Эйдриенна Стафф - Во власти чар

Проклятье! Она все осложняла.

— Какую еще подругу? — требовательно спросил он. — Я не знал, что у тебя есть подруга в Мэриленде. А где именно в Мэриленде?

— В Оулни. — Она мягко засмеялась, но даже этот короткий звук быстро оборвался. — Эдвард, существует много такого, чего ты еще обо мне не знаешь. В действительности ты вообще плохо меня знаешь.

— Я люблю тебя, — сорвалось у него с языка прежде, чем он остановился. — И я хорошо знаю тебя. Я знаю, что ты напугана, чувствуешь себя несчастной и решила не давать волю эмоциям. Я знаю это. И понимаю. И если бы я распоряжался временем, я бы позволил тебе такую роскошь, как говорить «нет» так долго, как ты хочешь, пока ты в конце концов не поймешь, что ты тоже любишь меня, черт возьми, и единственное, что ты хочешь мне на самом деле сказать, — это «да». «Да, я люблю тебя». Вот, что ты хочешь мне сказать! Но вместо этого мы должны пройти через все это, черт побери…

— Эдвард, ты кричишь на меня, я не желаю этого слышать.

— Я еду к тебе. Прямо сейчас. Подожди меня.

— Я уже собиралась уходить…

— Ты сказала, что рисовала. Так что подожди меня. Дай мне десять минут, пять минут, чтобы поговорить с тобой…

— Не могу. Я опоздаю на поезд. Мне пора идти…

— Джейми, подожди!

Он швырнул трубку, схватил пиджак и бросился к двери.

— Мистер Рокфорд, у вас заказан разговор на три часа, и вас ждут.

— Позаботьтесь обо всем. Я приду позже.

Он остановил такси, сел и, подавшись вперед, неотрывно глядя в окно, с нетерпением подгоняя машину каждым своим мускулом, каждой клеточкой, пересек город. Не успела машина остановиться, как он уже распахнул дверцу.

— Спасибо. Сдачи не надо.

Перепрыгивая через две ступеньки, он помчался вверх по лестнице, марш за маршем.

Он достиг площадки шестого этажа как раз в тот момент, когда Джейми выходила из студии со спортивной сумкой в руке.

Преградив ей путь, он встал столбом на верхней ступеньке, кипя от злости и отчаяния.

— Ты даже не собиралась подождать меня?

— Я… я сказала тебе… я должна успеть на поезд.

— В Оулни.

— Да, — резко ответила она, бросив сумку и скрестив на груди руки.

— Джейми, не делай этого. Я знаю, что ты напугана. Я понимаю.

— Отлично. Прекрасно, Эдвард. Я очень рада. Потому что ты мне нравишься и я хочу, чтобы мы были друзьями…

— Друзьями? Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. Нет, не перебивай и не уходи. Я люблю тебя, Джейми Пейтон, и знаю, что и ты любишь меня! Я знаю это, чувствую здесь… — Он хлопнул себя по груди ладонью. — Все равно мы справимся с этим. Справимся с печалью, страхом, всеми теми тяжелыми чувствами, о которых ты не хочешь или не можешь говорить. Мы…

— Кем ты себя воображаешь? Ты что, волшебник? Один взмах твоей волшебной палочки — и все прекрасно?

Глаза его сузились, но он не отрывал взгляда от ее лица, размышляя в недоуменье.

— Почему ты так злишься на меня, когда все, что я тебе предлагаю — это счастье?

— Из-за твоего высокомерия! Из-за твоей проклятой самонадеянности!

— Моего? Моей? — застонал он, широко раскинув руки. — Джейми, меньше всего меня можно обвинить в самоуверенности. Впервые за все десять лет я чувствую себя так, словно балансирую на туго натянутой проволоке на чудовищной высоте, а подо мной даже нет сетки.

Она заморгала, но тут же отвела взгляд в сторону.

— Но ты выглядишь высокомерным, ты ведешь себя… — Она замолчала, пожав плечами с безнадежной покорностью.

— Как? — спросил он, разводя руками. — Как? Как твой отец?

— Вот именно! — Она посмотрела снова ему в лицо. — Ты ведешь себя так, как будто знаешь ответы на все вопросы. Что мне надлежит делать, а что нет…

— Так вот оно что! О, мне следовало догадаться. Знаешь, я тебе скажу кое-что, Джейми. Я совершенно не похож на твоего отца. Ни малейшего сходства. Мне он не симпатичен. И я очень сожалею, что мы его встретили и он каким-то дурацким образом дал тебе понять, что я ему нравлюсь. Это не так. Он меня даже не знает. И… — Эдвард наклонился к ней. Его глаза горели неистово и страстно. — Что касается ответов на все вопросы, у меня их нет. Я в таком же замешательстве, как и ты, с той разницей… — тяжело дыша, он перешел на шепот, — что я знаю, что мы любим друг друга и так или иначе, но будем счастливы!

Джейми покачала головой, у нее подрагивали губы.

— Ты не понял. Мне не надо такого счастья, потому что я не могу переносить, когда я несчастлива. Не могу. Не могу больше. Мне нужно, чтобы все было просто, обыкновенно, поддавалось контролю, как это было раньше.

Наклонившись, она подняла свою сумку и прижала ее к груди.

— Эдвард, завтра ты улетаешь. Я… я думаю, что это к лучшему. У нас обоих будет время, чтобы подумать, сориентироваться. Ты можешь целиком посвятить себя бизнесу, а я рисованию. Это будет хорошо для нас обоих.

— Только не для меня.

Его глаза были влажными, мученическими.

Джейми смотрела в сторону.

— Да, это будет хорошо. И мы поговорим, когда ты вернешься. Ты увидишь… — Поднырнув под его руку, она начала спускаться по лестнице. — Увидишь, так лучше, — донесся ее голос с площадки пятого этажа.

Подождав в кафе на углу, пока Эдвард выйдет из подъезда и уйдет, Джейми отодвинула нетронутую чашку кофе, вернулась в студию и сняла телефон со стены.

Она сидела неподвижно, держа телефон на коленях и глядя в стену. Тысячи мыслей крутились у нее в голове, разбитый калейдоскоп, фокус которого невозможно было настроить. Ей хотелось одного — спать. Это было единственное, чем она занималась три прошедших дня.

На мольберте стояло полотно с контуром натюрморта… а вокруг, заполняя каждую клеточку пространства, были выполненные в карандаше наброски мужского лица, смуглого, красивого, знакомого лица.

Вскрикнув, Джейми запустила в картину туфлей, и все сооружение рухнуло на пол. Тогда она бросилась на постель и укрылась с головой одеялом.

Целый день Джейми пряталась от себя самой, от всего мира, от кого-то, кто постучал ей в дверь с возгласом: «Доставка!» Она не доверяла никому, а уж особенно себе самой. Она знала, что не способна сейчас принять никакого, даже самого незначительного решения. Она чувствовала себя измученной и опустошенной. В то же самое время ей казалось, что она снова переживает свое детство, самую ужасную его пору и не в состоянии хоть что-то изменить.

Необходимость заставит ее очнуться. Судьба вмешается.

Постепенно, шаг за шагом, так и происходило.

Началось с обыкновенного похода в магазин. Ей пришлось отправиться туда, потому что кончилось молоко, кончился кофе, а хлеб покрылся зеленой плесенью. Помимо этого все, что она пыталась рисовать, было настолько отвратительно, что она не могла смотреть на свои творения. Так что поход в бакалейную лавку казался спасением.