Эйлин Гудж - Сад лжи. Книга 2

Но больше всего ей нравится то, что теперь она ни от кого не зависит. Только от себя! Какое это наслаждение. И как чудесно ощущать себя сильной и способной сделать так много!

Сильвии вспомнился один день в доме Никоса. Это было меньше месяца назад. Она просматривала образцы тканей, когда вдруг наверху лопнула труба и в центральную гостиную потекла вода, словно в потолке вдруг забил источник. В первую минуту Сильвия запаниковала и не знала, что делать. Но затем, собравшись, бросилась в подвал, нашла нужный вентиль и перекрыла воду. После этого набрала телефон аварийной водопроводной службы и, пока ждала, даже вытерла тряпкой воду, чтобы она не намочила потолок нижнего этажа.

Будь дома Никос, он бы обо всем позаботился сам, и она в его присутствии почувствовала бы свою беспомощность и слабость. И ей наверняка захотелось бы, чтобы он взял на себя все хлопоты. Это-то и было самое страшное. Да, она сильная, но настолько ли, чтобы помешать мужчине взять бразды правления в свои руки? И не о лопнувшей трубе здесь речь, а обо всем, о всей ее жизни.

Но Никос, благослови его Бог, нуждается в ней.

«У меня, по крайней мере, есть Рэйчел, а у Никоса никого, — мелькнуло в голове у Сильвии. — Нет, хуже того, у него есть дочь, которую он хотел бы любить, но не может».

Все эти годы Сильвия боялась, что Джеральд все узнает, но на самом деле пострадал Никос. Есть ли для нее прощение?

Простят ли ее когда-нибудь самые близкие и дорогие ей люди — Рэйчел, Никос, Роза? Господи, это же ее самая заветная мечта!

Сильвия подняла голову. Где-то в тишине дома пробили часы. Почему вокруг такая тишина? У Бриджит выходной. Мануэль работает в саду, сгребая опавшие листья вокруг розовых кустов.

Прогноз обещал снегопад, и похоже, так оно и будет. Небо за окном свинцовое, низкое: пройдет еще немного времени и розы скроются под белым снежным одеялом, исчезнут, словно сон.

Но никогда они не исчезнут. Под снегом, под мерзлой землей сохранятся прекрасные зеленые побеги, и весной снова произойдет это чудо цветения.

«И так оно идет всегда, — размышляет Сильвия. — Что-то умирает, но не целиком. Так и в наших сердцах всегда остается крохотный живой кусочек. И он снова может расцвести».

Звонок у входной двери, спугнувший тишину дома, заставил Сильвию вздрогнуть. Ее сердце неизвестно почему вдруг заколотилось в груди.

Ей вдруг стало страшно подойти к двери.

Между тем ноги уже сами несли ее вперед — через кабинет Джеральда, в коридор, где стук ее каблуков гулко отдавался на мраморных плитках пола. И даже не спросив, кто там, она нажала кнопку домофона, открывая массивную входную дверь орехового дерева.

Сильвия не задала этого вопроса, потому что в глубине сердца интуитивно знала, кого увидит? Еще до того, как открылась дверь, до того, как в проеме показалась высокая красивая молодая женщина со смуглой кожей, в модном плаще. В ее темных волосах блестели, словно лепестки, первые снежинки.

Сильвия стояла, не двигаясь, чувствуя, как бешено стучит сердце.

— Роза, — выдохнула она.

Роза вошла в дом и принесла с собой запах морозного воздуха. Большие темные глаза молодой женщины смотрели на Сильвию с тем же неподдельным изумлением, с каким смотрела на нее маленькая черноволосая девочка, когда они вот так же стояли лицом к лицу тем зимним днем во дворе бруклинской школы много лет назад.

Сильвии стоило больших усилий побороть нахлынувшее на нее желание схватить свою дочь в объятия и прижать к сердцу.

Она была не в силах отвести взгляд от Розы: белые снежинки в ее волосах таяли, превращаясь в капли, стекавшие с плаща на черно-белые мраморные плитки пола. По спине Сильвии пробежал холодок.

— Откуда вы знаете мое имя, миссис Розенталь? — тихо спросила Роза.

Сильвия отступила назад, и ее пальцы начали непроизвольно теребить пуговички красной кашемировой кофты. Вот самая верхняя уже стала постепенно ослабевать, пока не повисла на одной нитке.

— Я… — попыталась она что-то сказать, но голос ее осекся. Сильвия не могла заставить себя вытолкнуть из себя ту правду, которая рвалась наружу.

Казалось, ее голос, горло, легкие скованы льдом — холод волнами захлестывал тело, превращая его в лед.

«Я твоя мать! Я дала тебе жизнь, а потом бросила тебя! — рвалось из ее сердца. — Но как, как сказать тебе такое?»

— Мне кажется, нас не представили друг другу, но Рэйчел все мне о вас рассказала, — произнесла Сильвия, чувствуя, как подкашиваются ноги, и ненавидя себя за эту слабость. — Пожалуйста, проходите. Вы, наверное, замерзли. Обещали, что выпадет до пятнадцати сантиметров снега. Невероятно, правда? И это в ноябре! Снимайте плащ и проходите в гостиную. Там мы побеседуем. Вы ведь пришли по поводу Рэйчел?

Ничего не значащие слова сами слетали с ее одеревеневших губ, словно это говорила не она, а кто-то другой.

Роза, похоже, заколебалась. На лице ее отразились сомнение и нерешительность. Она покорно позволила Сильвии снять с себя плащ, под которым оказалась простая шерстяная юбка цвета морской волны и белый свитер. Странно, подумала Сильвия, дочь выглядит почти такой же, какой была тогда, стоя на школьном дворе в ученической форме. Образ этой серьезной девочки она пронесла через два с лишним десятилетия своей жизни, словно тайный медальон, спрятанный от посторонних глаз. Можно ли и дальше таскать в себе эту ношу, спрашивала себя Сильвия и отвечала: «Нет, нельзя. Надо немедленно, сию же минуту, сбросить ее и облегчить наконец душу».

Но, оказывается, отделаться от своей ноши было не так уж легко. По инерции Сильвия продолжала светский разговор, удивляясь себе:

— Вам кофе или, может быть, вы предпочитаете чай? Сама я больше люблю чай, потому и спрашиваю. Точнее, настой ромашки. Говорят, он весьма полезен для успокоения нервов… — провожая свою гостью наверх, Сильвия продолжала непринужденную болтовню. — Ну вот мы и пришли. Пожалуйста, присаживайтесь, — и она сделала жест рукой в сторону стоявшего возле камина уютного пухлого кресла, обтянутого вощеным ситцем. — Ну, так что вы предпочитаете: кофе или чай?

— Чай, пожалуйста, если вас это не затруднит.

— О чем вы говорите! Экономка сегодня, правда, выходная, но я с удовольствием заварю чай сама. Подождите минутку — я сейчас вернусь.

Выскользнув из комнаты, Сильвия почувствовала огромное облегчение. Все что угодно, только не видеть этих устремленных на нее глаз. Такое чувство, что на нее смотрит Никос! Осуждая ее. Обвиняя.

«Но ведь Роза на самом деле не может знать, кто я ей, — пыталась она успокоить себя. — Но что-то она чувствует. Безусловно. В глубине ее души живет память о той давней встрече…»

Дожидаясь, пока закипит чайник, Сильвия едва могла заставить себя стоять, но ей пришлось ухватиться за край плиты. Даже это усилие причиняло ей боль — в руках и плечах. Кружилась голова, и холод проникал все глубже.