Розамунда Пилчер - Голоса лета

— …Вот такие дела. После того, как Сильвия получила то первое письмо, мы все пришли к выводу — хотя очень не хотелось в это верить, — что виновата Мэй. Сочинила его в момент полнейшего помутнения рассудка. Она стара и время от времени ведет себя очень странно. Тогда мы сочли, что это вполне разумное объяснение. Но когда Габриэла показала второе письмо, то, что было адресовано тебе, Ивэн предположил, что анонимки состряпала Друзилла, та девушка, что живет в одном из домиков во дворе. На вид она вполне милое существо, но, как верно заметил Ивэн, мы ее совершенно не знаем. Она поселилась здесь только потому, что ей больше некуда было податься. И мне кажется, она неравнодушна к Ивэну. — Джеральд пожал плечами. — В общем, не знаю, Алек. Теряюсь в догадках.

— А потом еще Люси!

— Да. А этому ужасу я и вовсе не могу найти объяснения. Мэй, даже если она совсем спятила, никогда, ни за что не решилась бы на такое. А Друзилла — матерь человеческая. Чтобы она загубила чью-то жизнь… Это исключено.

— Ты уверен, что собаку отравили?

— Абсолютно. Тут двух мнений быть не может. Поэтому я и вызвал тебя из Нью-Йорка. Испугался за Лору, как только увидел собаку.

Было три часа пополудни. Они сидели в кабинете Джеральда, куда удалились сразу же после обеда. Похоже, они достигли конца пути.

Письмо и конверт лежали на столе между ними. Алек взял письмо в руки и еще раз прочитал его. Черные неровные слова впечатались в его память, будто фотография, но его все равно одолевало желание снова прочитать их хотя бы еще один раз.

— Первого письма у нас нет?

— Нет, оно у Сильвии. Она не отдала. Я велел ей его сохранить.

— Пожалуй, я сначала повидаюсь с ней, а потом уже будем решать. В любом случае, если придется предпринимать дальнейшие шаги, нам потребуется вещественное доказательство. Пойду, пожалуй, навещу Сильвию. Как ты думаешь, она сейчас дома?

— Позвони ей, — посоветовал Джеральд.

Он снял трубку, набрал номер, передал трубку Алеку. Тот услышал гудки, затем бодрый сипловатый голос Сильвии:

— Алло.

— Сильвия, это Алек.

— Алек! — обрадовалась она. — Привет! Вернулся?

— Ты будешь у себя в течение ближайшего часа?

— Конечно. Я всегда дома.

— Тогда, может, я навещу тебя, не возражаешь?

— Прекрасно. Я буду в саду. Входную дверь оставлю открытой. Пройди через дом. До встречи.

На улице усыпляющую жару воскресного дня смягчал дувший с моря прохладный бриз. Было очень тихо, в саду и во дворе Тременхира ни души — редкий случай. Ивэн куда-то повез Габриэлу на своей машине. Они взяли с собой термос с чаем и купальные принадлежности. Еву с Лорой — обе казались обессиленными — их мужья уговорили прилечь отдохнуть.

Даже Друзиллы не было. Утром Ивэн видел, как во двор, дребезжа, въехала маленькая машина с открытым верхом. За рулем сидел один из таинственных друзей Друзиллы — рослый мужчина с бородой библейского пророка. На заднем сиденье стоял, будто сидящий прямо человек, огромный черный футляр с виолончелью. Мужчина о чем-то поговорил с Друзиллой, потом они вместе сели в машину, Друзилла посадила Джошуа на колени — и уехали. Она прихватила с собой свою флейту: наверно, будут выступать на каком-нибудь концерте. Ивэн проследил за их отъездом и обо всем увиденном доложил остальным домочадцам за обедом.

Ева разволновалась.

— Может, у Друзиллы появилась новая любовь.

