Барбара Вуд - Колыбельная для двоих

— И ты вспомнила этот сон в церкви, так?

— Да, когда я просила Бога помочь мне. Внезапно этот сон всплыл в моей памяти, словно сам Господь Бог вложил мне его в голову.

— И ты думаешь, что Господь услышал твою молитву и ответил тебе на твой вопрос, послав воспоминания о сне?

— Да, но не только о сне, доктор Вэйд. Я хочу сказать, что простой, пусть и сексуальный, сон не привлек бы моего внимания. Этот сон был очень необычным. В нем присутствовало некоторое физическое ощущение, чего я никогда не испытывала раньше. Именно это ощущение, доктор Вэйд, я и вспомнила в церкви.

Его лоб пробороздили глубокие морщины.

— Физическое ощущение?

— Это было самое потрясающее ощущение, которое я когда-либо испытывала в своей жизни, и очень сильное, потому что оно меня разбудило. Когда я проснулась, я поняла, что с моим телом что-то произошло, потому что, ну… — ее голос дрогнул, — я почувствовала, что со мной что-то происходило там, ну, вы понимаете, внизу.

Он пару секунд смотрел на нее.

— Мария, ты не знаешь, что это было?

— У меня было ощущение, что святой Себастьян «навещал» меня.

Джонас часто заморгал глазами.

— Святой Себастьян «навещал» тебя?

— Понимаете, сон приснился мне в правильное время, во второй половине апреля, как вы и сказали. И если архангел Гавриил мог «навестить» другую Марию, то почему святой Себастьян не мог «навестить» меня?

Джонас Вэйд тупо уставился на Марию, пару секунд ни его лицо, ни глаза ничего не выражали. Когда слова девушки проникли ему в сознание и их смысл дошел до него, он медленно откинулся на спинку кресла.

— Боже мой… — прошептал он.

Откуда-то издалека до него долетал ее голос.

— Вы сказали, что зачатие произошло где-то в первой половине апреля, возможно, в конце второй недели, — лицо Марии, казалось, светилось изнутри, голубые глаза горели живым огнем.

Джонас похолодел.

— Мария, — серьезным тоном сказал он, — ты хочешь сказать, что этот святой пришел к тебе во сне и сделал тебе ребенка?

— Именно это и произошло, доктор Вэйд. Сам Господь помог мне это понять.

Он резко наклонился вперед, оперевшись на стол сцепленными в замок руками.

Джонас почувствовал, как все внутри него сжалось, и пожалел о том, что не рассказал ей о результатах своего исследования раньше.

— Мария, то ощущение, которое ты испытала в конце своего сна, было не чем иным, как естественной физиологической реакцией твоего организма — у тебя был оргазм.

Ее щеки мгновенно вспыхнули огнем.

— У женщин этого не бывает!

Его брови взметнулись вверх.

— Ты ошибаешься. Еще как бывает. Женщины испытывают оргазм, и нередко это происходит во сне. Мария, ты принимаешь естественный рефлекс человеческого тела за божественное откровение, но это не так.

Улыбка внезапно исчезла с лица Марии, взгляд стал жестким.

— Доктор Вэйд, Господь не напомнил бы мне о такой постыдной вещи, как эта, тем более в стенах церкви. Я знаю, к чему был мой сон, Бог поведал мне.

Джонас Вэйд смотрел на нее беспомощно и изумленно. Он не был готов к такому повороту событий, все слова, которые он приготовился ей сказать, вдруг вылетели из головы. Он должен был сказать ей обо всем раньше, до того, как до нее добралась церковь; он мог бы оградить ее от этого заблуждения. Мария отчаянно искала объяснения, и поскольку он, врач, ничего ей не предложил, она ухватилась за это.

— Мария, ты говоришь о религиозном чуде. Ты сравниваешь себя с Девой Марией, матерью Иисуса.

— Потому что это правда. Если это могло случиться с ней, почему это не может случиться со мной? — Голос семнадцатилетней девушки был абсолютно спокойным. — Никто ей не верил, пока не родился ребенок. Если миллионы людей верят в то, что это могло произойти с одной девушкой, почему никто не верит, что это может произойти с другой?

— Мария, ты кому-нибудь еще говорила об этом? Отцу Криспину?

— Нет, никому, даже родителям. Я хотела обсудить это сначала с вами, потому что думала, что вы меня поймете. Вы, доктор Вэйд, не смогли ответить на мой вопрос, поэтому я обратилась к Господу, и он дал мне ответ.

— Мария, ты сама дала себе этот ответ. Я точно знаю, почему ты забеременела. Я провел некоторое исследование. Такое бывает крайне редко, но все же бывает…

— Доктор Вэйд, — в ее голосе зазвучали металлические нотки, взгляд стал ледяным, — отец Криспин сказал мне, что я живу со смертным грехом на душе. Он сказал мне, что я совершила богохульство, приняв Святое причастие. Что ж, теперь я знаю, что он был не прав. Я чиста, доктор Вэйд. Господь послал мне святого Себастьяна и вложил этого ребенка в мое чрево. Так же как Гавриил пришел к Марии. Я не совершала греха, и ничего страшного, с точки зрения науки, ни со мной, ни с моим ребенком не происходит.

— Мария, пожалуйста, выслушай меня. — Джонас с волнением смотрел на девушку, не зная, как начать, боясь, что она сбежит от него, что он потеряет ее. — Мария, я изучал твой случай и сделал тревожные открытия. — Он потянулся к портфелю.

— Я думаю, доктор Вэйд, ваши услуги мне больше не нужны, — холодно произнесла она, вставая, — отныне обо мне будет заботиться святой Себастьян.

Джонас Вэйд беспомощно смотрел, как она уходит, не в силах даже встать с кресла. Спустя некоторое время, когда оцепенение прошло, он наконец пошевелился и вынул из кипы медицинских карт, лежавших на столе, карту с надписью МАК-ФАРЛЕНД. Открыв первую страницу, на которой содержалась информация о личных данных пациента, Джонас Вэйд нашел телефон церкви Святого Себастьяна.

— Мама? — Мария просунула голову в дверь. В кухне было прохладно и темно.

Она вошла в столовую, выглянула на залитый солнцем патио, прошла через гостиную.

— Мама? Есть кто-нибудь дома?

Услышав какие-то звуки в кабинете, она заглянула туда. Телевизор работал, но никто его не смотрел. Мария подошла к телеприемнику и выключила его, погасив изображение пикетного транспаранта с надписью «Марлон Брандо — любитель черномазых».

В доме было тихо и спокойно. Она решила проверить спальни. Дверь комнаты Эми была открыта. Мария остановилась и улыбнулась сестре.

— Привет, где все?

Эми сидела на кровати, прислонившись спиной к стене, поджав колени к груди, и смотрела на противоположную стену. Она даже не взглянула на вошедшую в комнату сестру.

— Эми? Что случилось?

Двенадцатилетняя девочка пожала плечами.

Мария села на покрашенный белой краской стул.

— Эми, ты в порядке?

— Ага…

— А где мама?

Эми пожала плечами.

— Все еще ходит по магазинам с Ширли Томас?

— Наверное.

Мария внимательно посмотрела на лицо сестры: уголки ее рта были опущены.

— Как фильм?

— Нормально.

— Что вы смотрели?

Эми, запустив руку в волосы, начала накручивать прядь волос на палец, словно хотела сделать завиток.