Эмили Гиффин - Суть дела

Вэлери чувствует, что мешает, но не в силах остановиться.

— Дать тебе что-нибудь еще? — спрашивает она с нарастающей в груди тревогой. — Ты не голоден?

— Нет, — отвечает Чарли. — Но у меня очень зудит рука.

— Через минуту мы сменим повязку, — говорит Вэлери. — И смажем руку лосьоном. Это поможет.

— Но почему она так зудит?

Вэлери терпеливо объясняет то, что ему и так уже несколько раз говорили, — железы, вырабатывающие жир, который смазывает кожу, повреждены.

Чарли смотрит на свою ладонь, снова хмурится.

— Она выглядит ужасно, мама.

— Я знаю, милый, — говорит Вэлери. — Но ее состояние постоянно улучшается. Просто коже нужно время, чтобы поджить.

Она размышляет, сказать или нет Чарли о следующей пересадке кожи — первой на лице, — которая назначена на утро понедельника, когда мальчик задает вопрос, разрывающий ей сердце.

— Это я виноват, мама? — шепчет он.

Вэлери судорожно роется в памяти, припоминая специализированные статьи о психологии пострадавших от ожогов, равно как и предостережения психиатров Чарли: «Будет страх, недоумение, даже чувство вины». Она отбрасывает все слова и советы, понимая, что ей не нужно ничего, кроме ее материнского инстинкта.

— О, милый. Конечно, ты не виноват. Никто не виноват, — добавляет она, думая о Роми и Дэниеле и о том, в какой степени она на самом деле винит их в случившемся, надеясь никогда не обнаружить этого чувства перед Чарли. — Это просто несчастный случай.

— Но почему? — спрашивает он, глядя на нее широко раскрытыми, немигающими глазами. — Почему со мной должен был произойти несчастный случай?

— Не знаю, — отвечает Вэлери, разглядывая каждую линию его совершенного лица в форме сердечка: широкий лоб, круглые щеки и маленький заостренный подбородок. В душе Вэлери нарастает печаль, но она ничем ее не выдает. — Иногда плохие вещи просто случаются... даже с самыми лучшими людьми.

Осознавая, что такой подход удовлетворяет его не больше, чем ее, Вэлери откашливается и говорит:

— Но знаешь что?

Вэлери понимает: голос ее звучит фальшиво-бодро — таким голосом она, например, обещает мороженое за хорошее поведение. Как бы она хотела что-нибудь сейчас ему предложить — что угодно, в качестве компенсации за его страдания.

— Что? — с надеждой спрашивает Чарли.

— Мы пройдем через все это вместе, — говорит Вэлери. — Мы отличная, непобедимая команда... и не забывай об этом.

Пока Вэлери борется со слезами, Чарли делает еще глоток сока и храбро улыбается матери.

— Я об этом не забуду, мама.

На следующий день, после сеанса болезненной терапии по разработке руки, Чарли находится на грани слез разочарования, когда слышит громкий двойной стук в дверь — фирменный сигнал доктора Руссо. Вэлери видит, как лицо ее сына проясняется, и чувствует, что и у нее самой поднимается настроение; еще неизвестно, кто больше ждет его визитов.

— Войдите! — зовет Чарли, улыбаясь входящему врачу.

Вэлери с удивлением видит его не в обычном хирургическом костюме и теннисных туфлях, а в темных джинсах, светло-голубой рубашке, расстегнутой у ворота, и в темно-синем спортивном пиджаке. Вид у него не парадный, но элегантный, вплоть до черных туфель и серебряных запонок.

Вэлери вдруг вспоминает, что уже вечер пятницы, и, вполне возможно, этим вечером он ужинает с женой. Она уже давно заметила золотое кольцо у него на левой руке и постепенно узнала подробности о жизни доктора Руссо из его многочисленных разговоров с Чарли. Ей известно, что у него двое маленьких детей, дочь и сын. Девочка — большая упрямица; рассказы о непослушной Руби — среди любимых у Чарли.

— Как чувствуешь себя сегодня, приятель? — спрашивает доктор Руссо, ероша кудрявые светлые волосы Чарли, которые давным-давно надо подстричь. Со времени несчастного случая прошло почти три недели, а Вэлери помнит, как думала о необходимости стрижки в день вечеринки Грейсона.

— Очень хорошо. Смотрите, доктор Ник, дядя Джейсон подарил мне айпод, — объявляет Чарли, показывая крохотное серебристое устройство, которое получил на прошлой неделе. До несчастья Вэлери никогда не позволила бы дорогой подарок такого рода. Она знает, что многие вещи так и станут оцениваться и классифицироваться: до несчастного случая, после несчастного случая.

Чарли передает айпод доктору Руссо, который вертит его в руке.

— Классный! — восхищается он. — Гораздо меньше моего.

— И в нем тысяча песен, — рассказывает Чарли, с гордостью наблюдая, как врач прокручивает список.

— Бетховен. Чайковский. Моцарт, — читает он, а затем присвистывает. — Ничего себе. Парень, а у тебя изысканный музыкальный вкус.

— Дядя Джейсон загрузил все мои любимые, — поясняет Чарли; его голос и выражение лица становятся как у более взрослого ребенка. — Они расслабляющие.

— А знаешь что?.. У меня такая же привычка. Я люблю слушать классическую музыку, особенно когда меня что-то тревожит, — признается доктор Руссо, продолжая прокручивать список. В какой-то момент он отрывается от этого занятия, бросает взгляд на Вэлери, в первый раз после появления в палате, и одними губами здоровается. Она улыбается в ответ, надеясь, что ему понятно, как нравится ей, что сначала он обращается к ее сыну. И главное, как ценит она его попытки наладить с Чарли общение через вещи, не связанные с его травмами, всегда заставляя мальчика почувствовать себя значительным, и этот эффект остается надолго после ухода доктора Руссо.

— По дороге в больницу я прослушал симфонию «Юпитер», — говорит доктор Руссо. — Ты ее знаешь?

Чарли качает головой.

— Моцарт, — поясняет доктор Руссо.

— Он ваш любимый композитор?

— Не знаю, что и ответить. Моцарт потрясающий. Но еще я люблю Брамса, Бетховена, Баха. Три Б, — говорит доктор Руссо, присаживаясь на край кровати Чарли, спиной к Вэлери. Она наблюдает за общением этой пары с острой печалью, понимая, как не хватает Чарли отца. Она давно уже смирилась со своим положением, но в подобные моменты по-прежнему страдает из-за того, что отец Чарли совершенно ничего не знает о своем сыне. Ни о его любви к классической музыке, «Звездным войнам», голубым китам и «Лего», ни о том, как забавно он бегает, размахивая только одной рукой, ни о складочках, которые залегли вокруг улыбающихся глаз Чарли, больше ни у кого из детей Вэлери не видела морщинок вокруг глаз, ни о том, что сейчас он находится в больнице и беседует о композиторах со своим пластическим хирургом.

— А вам нравится «Иисус, радость человеческого желания»? [9] Хорал, 10-я часть духовной кантаты И.С. Баха «Сердце, уста, деяние и жизнь» — с замиранием сердца спрашивает Чарли, и Вэлери борется с непрошеными слезами.