Наталия Гуревич - Осенний Донжуан

- За меня сейчас две компании дерутся, - говорил Нелюбов. – Вот не знаю, идти арт-директором в ночной клуб или коммерческим в торговое представительство…

- Нууу, это мелко. Соглашайся только на позицию генерального. Я слышал, на складе вторсырья освободилась вакансия генерального приемщика стеклотары. Думаю, ты справишься – с твоим-то опытом.

При том, что Нелюбов вышел на тропу, ведущую к финансовой независимости, чуть ли не последним, опыт у него за несколько лет и в самом деле накопился богатый - от уличного торговца картошкой до руководителя филиала столичного модельного агентства. Дольше полугода он нигде не задерживался – уже в первый месяц приходило понимание, что кругом одни идиоты, второй месяц неопровержимо это доказывал, а последующие (два, три, четыре) формировали сознание о невозможности работать в таком окружении. Иногда все три этапа успевали обернуться и в две недели.

К моменту очередного трудо-разочарования, как правило, появлялся новый знакомый-фаворит, о котором Нелюбов был самого высокого мнения (вот он – не то, что они!) и который считал Нелюбова единственным человеком, способным поднять его бизнес на небывалую высоту. Причем всеми, кроме Нелюбова, было замечено, что лишь бизнесы, особенно нуждающиеся в подъеме, раскрывали Нелюбову свои объятия. Стабильные предприятия относились к нему как-то прохладнее. Только однажды он прибился к брегу действительно солидной фирмы (очень даже международной), но уже через месяц они расстались, и кто кого бросил – осталось загадкой. Равно как осталась загадкой для общества и сумма казенных денег, нечаянно позаимствованная там Нелюбовым. Сумму солидной фирме вернул его новый наниматель, который, конечно же, не преминул появиться.

Все похождения Нелюбова быстро становились известны – во-первых, потому что он сам был нежаден и охотно о них рассказывал любому, кто подвернулся, а во-вторых, те, кому он о них рассказывал, тоже не жадничали и удовлетворенно делились с другими.

Для Павла эти истории служили доказательством несовместимости Нелюбова с добропорядочным обществом, и он, когда только мог, намекал на необходимость избавить круг избранных от подобного персонажа.

К счастью для Нелюбова, Павел не был тем человеком, к которому хоть сколько-нибудь прислушивались – в обществе его дружно не любили. Даже Алена относилась к возлюбленному без особого почитания: она не считала его умным или же наделенным вообще каким-либо ценным достоинством, кроме одного – его чувства к ней.

За годы неудачных попыток обрести любящего мужчину в Алене развилась тоскливая уверенность в том, что такого мужчину природа для нее почему-то не создала. При том, что каждого любовника она окружала неподражаемой нежной заботой, и ее чувство постоянно находилось в состоянии прибоя, окатывая объект волнами любви, не только ответной реакции не возникало, но и вообще объект оставался брегом для ее волн чаще всего самое непродолжительное время.

И вот, когда Алена уже повесила над кроватью собственноручно нарисованный тушью плакат с цитатой из Жана Ростана, то ли биолога, то ли писателя: «Быть взрослым - значит быть одиноким», - на нее неожиданно свалился Павел. То есть как свалился – она подцепила его на вечеринке, где напилась, не будучи в силах трезво созерцать незамутненное счастье одного своего бывшего мужчины с другой.

Опрокинув последнюю, смертельную, стопку, Алена смелым взором обвела присутствующих мужчин и ей первый раз в жизни повезло. Обычно тот, к кому она обращалась сначала, более-менее грубо отправлял ее искать приключений в другом месте. А тут - Павел. Он не только не возразил против общества домогающейся пьяной женщины, он проводил эту женщину домой, дал ей секса, сколько она хотела (даже чуть больше), утром приготовил завтрак, смешно рассказал два-три анекдота, до вечера был нежен и легко возбудим… Ну и пусть это очередной секс-эпизод, пусть будет просто приятно, решила Алена и расслабилась. Расслабилась до такой степени, что когда Павел начал собираться уходить, она даже не приподнялась на кровати, пробормотав лишь: «Ты же сам выход найдешь, да?». На что он ответил, что перед тем, как начать искать выход, он хотел бы записать номер ее телефона - чтобы позвонить завтра же… И вообще, он бы даже не подумал искать выход, если бы не пара срочных дел дома. Алена мысленно пожала плечами (и даже хмыкнула про себя: знаем мы, как вы позвоните завтра, ну и черт бы с вами), назвала цифры и, радуясь своему спокойствию, приготовилась забыть об этом безмятежном дне.

Первый шок она испытала, когда на следующий день Павел действительно позвонил и рассказал, как ему хочется ее видеть, слышать и осязать. А дальше последовали удар за ударом. На третий день Павел заявил, что у него такого никогда не было, и он по этому поводу чувствует себя всемогущим (Алена отмечала, что по крайней мере в постели это еще как заметно). На пятый день он признался в любви и сделал предложение. На седьмой день повел знакомиться с мамой – с мамой Алену еще никогда не знакомили (с еврейской мамой подавно), и она во время знакомства находилась в предобморочном состоянии. Но обошлось, мама, хотя и поджала губы, но в общем одобрила – особенно после того, как выяснила место алениной работы и ее карьерные планы.

В лучах влюбленного взгляда, который постоянно был обращен на нее, Алена постепенно отогрелась и справилась с шоком. Она перестала экспериментировать с диетами, сложила всю декоративную косметику в самую паршивую косметичку и экстремально сократила количество визитов в салон красоты. На замечания подруг отвечала: «А мне теперь не надо себя любить, меня Паша за троих любит».

А Павел вился вокруг нее весенним колибри, возбуждая в окружающих недоверие: невозможно, в самом деле, чтобы взрослый мужик (все-таки тридцать годиков) до такой степени был влюбленным зайцем – если не рядом, каждые полчаса звонки («лапа, солнышко, котенок!»), если рядом, ручку не отпускаем, глаз не сводим и вот эти вот «чмок-чмок-чмок» постоянные… Но время все лечит и любое недоверие притупляет: через полгода отношения Алены и Павла уложились в умах общественности аксиоматической моделью. Уложились – но и только. Ни у общества к Павлу, ни у Павла к обществу теплых чувств нисколько не возникло.

- Аленчик, я тебя исключительно люблю, но какой же зануда твой Павел, - торопливо говорила Чуча. - Сделай одолжение, не приводи его с собой в субботу, довольно того, что он портит твои вечеринки…

- Алена! Где ты так специально подбирала всех этих уродцев?! – заламывал руки Павел. – Это же собрание наглых шлюх, грязных выпивох и безответственных раздолбаев! Вот, смотри, твой замечательный Левушка прожег занавеску… А что устроили в ванной Нелюбов с Чучей – ты видела??? Нет, ты сходи, сходи посмотри!