Карина Хейл - Игра (ЛП)

— Все нормально. Я не должна было ожидать чего-то другого. Я девочка из отдела объявлений. Это моя работа. Ею и останется.

Он шагает ближе, его лицо вдруг оказывается совсем рядом, и он прищуривается, глядя на меня.

— Но я могу сказать, — говорит он, — что ты этому не очень рада. Так ведь?

Минуту мы смотрим друг на друга, и я не знаю, что происходит, но не думаю, что когда-либо чувствовала такую…поддержку за всю свою жизнь.

Я моргаю, и он отступает.

— Так и есть, — говорит он, наконец, отводя взгляд. — Мы сами решаем что нам делать.

Мой рот кривится в усмешке.

— Ты говоришь как моя мама.

— Тогда у тебя очень мудрая мама, — говорит он, кажется успокоившись. Его глаза оживляются.

— Хочешь тако?

Я обхожу его.

— Да, пожалуйста.

Мы идем вперед и присоединяемся к банде, которая все еще стоит в очереди за едой. Лаклан и Линден приветствуют друг друга быстрым объятием и похлопыванием по спине, в то время как Стеф отводит меня сторону.

— О чем вы разговаривали? — взволнованно шепчет она.

— Просто о статье, — говорю ей, наблюдая за Лакланом. — А что?

Она дергает меня за руку и улыбается.

— Потому что он был абсолютно поглощен тобой. Я думала, он собирается тебя поцеловать.

Я смотрю на нее.

— Снова? Нам сколько лет?

— В точку, — говорит она, откидываясь назад, скрещивая руки и посылая мне «даже не думай» взгляд. — Кэрри и Саманта могут хихикать над мужчинами в Сексе в большом городе, а мы нет? Мы того же возраста. Те же проблемы.

— И я до сих пор Саманта, — со вздохом говорю я, вспоминая как несколько лет назад Стеф, Никола и я напились и несколько дней смотрели шоу. Вымышленные или нет, мы стремились быть похожими на этих девушек. Милые, веселые, беззаботные и живущие в большом городе. Одинокая жизнь всегда кажется веселей когда кто-то живет так же.

После того, как Лаклан покупает мне тако, и я изящно воздерживаюсь от любых розовых тако или рыбных тако, мы направляемся к главной сцене, где находится VIP зона.

Такое впечатление, что под этими белыми тентами другой мир. Не только удобные сиденья и целый ряд барменов, смешивающих любые напитки, какие вы бы только не захотели (не бесплатно, конечно), но вам приходиться постоянно оглядывается в надежде заметить знаменитость.

Конечно, большинство людей здесь пускают пыль в глаза, или здесь те, кому просто подарили билеты, так что надежды увидеть кого-то вроде Сэма Смита и Элтона Джона улетучиваются. Мы берем больше напитков – Лаклан выбирает бутылку воды – и идем к трибунам позади тента, которые выходят на поле и главную сцену. С этой точки обзора у нас отличный вид на выступающую группу, и каких-то хипстеров, которые машут в воздухе руками со светящимися палочками.

Я в конце, сижу рядом с Лакланом, и с моей стороны это не случайность. Я игриво пинаю его ногой, и когда он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, я на минуту ошеломлена тем, насколько его лицо близко к моему. Его красивое, великолепное лицо. Это заставляет мою кровь кипеть.

Я улыбаюсь, прежде чем могу заговорить, стараясь не смотреть на его губы.

— Так ты сказал, что ты меломан, — говорю я, мой рот осторожно двигается. — Какая музыка тебе нравится?

Его брови поднимаются, и я замечаю, что это часть причины, почему он выглядит настолько напряженным. Его зрачки, кажется, всегда чуть расширены, темные и огромные. Они придают интенсивности его взгляду.

— О, разную, — говорит он своим грубым голосом. От подобной близости я чувствую это своим сердцем. — Мне нравятся люди, вкладывающие души. Исполнители. Те, которые могут рассказать историю, даже если она не их собственная. — Он делает паузу и смотрит на толпу, проводя рукой по бороде. — Например, Том Уэйтс. Ник Кейв. Даже Джек Уайт. Классики тоже, старые добрые певцы с голосом, который бьет тебя прямо сюда. — Он бьет кулаком по груди. — Как насчет тебя?

— Я вроде как скучная, — говорю я.

Он хмурится.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я не такая уж большая поклонница рок музыки, попсы или чего-то подобного. Я просто люблю классику. Композиторов. Что-нибудь со струнными и пианино.

— Это не скучно, — говорит он, качая головой.

— Нет? Что ж, я точно не скажу тебе, что сейчас крутят по радио, — признаю я. — Но я знаю, какая музыка заставляет меня чувствовать.

Он наклоняется ближе ко мне, ставит локти на колени, в его руках бутылка воды. Его бедро касается моего.

— Ты знаешь кто такой Рюити Сакамото?

— Ой, да ладно, — говорю ему. — Моя мать японка. Конечно же, я знаю кто это. И даже если бы она ей не была, и она бы не играла саундтрек к фильму Последний император снова и снова пока я росла, я бы все же знала, кто он.

Он одобрительно кивает.

— Я пару лет назад видел его в Эдинбурге. В театре. Удивительное шоу.

— Кончай хвастаться, — дразню я.

Он подмигивает мне и улыбается, и мы возвращаемся к сцене.

Время летит? и фестиваль разрастается до эпических масштабов. Во время выступления Сэма Смита я чувствую опьянение от еще одного бокала вина, и ловлю себя на том, что покачиваюсь в стороны в такт музыке, касаясь плеча Лаклана. Он такой чертовки твердый, и он не отстраняется.

Уже стемнело, и тут на сцену выходит сэр Элтон Джон, открывая выступление с «Benny and the Jets». Толпа сходит с ума. Я схожу с ума. Невозможно не подпевать каждой песне, и такое чувство, что каждый вокруг тоже подпевает, обнимая друг друга, пьяные и счастливые, объединенные Элтоном.

Вероятно, вино придает мне храбрости, и когда начинается «Your Song», я наклоняюсь к Лаклану и кладу голову ему на плечо. На секунду он напрягается, и я слышу, как он втягивает воздух. Я молюсь, чтобы он не двигался, не отмахнулся от меня.

Затем он выдыхает и расслабляется. Чувствую, как его борода прикасается к моим волосам, когда он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. Я закрываю глаза, думая, что могу заснуть прямо здесь. С этой песней, с моей головой на его плече.

Это кажется таким правильным. Как ответ на вопрос, который я никогда не задавала.

Он чуть-чуть сдвигается и обнимает меня за талию, прижимая меня ближе.

Мое сердце стучит, все тело шипит как шампанское. Никогда еще такой простой жест не действовал на меня так сильно как этот. Ничего не могу поделать и улыбаюсь с неподдельной радостью, по-прежнему бормоча слова песни. Я не хочу ничего менять. Хочу, чтоб песня продолжалась вечно, а концерт никогда не заканчивался. Хочу остаться в этом самом месте до скончания веков, с его большой, сильной рукой вокруг меня, прижимающей меня к нему, будто защищая меня от всего остального мира.

И, по какой-то причине, время, похоже, остановилось. В темноте, с разноцветными огнями от сцены, с этой мелодией, этим мужчиной, время тянется. Какие бы у меня ни были заботы и хлопоты до этого, сейчас они ушли.