Стелла Чаплин - Бабник

– Почему ты на меня так сердишься? – спросил он, когда я промаршировала мимо него в дом, не сказав ни слова. – Я просто хотел, чтобы мы с тобой приятно провели время. Не понимаю, что я такого сделал.

«Что ты такого сделал? Ах, что ты такого сделал? – думала я. – Ты не Макс, вот что ты сделал. Как ты смеешь не быть Максом!» Но этого я сказать не могла.

– Дело не в том, что ты сделал, – ответила я дрожащим голосом. От чего он дрожал – от злости или от обиды? Все было так странно.

– Значит, дело в том, чего я не сделал? – спросил он. – Я о чем-нибудь забыл?

Я не могла выговорить ни слова. Я только стояла и смотрела на него, кипя от злости. Наконец я заметила, что он начал что-то понимать.

– Не может быть! Ой! Бедный зайчик!

Эндрю подошел меня обнять, но я отшатнулась от него.

– Не смей называть меня зайчиком! – крикнула я ему. – Я тебя ненавижу!

– Прости меня! Зайчик! Я даже не знаю, что сказать. Какой же я идиот! Прости меня, пожалуйста!

– Поздно просить прощения!

– Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила? Я же не нарочно забыл. Я сам не знаю, как так получилось. Ты уверена, что у тебя сегодня день рождения?

– Конечно же, уверена – в тот же день, что и всегда.

– Но разве оно не двадцать второго? По-моему, всегда было двадцать второго.

Я не верила своим ушам.

– Нет, – мрачно сказала я. – Оно не двадцать второго. У меня день рождения двенадцатого августа. В тот же день, что в прошлом году. И в позапрошлом году. В тот же день, что и всю жизнь.

Я прошла мимо него в коридор и увидела Робин и Рассела, которые стояли у подножия лестницы и смотрели на меня.

– Но я же помнил, что это четное число, – в отчаянии причитал Эндрю.

– С днем рождения, Линди, – прошептала Робин. Первые слова, которые она сказала за целый день.

– Иди к черту со своими поздравлениями! – заорала я на нее и захлопнула за собой дверь.

Я не могла решить, что хуже: быть замужем за человеком, который забывает о твоем дне рождения, или за человеком, который даже не знает, какого он числа.

Эндрю лез из кожи, чтобы загладить свою вину.

– Это, конечно, не настоящий подарок, – сказал он, когда мы вернулись домой. – Но это все, что я смог найти в аэропорту.

Я посмотрела на пластмассовую коробочку. Она была явно не похожа на коробочку от духов или дорогих часов.

– Это лучшие песни «АББА», – сказал Эндрю, когда я открывала коробку.

Теперь я знала, что хуже: быть замужем за человеком, который думает, что мне нравится «АББА».

– Зачем ты мне это купил? – спросила я. – Ты же знаешь, что я не люблю «АББА».

– Да нет, ты любишь, – настаивал Эндрю. – Ты любишь «АББА».

– Слушай, не надо мне говорить, что я люблю, а что нет, – ответила я. – «АББА» я просто не переношу. Ты перепутал меня с какой-то из своих бывших жен.

Я посмотрела на его убитое лицо и не смогла не рассмеяться. Бедняга, он считал, что так хорошо все придумал. Это правда было очень забавно. Эндрю безнадежен, но зато у него доброе сердце. И даже когда он делал глупости, я знала, что он меня на самом деле очень любит.

Но все-таки надеюсь, что если я стану знаменитым фотографом, то, чтобы написать мою биографию после моей смерти, они найдут кого-нибудь, кто знает меня лучше, чем Эндрю.

«Она любила пиццу и польский кинематограф, но больше всего на свете она любила «АББА», – вот что написал бы Эндрю, если бы дело доверили ему. – А ее день рождения был определенно четного числа, скорее всего, в июне».

Я поставила мой новый диск и притворилась, что он мне нравится. Мы с Эндрю танцевали на кухне под «Дай мне, дай мне, дай мне», и все каким-то непостижимым образом наладилось.

– Это потрясающе! – сказала Атланта, когда мы смотрели фотографию члена Ангуса Роула. – Ты, наверное, произвела на него сильное впечатление.

– Не знаю, – честно ответила я. – Я ни слова ему не сказала. Я просто сидела и жевала тост, а он вдруг начал раздеваться. Вы это напечатаете?

– Еще бы! Это бесценно!

Я пока еще не дала ей ни одного снимка Макса – они были моей личной собственностью.

– Вот этот мне нравится больше всего, – сказала я, указывая на черно-белую фотографию, на которой Ангус Роул был запечатлен во всей красе: волосатый, обнаженный, держа перед собой большую раму для картин. – Мне кажется, вы могли бы назвать это: «Прямо со стены». Я сделала еще несколько портретных снимков, просто на всякий случай.

– А лицо. – Атланта пренебрежительно помахала рукой. – Кого интересует его лицо? Мы напечатаем одну из этих фотографий в натуральную величину.

Она посмотрела через лупу на один из пробных отпечатков, которые я сделала, и мне неожиданно пришло в голову, что однажды Атланта проснется и обнаружит, что она превратилась в Элейн.

– Держу пари, что это все-таки больно, – сказала я, – когда огромный болт вкручивают тебе в живот, как ты думаешь?

В среду Эндрю работал дома, готовясь к следующему визиту на туманный и загадочный остров Мэн. Поэтому, когда зазвонил телефон, я подождала, пока он снимет трубку, думая, что ему звонят с работы.

Я услышала, как он сказал:

– Кто это говорит?

Затем, через секунду, совсем другим тоном:

– О, добрый день! Привет! Очень рад, что ты звонишь. Мы все время смотрим тебя по телевизору! Нам очень нравится этот сериал! Очень! Я твой самый горячий поклонник! Как тебе нравится Лондон? А, ты же сама из Лондона, верно?

Его голос становился все выше и звучал все более возбужденно. Я подняла трубку в спальне.

– Привет, Натали. Это я.

– Пока, – сказала Натали Эндрю. – Привет!

– Привет! Прости меня за Эндрю, – извинилась я. – Он слегка перевозбудился. Сейчас он, наверное, побежал делать себе татуировку: «Я люблю Натали».

– Он показался мне очень милым.

– Так и есть. Он ужасно милый. Он такой милый, что доводит меня этим до белого каления. Хватит об этом. Как у тебя дела? Сегодня нет съемок?

– Как раз есть. Именно поэтому я и звоню. Ты меня не выручишь? Ничего неприятного, будет даже довольно интересно.

– Конечно, выручу. А что нужно делать?

– Нас пригласили на презентацию фильма, а я этого просто не выношу. Мне еще предстоит выучить текст на завтра, ужас! И снова вставать в пять. Макс, естественно, на меня ворчит. Говорит, что ему, кроме меня, не с кем идти. Но мне обязательно нужно выспаться. А эти презентации всегда такие скучные.

– А что за фильм? – спросила я. Как будто мне было не все равно. Провести вечер с Максом? Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Да обычная чушь. Я даже не могу вспомнить, как он называется.

– Вообще-то, я не против. Неплохо пойти проветриться. – Пойти все равно куда с Максом, имела я в виду.

– Ну и отлично. Тогда я скажу им, чтобы они за тобой заехали? Начало в восемь.