Хелен Бьянчин - Огненный вихрь

– Только посмейте ко мне прикоснуться!

Он был уже так близко, что она ощущала тепло его тела и тонкий запах лосьона после бритья.

– Посмею, Лизетта, – заверил ее Джейк, и в глазах его появился блеск обсидиана. – Но мое прикосновение будет таким легким, нежным, что вы не почувствуете боли. – Он медленно наклонял к ней голову. – А возможно, впоследствии вы даже будете просить, чтобы я сделал вам больно.

Она открыла рот, собираясь то ли требовать, то ли умолять оставить ее в покое. Но так и не издала ни звука, потому что пальцы его уже гладили ее щеки и подбирались к губам.

Медленно и очень осторожно он очертил мягкий изгиб нижней губы, чуть улыбнулся, ощутив ее трепет; глаза его вспыхнули, когда Лизетта высунула кончик языка, видимо в бессознательном стремлении облизнуть губу. Он с такой чувственной жаждой приник к ее рту, что Лизетта едва удержалась от сладострастного стона.

Джейк был опытным соблазнителем: он умело вел свою атаку, покоряя один за другим все воздвигнутые ею бастионы. Он завладел всеми ее чувствами, заставил сгорать от ненасытного желания. Под покровом его нежности таилось обещание такого острого, всепоглощающего эротического наслаждения, которое могло оставить после себя только голое пепелище – и ничего больше.

Она сопротивлялась из последних сил; ей вдруг стало холодно, и она вся задрожала. Слезы затуманили зрение и медленно покатились по щекам.

Это было преднамеренное насилие, пародия на любовь, стремление на всю жизнь преподать ей урок. Она была слишком горда, чтобы взывать к милости своего палача, и поэтому покорно стояла в его стальных объятиях, позволяя ему расправиться с остатками ее независимости, растоптать всю ее душу.

Наверное, я уже умерла, тупо сказала себе Лизетта, когда наконец он поднял голову, а она заслонилась густыми ресницами от его бесцеремонного взгляда. В состоянии какого-то транса Лизетта пошатнулась и тихо вскрикнула, когда он подхватил ее на руки и прижал к груди.

Путь до спальни показался ей бесконечно долгим. Лизетта только молча взглянула на него, когда он опустил ее на кровать, а сам склонился над ней.

С невероятной осторожностью он снял повязку, расстегнул молнию на куртке и аккуратно высвободил руки одну за другой.

Лизетта скрестила руки на груди, но он, продолжая гипнотизировать ее взглядом, развел их в стороны. Синяки на теле все еще выступали яркими пятнами.

Джейк нежно погладил одну из ее грудок, и пальцы его намеренно задержались на розовом ореоле соска; то же самое он проделал с другой грудью. Заливаясь краской, она прошептала:

– Нет! – и тут же закрыла глаза, чтобы не видеть его самодовольной усмешки.

Руки Джейка скользнули на ее талию. Она в страхе уставилась на него потемневшими глазами, видя, как он стаскивает с нее спортивные брюки и небрежно бросает их на пол.

Но этого ему, видно, показалось мало, он пальцем прочертил контуры ее бикини, не давая ей отодвинуться.

– Ну пожалуйста, не надо! – теперь уже молила она, чувствуя, как его пальцы гладят шелковистый треугольник между ее бедер. – Джейк!

Рука медленно поднялась от впадинки ее пупка к шее, он явно наслаждался бархатной нежностью ее кожи.

– Скажите спасибо вашим синякам. – Голос Джейка был тягучим и томным, а прищуренные глаза пронизывали ее насквозь. – Если б не они, я бы провел вас через Все круги ада, прежде чем дать вам вкусить прелести рая.

Он двумя пальцами взял ее за подбородок, а третьим раскрыл трепещущие губы.

Она ощущала, как бешено бьется пульс гдето возле шеи. Он убрал руку, и Лизетта наверняка бы рухнула наземь, если б не лежала на кровати.

Еще секунда – и Джейк натянул на нее ночную рубашку.

– А теперь спите. Если можете.

Она в оцепенении уставилась в потолок и долго не могла шевельнуться после того, как он вышел из спальни.

В течение нескольких дней Лизетта смиренно выполняла все его требования. Она вела себя как послушная, дисциплинированная пациентка, боясь одним неосторожным словом или движением навлечь на себя гнев этого тирана, и сама себе удивлялась.

Полиция все-таки выследила и поймала ее обидчиков; в ходе расследования выяснилось, что ни один из этих пятерых юнцов ранее не привлекался, а цветы были свидетельством искреннего раскаяния. Лизетта забрала свое заявление, предоставив родителям разбираться с неразумными чадами.

В пятницу она прошла медицинский осмотр, и врачи, удовлетворенные ее состоянием, разрешили ей с понедельника приступить к работе. Джейк, хотя и являлся каждый вечер к ней на ужин, в остальном вел себя как преданный и заботливый друг.

Однако за его добродушной улыбкой чувствовалась настороженность, и Лизетта отдавала себе отчет, что он просто выжидает время.

Луиза, возвратившись домой, ужасно расстроилась, когда узнала о случившемся, и то корила дочь, что та оставила ее в неведении, то рассыпалась в благодарностях перед Джейком. Лизетта же старалась поскорее выбросить из головы этот неприятный инцидент.

Работа сыграла в этом спасительную роль. К тому же Джейк беспрестанно мотался между Сиднеем, Золотым Берегом, Кэрнсом и Пертом. В его отсутствие она поддерживала связь с Хэнком Престоном, а на выходные уезжала к матери.

Как-то в среду ей позвонил Алекс и пригласил пойти с ним и его друзьями в театр.

– Дают «Отверженных», – сообщил он.

Лизетта с восторгом согласилась.

– Я заеду за тобой в половине седьмого, – добавил он. – Мы успеем где-нибудь перекусить. О'кей?

Лизетта, предвкушая приятный вечер, положила трубку.

Перед ее уходом раздался еще один телефонный звонок.

– Лизетта? – донесся с другого конца провода характерный акцент Джейка, и сердце ее испуганно екнуло.

– У вас что-нибудь срочное? А то я тороплюсь.

– В таком случае я вас не задерживаю. Развлекайтесь, та petite.

Такая фамильярность переполнила чашу ее терпения.

– Я не ваша petite! – отрезала она. – И не смейте говорить со мной таким развязным тоном!

– Что еще вменяется мне в вину?

Он нарочно выводит ее из себя.

– Почему бы вам не позвонить Мелани? Уж она-то не предъявит вам никаких претензий!

Он засмеялся и перешел на французский. Объяснялся он совершенно свободно и, поскольку иностранный язык был гарантией против подслушивания, в самых неприкрытых выражениях изложил, что он думает по поводу вспышек ее гнева и как намерен с ними справиться. Лизетта залилась румянцем.

– Вы… – Она с удовольствием перешла на пулеметную французскую речь и как следует отбрила его. После чего швырнула трубку.

Ей бы радоваться, оттого что последнее слово осталось не за ним, но она с тоской сознавала, что одержать одну маленькую победу еще не значит выиграть войну.