Кристин Волкер - Учебный брак

— Ты отвратителен.

Он отбросил мой палец.

— Просто дай свечи. Где здесь бумага? И маркер или что-то еще?

Я указала на ящик со всякими мелочами, но не спускала с Тодда глаз.

— Там.

Я смотрела на него с негодованием, пока шла в столовую, чтобы поискать в комоде свечи. Всё, что я смогла найти, — это клюквенный и клубничный ароматизаторы.

— Душевный дом.

Никаких материалов для вуду. Ну ладно. Мы — не жрецы вуду. И даже не ведьмы или колдуны. Или кто-то еще. Тодд нашел лист бумаги и черный маркер и нарисовал большой круг с пентаграммой внутри него.

Сэм забежала в кухню.

— Вот.

Она вручила браслет Тодду. Серебряная цепочка с болтающимися фиолетовыми камешками.

— Симпатичный, — сказала я.

— Ну, я не собираюсь его оставлять. Давайте наложим проклятье на браслет, и затем я верну его Джинни, и она получит двойную порцию зла.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — сказал Тодд.

Я зажгла свечу, и Сэм выключила свет. Мы сели на пол вокруг пентаграммы. Я поставила свечу в центр звезды. Понятия не имею, что я должна делать, но выглядело достаточно жутко. Тодд протянул браслет.

— Возьмите его все, — сказал он.

Мы подняли его над пламенем.

— Теперь склоните головы. — Затем он дал волю явной нелепости. — Внимание, духи параллельного мира! Мы взываем к вам в это трудное время. Юной Саманте был нанесен вред владельцем этой мирской вещи.

Мы подняли браслет выше. Сэм вмешалась.

— Эй, боги дружбы и лояльности.

— Да, боги! — выкрикнул Тодд. — Мы смиренно просим вас покарать вашей разрушительной силой, как там ее зовут?

— Джинни Геновэзе, — прошептала я сквозь сжатые зубы.

— Джинни Геновэзе! И заставьте ее встать на колени!

— Накажите её! Накажите её хорошенько! — закричала Сэм.

Мы протянули руки так высоко, как могли. Тодд начал опускать браслет, и мы с Сэм последовали за ним. Я решила подключиться:

— Раскрой свою силу, о великий, — сказала я, — принеси Джинни Геновэзе боль, которую она принесла нашей сестре Саманте, используя этот браслет как вместилище проклятья и всего твоего гнева. Доставь его Джинни, когда мы вручим ей эту безделушку.

— Никакого милосердия! — закричала Сэм.

Тодд сказал:

— Силами всего хорошего, справедливого и правдивого, мы заявляем, что этот браслет и его владелица Джинни Геновэзе прокляты навечно.

— Или пока мы не позволим ей освободиться от проклятия, — добавила Сэм.

Мы положили браслет на пентаграмму и все вместе задули свечу.

— Дело сделано, — сказала я.

— Как ты думаешь, что с ней случится? — спросила Сэм.

Я захихикала и потерла ладонями друг об друга.

— Время покажет.

Зазвенел таймер мини-печки. Пицца готова. Сэм вздохнула и улыбнулась.

— Пойдемте смотреть фильм.

Но на середине фильма мы услышали звук открывающейся входной двери. Миссис Пиклер убежала вверх по лестнице. Вскоре после этого вошел мистер Пиклер, отсчитывая купюры из бумажника.

— Прости, Фиона. О, привет. Тодд, правильно? — Тодд встал и пожал ему руку. — Джейк Пиклер. Послушайте, у мамы Сэм мигрень. Вы больше не понадобитесь сегодня вечером.

Он держал деньги вне моей досягаемости, поэтому я встала, чтобы получить их. Небольшой намек, чтобы не забываться.

— Здесь немного больше — за причиненные неудобства.

— Но, папа, мы смотрим фильм, — заскулила Сэм.

— Не сегодня, Сэм. Иди в кровать.

— Но…

— Сэм, — рявкнул он. — В кровать.