— Я бы на это не рассчитывал, — сказал Ивэн. — Эксцентричности им обоим не занимать, но они выглядели вполне уравновешенными, когда уезжали. Наверняка собрались где-то выступить. Будут исполнять красивую музыку, но не ту, что ты имеешь в виду.

— Но…

— На твоем месте я не стал бы торопить события. Сейчас Джеральду только не хватало, чтобы в Тременхире поселился бородатый виолончелист.

Ладно, бог с ней, с Друзиллой. Да и с остальными тоже. Алек вышел за пределы Тременхира и зашагал по дороге в направлении деревни. По тенистой улице машины не сновали, но откуда-то из долины донесся лай собаки. У него над головой трепетали на ветру макушки деревьев.

Сильвию он нашел, как она и обещала, в саду. Она возилась на клумбе с розами, и, когда он шел к ней по саду, ему вдруг подумалось, что Сильвия, худенькая, с загорелыми руками и копной седых кудряшек на голове, будто сошла с рекламы некоей компании по страхованию жизни с надписью: «Доверьте нам свои деньги, и вам гарантирована обеспеченная старость». Рядом не хватало только симпатичного седовласого мужа, срезающего увядшие цветы и улыбающегося во весь рот, потому что его не тревожили финансовые проблемы.

Только мужа и не хватало. Алек помнил Тома, и тот не был ни симпатичным, ни седовласым. В памяти Алека Том сохранился опустившимся человеком с шаркающей походкой, бегающими глазками, багровым лицом и трясущимися руками. Дрожь в его руках унималась лишь тогда, когда он крепко сжимал в них стакан.

— Сильвия.

Она обратила к нему свое лицо. На ней были темные очки, поэтому глаз ее он не видел. Но она сразу же улыбнулась, выражая радость от встречи с ним.

— Алек!

Сильвия осторожно выбралась с клумбы и подошла к нему. Он чмокнул ее в щеку.

— Какой приятный сюрприз! Я и не знала, что ты вернулся из Нью-Йорка. В прошлый раз, когда ты привозил Лору, нам ведь так и не удалось повидаться.

— А я сейчас Тома вспомнил. Кажется, я не написал тебе, не выразил свои соболезнования, когда он умер. И в прошлый раз не было времени поговорить. Но поверь, я глубоко тебе сочувствую.

— Не бери в голову. Бедняга Том. Поначалу как-то необычно было без него, но, пожалуй, я уже привыкаю.

— Сад у тебя великолепный, как всегда.

На траве лежал садовый инвентарь. Грабли, мотыга, ножницы, небольшая садовая вилка. Тачка была заполнена сорняками, завядшими головками роз и обрезками веток.

— Трудишься как вол.

— Зато при деле. Все лучше, чем сидеть сложа руки. Но теперь я устрою себе перерыв, пообщаюсь с тобой. Только схожу вымою руки. Чаю хочешь? Или чего покрепче?

— Нет, спасибо. А с этим что? Давай уберу куда надо.

— Ты просто ангел. Отнеси в сарай, если не трудно. — Сильвия направилась к дому. — Я быстро.

Алек собрал инвентарь и отнес его в небольшой сарай, что стоял в уголке сада, прячась за шпалерой, увитой ломоносом. За сараем он увидел горку компоста и остатки костра, в котором Сильвия сожгла садовый мусор. Алек прикатил тачку, опрокинул ее содержимое на навозную кучу и затем аккуратно прислонил ее к задней стенке сарая.

Поскольку руки его были испачканы в земле, он вытащил носовой платок и стал стирать грязь. Его взгляд, направленный вниз, упал на пепелище, и он увидел, что Сильвия, помимо садового мусора, сжигала в костре старые газеты, картонные упаковки и письма. В черной золе светлели полуобгорелые обрывки бумаги. Обрывки бумаги. Он замер на месте. Через какое-то время убрал платок в карман, нагнулся и поднял один клочок. Уголок — обугленный по длинному краю треугольник.