Эмма Скотт - Свет между нами

Свет приглушили, припозднившиеся слушатели заняли свои места, и под громкие аплодисменты герр Исаак Штекерт поднялся на подиум. Ко мне со спины подошла Сабина.

– Они не знают меня, – прошептала я.

Она положила ладони мне на плечи.

– Боль. Надежда. Пламя. Любовь. Пусть эти чувства наполнят твою игру сегодня, Шарлотта Конрой, и они запомнят тебя навсегда.

Герр Штекерт позвал меня жестом, и я вышла на сцену под вежливые сдержанные аплодисменты. Исаак поцеловал меня в щеку и шепнул:

– Ни пуха ни пера!

Я сдавленно фыркнула. Мне стало немного легче. Я заняла свое место, встав перед струнными инструментами, как та скрипачка, которую я видела в детстве по телевизору. Моя мечта воплощалась в жизнь, но этого не видели мои любимые люди.

Когда позади и вокруг меня зазвучали первые струнные, я решила, что сыграю для всех них, где бы они ни находились в этом мире, и даже если уже покинули его. Пусть любовь, которую я чувствую ко всем, кто есть в моей жизни и кого я потеряла, заполнит меня до краев и прольется из скрипки.

Выступление не запомнилось мне в подробностях. Оно от и до было фантастическим сном, внетелесным переживанием, состоявшим из чистых эмоций. Я играла музыку Моцарта в его родном городе, на инструменте, вобравшем в себя историю и время.

Когда все закончилось, аплодисменты больше не были ни сдержанными, ни вежливыми – они были оглушительными. Перед ними в зале воцарилось короткое мгновение тишины, во время которой я почти услышала, как каждый в зале перевел дыхание.

Я опустила скрипку, позволив себе искупаться в этих овациях, и смотрела на сияющие лица людей, ошеломленная тем, что я вызвала такую реакцию. Ко мне с букетом красных роз подошел капельдинер [44] Служащий при театре, который проверяет входные билеты, следит за порядком и т. п. . Он протянул их мне, и толпа снова взорвалась аплодисментами. Я повернулась к Сабине, думая, что цветы от нее, Исаака или кого-то из музыкантов, служащий указал в зал, и я поняла.

Он здесь.

Слушатели все еще хлопали, а я лихорадочно оглядывала толпу в поисках одного-единственного лица, которое жаждала видеть больше остальных… Сердце пропустило удар, из горла вырвался вздох.

Ной Лейк стоял в самом конце зала. В одной его руке была трость, а другую он держал у сердца, словно оно болело. Ной не надел очки, и даже через разделяющее нас расстояние я видела легкую, щемящую улыбку на его губах.

Он развернулся, в одиночестве прошел по проходу и вышел из зала.

– Ной! – закричала я. – Ной! – но аплодисменты только начали стихать. Руки занимали цветы. Я положила розы на пол и передала свою скрипку шокированному Исааку.

– Идите сюда, идите сюда! – отчаянно и совершенно неизящно махала я капельдинеру.

Он помог мне спуститься со сцены. Подхватив полы платья, я бросилась бежать по проходу мимо хлопающей толпы.

Достигнув почти пустого вестибюля, замотала головой, ища взглядом Ноя. Ни следа.

– Ной!

Я метнулась наружу, в темную и холодную ночь. Над городом нависала стоящая на холме крепость. Я оглядела улицы в обоих направлениях, вглядываясь в лица идущих мимо фонарей прохожих.

– Ной!

– Привет, детка.

Я резко развернулась. Он стоял, прислонившись к стене, уперев руки в трость, и выглядел просто убийственно в светло-сером костюме, жилете и сливовом галстуке. Уголки его губ тронула робкая улыбка.

– Я сейчас брошусь на тебя, – предупредила я.

– Боже, да, – отозвался он, и я кинулась в его объятия.

Я обнимала и целовала его, боясь, что если хоть на секунду перестану касаться, то он испарится облачком дыма. Ной страстно целовал меня в ответ, крепко прижимая к себе. Его ладони горячо скользили по моей спине, а губы покрывали поцелуями лицо, рот, щеки и веки, пока снова не вернулись к губам. Я ощущала свои собственные слезы, а может, это были его, и мы прекратили целоваться и просто обнимались, пока нас огибали покидающие концертный зал слушатели.

Мне хотелось немедленно потребовать от Ноя ответов, но я все еще была слишком потрясена реальностью его присутствия. Я льнула к нему, дышала им, слушала биение его громко стучащего сердца. Мое тело соскучилось по нему так же сильно, как душа, и хотя это было несколько непристойно, я увела Ноя в ближайший же отель, портье которого удивленно выгнул бровь на отсутствие багажа.

Мы не дошли до кровати, даже близко. Я едва успела закрыть дверь, как Ной пригвоздил меня к стене маленькой комнатки. Он дернул бархат платья вверх и овладел мною прямо там – жестко, быстро и сладостно грубо.

Когда волны экстаза перестали сотрясать наши тела, Ной мягко меня опустил. Его прикосновения стали трепетными и нежными, он словно извинялся ими за необузданность и лихорадочность первого раза. Однако наш плотский голод не был утолен, и мы надолго предались неспешным томным поцелуям и ласковым прикосновениям, медленно обнажая друг друга. Ной положил меня на кровать, и я снова с наслаждением приняла его. Я крепко прижимала его к себе, обхватив руками и ногами, покрывая поцелуями, не желая отпускать.

Мы лежали на подушках лицом к лицу, обнимая друг друга, и я перебирала пальцами его шелковистые волосы. На затылке ощущались неровные шрамы – свидетельство того, что он выжил. По этой причине я любила дотрагиваться до них.

Ной гладил мои руки и плечи, мои щеки и губы, мою грудь и шею, рассматривая меня посредством прикосновений.

– Ты сегодня была невероятна на сцене, – сказал он, лаская мою щеку. – Никогда в жизни не слышал ничего более потрясающего.

– Ты прилетел послушать меня? Давно ты в Зальцбурге?

– Я в Европе с июля.

Я вскинула голову.

– С июля? Это почти полтора месяца! Чем ты занимался?

– Слушал тебя, Шарлотта.

– Не понимаю. Ты следовал за нашим оркестром?

– Да.

– Один?

– Да. Я сказал, что должен стать достойным тебя. Мне нужно было стать самостоятельным, научиться жить слепым. Этим я и занимался.

– Но как?

Он устроился поудобнее на подушках.

– Люсьен организовал все перелеты и гостиницы, но весь путь я проделал самостоятельно: от города к городу, от гостиницы к гостинице, на автобусах и поездах. Я следовал за тобой, куда бы ни завел тебя тур.

Я разглядывала его лицо. Даже его голос изменился, стал более умиротворенным.

– Поверить не могу. Не представляю, насколько сложно тебе это далось. Иностранные города? Языковой барьер, другие обычаи и…