Сэм потащилась к лестнице. Я последовала за ней, двигаясь к двери.

— Пока, Сестричка Ведьма, — прошептала я, когда она обернулась к нам и наступила на первую ступеньку. Но, казалось, это не приободрило ее.

— Увидимся, — пробормотала она и побрела вверх. — Пока, Тодд.

— Увидимся, Выскочка, — ответил Тодд, когда мы выходили наружу. Как только входная дверь закрылась, он протянул свою открытую руку. — Давай деньги, Принцесса.

— Что? Нет! Почему они должны быть у тебя?

— Потому что мужчина зарабатывает деньги, вот почему.

— Ха! Фигушки, — сказала я на пути к своему велосипеду. — Я буду единственной работающей. Всё-таки это моя настоящая работа.

Тодд последовал за мной.

— Настоящая работа, возможно. Но теоретически, я — кормилец.

Теоретически, ты толстый и ленивый, и целыми днями сидишь дома и смотришь телевизор, становясь всё толще и ленивей.

Я резко обернулась.

— Теоретически ты — тупоголовый неандерталец. Ой, прости, я сказала теоретически? Имею в виду, это на самом деле так.

На что он сказал с преувеличенным деревенским акцентом:

— Эй, женщина… или кто ты там… в моей семье я зарабатываю деньги.

Я зевнула.

— Ты несерьезно, это шовинизм?

— Хм… — сказал он нормальным голосом и резко потер подбородок. — Может быть, не в реальной жизни. — И снова с акцентом: — Но как твой фальшивый муж… да, думаю, я шовинист.

Я осмотрела его сверху вниз.

— Мне нужно позвонить в Книгу Рекордов Гиннеса или в Анатомию Грей или еще куда-нибудь, потому что я стою здесь и смотрю за одного из крупнейших придурков, известных человечеству.

Он щелкнул пальцами и снова протянул руку.

— Просто отдай мне деньги, дорогая.

Дорогая? Он действительно только что назвал меня дорогая? Я собиралась наехать на него снова, когда поняла что пытаюсь наподдать по заднице крысе или кому-то в этом роде. Я не получу деньги в фальшивом браке, и ненавидела это в настоящей жизни. Пусть бедный ублюдок имеет их.

— Отлично. — Я хлопнула деньгами по его руке. А это тяжело. — Но будет лучше, если в среду ты отдашь их консультанту.

Тодд пересчитал бумажки.

— 150 по 25… черт, у нас уже есть $3,750.

— Просто скажи мне, что ты только что сделала в своей голове?

— Что? Все просто. Разделила 150 на четыре, затем умножила на 100 и получила 3,750. Тупица.

Тодд рассмеялся.

— Бедная Аманда. Они с Гейбом вытащили 50. Им повезет, если они заработают за месяц столько, сколько мы сегодня.

— О, какая жалость, — сказала я и схватилась за руль, убирая подножку. — Думаю, встречаться с ней значит бродить по бедному району, да?

Тодд положил деньги в карман.

— Мне следует сказать об этом Гейбу?

Я застыла с одной ногой на педали. Святое дерьмо. Он все слышал. Чувствую, как кровь приливает к шее и лицу. Я попыталась легко рассмеяться, но вышло так похоже на свист пулемета.

— Что? Почему? Меня не волнует.

Тодд постучал кончиками пальцев друг об друга.

— О, разве?

— Да, — настаивала я слишком сильно.

— Отлично. — Тодд подмигнул. — Без разницы, что ты сказала. Я сваливаю отсюда. Увидимся, Принцесса Мокрые Штанишки.

Он зашагал вниз по подъездной дорожке.

Когда я стояла там на одной ноге, все мое тело гудело, будто кто-то вынул все мои внутренности и заменил их роем пчел. Я не могла двигаться. Не могла даже ответить на обзывание. Не то чтобы это имело значение. Потому что одно было правдой: быть названной Принцессой Мокрые Штанишки — ничто по сравнению с тем, что Тодд Хардинг знает о Гейбе.