Луи де Берньер - Дочь партизана

Фрэнсис чмокнул меня в щеку и, перебирая канат, вернулся на яхту. Я смотрела, как он взбирается на палубу, поднимает якорь и запускает мотор. Потом он помахал мне и двинулся к Ипсвичу.

Я ждала часа два. Накатили всегдашние страхи: вдруг он меня бросил? вдруг с ним инфаркт? вдруг он разбился? вдруг заявит в полицию? Я сидела в кустах, смотрела на сгнившие лодки и думала о том, что в итоге все распадается на куски. Наконец на машине приехал Фрэнсис и забрал меня. Он прошел таможню и поставил яхту на стоянку. «Уложил в постель», как он выражался. Я ему так обрадовалась, что опять заплакала.

Крис меня слушал, а потом спросил:

– И куда вы отправились?

– У Фрэнсиса был дом неподалеку от Ипсвича. Славный такой дом в деревушке Бентли. Тамошний паб назывался «Обстоятельства переменились» [42] «Обстоятельства переменились» ( The Case Is Altered , 1609) – одна из первых комедий английского поэта, драматурга, актера и теоретика драмы Бена Джонсона (1572–1637). . Я это запомнила. Потешное название. Деревушка нормальная. Мне нравилась, хотя ничего особенного. Тишь да гладь. С Фрэнсисом я прожила два года.

– И что потом?

– Опять я. Как обычно, все изгадила. Мне надоело.

– Надоело?

– Понимаешь, торчать в одном и том же месте, спать с одним и тем же мужчиной, которого не особо любишь, автобусом мотаться в Ипсвич и обратно, да еще ни хрена никакой работы, одна и та же жратва и одни и те же разговоры. Как всегда, я напортачила.

– По крайней мере, ты это понимаешь, – сказал Крис. – А я вот про себя никак не пойму. Не Понимаю – с заглавной «П». Мне намекают-намекают, а я не обращаю внимания.

– Нет, с Фрэнсисом было хорошо. Знаешь, он меня любил и оттого сочинял хорошее фуфло. На следующий год мы опять ушли в море, три месяца плавали и тем же способом вернулись. Без всяких хлопот, лишь посмеивались. Ей-богу, отличное было приключение.

– Но ты его закончила?

– Закончила. Хотелось чего-то поинтереснее. Ну, там, Лондон, Букингемский дворец, Британский музей, умные разговоры о высоком, метро, театр, богачи в красивых машинах, потрясающий роман с кем-нибудь невероятным – Миком Джаггером или принцем Чарльзом. Фрэнсис не хотел меня отпускать, даже плакал, умолял остаться, говорил, что любит, и обещал жениться. Но ты ж меня знаешь – дурья башка. Я очухалась, когда было слишком поздно. Потом локти кусала, что все испоганила и причинила боль человеку. Идиотка, все о прекрасной любви мечтала. А Фрэнсис помог мне найти жилье в Лондоне, внес задаток и дал шестьсот фунтов на первое время. Несмотря на то, что я его так лягнула.

– Но он ведь принял бы тебя обратно? – спросил Крис.

– Наверное, но когда мы опять свиделись, он уже был женат и вполне счастлив. «Роза, я вправду тебя любил», – сказал он. Если б я появилась на год раньше, может, все и сложилось бы, но я думала, он меня не захочет. Зачем ему такая сдалась? Я же испакостилась. Вот как я думала после того, что произошло. Я бы не приняла того, кому хватило бы глупости принять меня. Я могла позвонить, но всякий раз подходила к телефонной будке, снимала трубку, а потом вешала обратно и говорила себе: не сейчас; иногда подолгу ошивалась возле будки, а потом появлялся кто-нибудь, кому приспичило позвонить, и я уходила прочь, все отложив на завтра.

– Со мной такое часто бывало, – сказал Крис и, помолчав, спросил: – Что значит – «зачем такая сдалась»?

– Я же тебе говорила, чем я занималась. На кой ему паршивая проститутка?

– Он бы и не узнал, если б ты не рассказала.

Мы помолчали.

– Знаешь, – сказала я, – когда мы отъезжали от лодочного кладбища, я увидела невероятно красивый мост через реку. Весь белый и изящный, как лебедь, я ему ужасно обрадовалась. В Англии же много зелени. Все иностранцы говорят: «Ой, Англия такая зеленая!» А я увидела белый мост.

– Наверное, Оруэллский мост, – сказал Крис.

– Я бы хотела снова его увидеть. А в тот первый раз я подумала, что, пожалуй, в Англии очень здорово жить.

Тут всякая шваль ошивается.

Крис появился через пару недель и застрял на пороге, потирая руки.

– Ну вот и конец эпохи, да? – сказал он.

– В смысле?

– Мохаммед Али закончил карьеру, слыхала? Уходит на покой. А я помню, как он побил Сонни Листона [43] Американский боксер Мохаммед Али (Кассиус Марселус Клей, р. 1942) одержал победу над Сонни Листоном 25 мая 1965 г. Об уходе из бокса он объявлял в 1978 и 1979 гг., но окончательно покинул ринг лишь в декабре 1981 г., проиграв Тревору Бербику. . Невероятно, как летит время, правда?

– Бокс – полная дурь, – сказала я.

– Все равно, Али самая большая мировая знаменитость.

– Никто не знаменитее королевы, а она-то карьеру не заканчивает.

– Она вечная, если только ИРА до нее не доберется. Ну ладно, можно войти?

Мы спустились в подвал, и я приготовила чай. Теперь Крис пил хороший чай, потому что я сказала, что чай с молоком – дурацкий английский обычай, всемирная глупость. Просто крепко не заваривай, и тогда не надо ничем разбавлять, но можно кинуть лимон, если уж так неймется. Крис попробовал, сказал – недурно, и с тех пор пил нормальный чай, а у меня появилась надежда, что англичане не навеки обречены на паршивую гастрономию. По его словам, ирландцы заваривают еще крепче и добавляют еще больше молока. Как-то мне попалась ирландская поваренная книга – толщиной три миллиметра.

Я предвидела неловкость, потому как пришло время рассказать о хостес-клубе. Я знала, что мы вот-вот станем любовниками, и боялась его оттолкнуть, но было поздно менять тему – я ведь уже не раз обмолвилась.

Полная изъянов и запинок, по лестнице спускалась мелодия из «Охотника на оленей», которую разучивал Верхний Боб Дилан. ВБД осваивал вариант для акустической гитары, звучавший в фильме, – дескать, он выразительнее переложения для электрогитары, новейшего хита. Мы уже крепко сдружились. С ВБД я тоже часто разговаривала. Я так много болтала, что, казалось, никогда не замолчу. Может, это болезнь? Удивительно, как я еще не надоела людям. Когда-нибудь придется умолкнуть и начать жить, думала я. И еще беспрестанно думала о том, что хочу быть с Крисом, пусть и на правах любовницы. А что такого? Жену его я никогда не видела, но ревновать там явно было не к чему. Он называл ее «Огромная Булка» – зло, но смешно. Пускай бы все время, что полагается любовнице, было мое. Я хотела, чтобы он был рядом, вот и все. Он слушал мои истории, а мне хотелось обнять его и поцеловать в шею. Но я сдерживалась. Наверное, зря.

– Что у нас дальше? – спросил Крис, хотя прекрасно знал что.

– Хостес-клуб «Кискин рай у Бергонци», – ответила я.

– Так назывался бордель?

Я обиделась:

– Не бордель, а хостес-клуб.