Кристин Хармель - Забвение пахнет корицей

– Это невозможно, немыслимо, я считаю. – Ален сердито сдвигает брови. – Если этот ребенок был от Жакоба, я представить не могу, что бы могло заставить ее с ним разлучиться.

Посмотрев на меня сбоку, он добавляет.

– А ты абсолютно уверена, что это дитя не может быть твоей матерью?

Я мотаю головой.

– Года два назад, когда мама скончалась, я оформляла документы на наследство. Помню, как я держала в руках ее свидетельство о рождении. Там ясно сказано: 1944 год. К тому же мама была довольно похожа на моего дедушку.

Ален сокрушенно вздыхает.

– Тогда, видимо, ребенок не выжил.

Я снова отворачиваюсь. Уж очень все это печально.

– Но трудно поверить, что она снова забеременела, так скоро, почти сразу… – вырывается у меня. Головоломка не складывается, в этой части явно не хватает какого-то фрагмента.

– Да нет, ничего необычного, – мягко произносит Ален. Снова вздохнув, он смотрит в окно. – Посла войны многие, пережившие Холокост, женились, выходили замуж и старались поскорее завести детей – даже истощенные и не имевшие ни гроша в кармане. Слова Алена удивляют меня.

– Но зачем?

– Когда кругом смерть, хочется, чтобы снова была жизнь, – просто объясняет он. – Опять иметь семью, родных, ведь они потеряли всех, кого любили. Когда Роза познакомилась с твоим дедушкой, она наверняка была уверена, что мы все, включая Жакоба, погибли. А уж если она и ребенка потеряла, то должна была чувствовать себя очень, очень одинокой. Может быть, ей хотелось создать семью, чтобы вновь обрести место в мире.

Проходит целая вечность, пока мы получаем багаж, проходим таможню, разыскиваем на стоянке мою машину. И вот мы уже на пути на Кейп-Код. Успеваем выскочить из Бостона перед самым часом пик, так что на трассе номер 3 я выжимаю из своей старушки все, что могу, и лавирую среди других автомобилей со скоростью на 20 миль в час выше допустимой.

По пути названиваю Анни, и она наконец отвечает. Слабым от усталости голоском она сообщает, что сейчас находится в больнице и что изменений в состоянии Мами пока нет.

– Папа с тобой?

– Нет, – отвечает она, не раздумывая.

У меня начинает стучать в висках, как при подскочившем давлении.

– Где же он?

– Не знаю. Наверное, на работе.

– Ты просила, чтобы он поехал с тобой в больницу? Анни колеблется.

– Он вообще-то заезжал. Но почти сразу уехал, у него там важная работа.

Я слушаю дочь, а у самой болит сердце. Я ведь немногого хочу: только уберечь, защитить свою девочку, но, похоже, рассчитывать при этом на ее второго родителя не приходится.

– Ты прости меня, детка, – бормочу я. – Я так тебе сочувствую. Наверное, папа действительно очень занят. И все равно он не должен был бросать тебя одну.

– Да все нормально, – слышу я голос Анни. – Мы же тут с Гэвином.

Сердце заходится.

– Опять?

– Ага. Он просто позвонил проверить, как я тут, все ли нормально. А я и сказала, что папа уехал. Я Гэвина не просила, это он сам.

– Ой, – только и говорю я.

– Хочешь с ним поговорить?

Я уже собираюсь сказать «да», но соображаю, что мы через час до них доберемся.

– Просто передай ему от меня привет. И спасибо. Мы скоро будем.

Анни явно обдумывает услышанное.

– Кто это «мы»? У тебя что, типа, бойфренд завелся или еще что-то такое?

Я невольно хихикаю.

– Да нет, – бросаю взгляд на Алена, который рассматривает проносящийся за окном Пемброк. – Но у меня для тебя настоящий сюрприз.

Через час мы уже в Хайаннисе, входим в раздвижные двери больницы Кейп-Кода и несемся по вестибюлю. Дежурная на входе отправляет нас на третий этаж. Там в коридоре я вижу Анни, она сидит, понурившись. Рядом с ней Гэвин рассеянно перелистывает журнал. Они одновременно поднимают головы, глядя в нашу сторону.

– Мамуля! – В это мгновение Анни явно забывает, что стала слишком взрослой и крутой для проявления восторгов. Вскочив со стула, она бросается мне на шею. Гэвин, чуть приподняв руку, машет мне и криво ухмыляется. Я одними губами выговариваю «спасибо» , глядя на него поверх головки Анни.

Наконец Анни выпускает меня из объятий и только сейчас замечает Алена. Тот неподвижно застыл рядом со мной, словно прирос к месту, и разглядывает ее.

– Здрасте, – здоровается Анни и тянет вперед ладошку. – Я Анни. А вы кто?

Ален торжественно пожимает протянутую руку, несколько раз открывает рот и закрывает, не произнося ни звука. Я поглаживаю его по спине, улыбаюсь своей дочурке и ласково говорю:

– Познакомься, Анни, это брат Мами. Получается, он твой двоюродный прадедушка.

Анни таращит на меня круглые глаза.

– Брат Мами?

И снова разворачивается к Алену.

– Вы правда брат Мами?

Ален кивает, и к нему наконец возвращается дар речи.

– Твое лицо кажется мне таким знакомым, дорогая. Анни озадаченно смотрит на меня, потом на Алена.

– Я что, типа, похожа на Мами, когда ей было столько, сколько мне?

Ален задумчиво покачивает головой.

– Возможно, немного. Но ты напоминаешь мне не ее.

– Тогда, наверное, кого-то, кого звали Леона? – выдвигает предположение заинтригованная Анни. – А то Мами меня все время так зовет.

– Не припомню, – слегка хмурится Ален, – чтобы я когда-нибудь был знаком с Леоной.

Разочарованная Анни сникает, а я замечаю, что Гэвин тоже подошел к нам и стоит в паре шагов от моей дочери. На какую-то долю секунды я испытываю сильнейшее желание обнять его, но сдерживаюсь и просто знакомлю его с Аленом.

– Гэвин, – говорю я, – это мой дядя. Брат моей бабушки. Ален, это Гэвин. – И после секундной паузы, соображая, как его представить, добавляю: – Мой друг.

Брови у Гэвина ползут вверх. Он делает шаг вперед и пожимает руку Алену.

– Поверить не могу, что Хоуп удалось вас разыскать. Ален косится на меня, потом переводит взгляд на Гэвина.

– Могу предположить, что от вас, молодой человек, она получала и помощь, и поддержку.

Гэвин отводит глаза и пожимает плечами.

– Нет, сэр. Она все сделала сама. Я только немного рассказал ей о холокосте, что сам знал.

– Не преуменьшайте важности того, что вы сделали, – возражает Ален. – Вы помогли семье воссоединиться.

Поморгав, он снова обращается к Гэвину.

– Не можем ли мы увидеть ее сейчас? Мою сестру? Гэвин колеблется.

– Формально часы посещений уже закончилось. Но я тут успел познакомиться кое с кем из сестричек. Посмотрим, что можно сделать.

Я наблюдаю, как Гэвин подходит к симпатичной белокурой медсестре лет двадцати с небольшим. Та хохочет и крутит локон, разговаривая с ним. К собственному недоумению, я вдруг ощущаю нечто подозрительно похожее на ревность. Отвернувшись, чтобы не смотреть на них, я беру за руку Алена.

– Как вы? Наверное, ужасно устали.

– Мне бы только посмотреть на Розу.