее ухищрений и уловок. Николас совершенно замкнулся, стал абсолютно непри­ступным. Кина же в эту минуту впервые от всей души Захотела стать для него по-настоящему близким чело­веком — не только физически. Она захотела стать частью его жизни.

Глава 7

Кина молча стояла у машины и обдумывала эту внезапно пронзившую ее мысль. Она захотела стать Частью его жизни. Прежде ничего подобного с ней не случалось! Она всегда была независимой, не нужда­лась ни в ком и ни в чем, кроме своей работы и карь­еры. Но теперь она ощутила глубинную, ноющую тоску по чему-то большему. По мужчине. По совме­стной жизни, тихой и радостной любви. По детям.

Вчера вечером, засыпая в своей одинокой пос­тели, она пришла к убеждению, что была для Ни­коласа всего лишь минутным капризом, прихотью. Он ведь сам сказал ей, что не желает больше иг­рать. Теперь они снова будут друзьями. Просто друзьями. Ведь он никогда не сможет забыть о Мис­ти, и другая женщина никогда не войдет в его жизнь по-настоящему.

Кина поднялась вслед за Николасом на крыль­цо, где его уже обнимала высокая, пышущая здо­ровьем пожилая дама, за спиной у которой с улыбкой стоял такой же высокий, но худощавый пожилой джентльмен.

— Кина, это Джесс Коллинз и его супруга Мод. Они управляют «Манто гри», — сказал Николас.

Покончив с приветствиями, все прошли в дом. Деревянный пол был безупречно чист и натерт вос­ком, а винтовая лестница, о которой упоминал Ни­колас, и впрямь оказалась великолепной. Пока Джесс Коллинз закрывал огромные двойные двери, Кина с восхищением разглядывала веерообразное окно со слегка надтреснутым стеклом.

Посередине прихожей красовался персидский ко­вер с трехцветным узором — бордово-кремово-синий, налево виднелся большой холл, пол которого тоже был устлан роскошными восточными коврами, а ме­бель красного дерева сверкала начищенными медны­ми украшениями.

— Эта мебель, — негромко спросила Кина, пере­водя взгляд с великолепного антиквариата на карти­ны, а затем на гигантский каменный камин, — она из Вест-Индии?

— У юной леди наметанный глаз. — Круглое дру­желюбное лицо миссис Коллинз расплылось в широ­кой улыбке. — Да, мэм, именно так. Первый мистер Коулман, владевший «Серым плащом», - она броси­ла на Николаса смущенный взгляд, словно извиня­ясь за то, что употребляет английское название, — женился на дочери тамошнего плантатора, и эта ме­бель была частью ее приданого. О, сколько всего ин­тересного я могла бы порассказать вам об этой парочке!

— Но сперва ты принесешь нам кофе, — с улыб­кой вмешался Николас. — У нас было нелегкое утро.

— Загоните вы себя до смерти! Попомните мои слова, — с неодобрением проворчала миссис Коллинз. — Что вам на самом деле нужно — так это провести здесь недельку-другую, чтобы я могла о вас как сле­дует позаботиться. Я принесу сандвичи и пирожные. Уверена, что позавтракать вы еще не успели, — доба­вила она, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.

— Ей до сих пор кажется, что я еще маленький, — прошептал Николас, качая головой и вслед за Киной обводя глазами комнату. — Я соскучился по этому дому.

Кина поглядела на его широкие плечи, заметила, как натянулась поверх мощных мускулов темно-ко­ричневая ткань пиджака.