Ульяна Соболева - Краденое счастье

Анна оказалась миниатюрной брюнеткой с большими карими глазами и миловидной улыбкой. Когда увидела его в сопровождении Гонсалеса ее глаза округлились и рот приоткрылся в удивлении. Узнала.

— Здравствуйте, Анна. Мне сказали, что вы можете знать где, находится Татьяна.

— Тата? — глаза округлились еще больше.

— Да, Тата.

— Я…знаю, что она уехала по работе в другой город. Она мне с тех пор не звонила. Ни разу. А…нет. Вру. Звонила. Один раз. Как раз мне Гошеньку моего вернули… — она посмотрела на спящего малыша с такой болью, — я этот день никогда не забуду. Мой малыш вернулся ко мне…

— Вернулся? — переспросил Альварес. Куда мог уйти такой маленький ребёнок? Он же еще не ходит ему на вид месяцев семь.

— Да, вернулся. Его похитили. Требовали выкуп. И…у нас не было таких денег. Таня…она куда-то устроилась и получила аванс, взяла кредит на работе, чтобы помочь, чтобы заплатить за Гошу. Таткааа…она такой золотой человек. Если она вам что-то должна вы скажите, я найду деньги и верну за нее. Вы из-за кошелька, да? Она что-то рассказывала про кошелек.

Альварес окаменел. Ему показалось, что его ударили в солнечное сплетение и он согнут пополам, а разогнуться не может.

«— Это ведь шутка, да? Ты ведь не можешь держать меня насильно? Я же не вещь какая-нибудь и мы не в каменном веке.

Он осмотрелся по сторонам, потом наклонился ко мне.

— Могу, детка. Я могу что угодно. Например, устроить так, что уже завтра все будут считать тебя мертвой. Ну так как? Какие ставки сделаешь ты?

— Нет! Я не буду ни во что играть. Ты немедленно отпустишь меня. Я не хочу никаких денег, игр, ничего не хочу.

— А я хочу. Поняла? Я хочу. И пока я хочу будет, как я сказал. Ты продажная дырка, что о себе возомнила?

— Я не продажная ясно? Не продажная! Но тебе этого никогда не понять! Не понять, что у людей могут быть обстоятельства, толкающие их на любые поступки!

— На какие? Сосать за баксы или евро?

— Да. Даже на такие. Но тебе никогда не узнать, что это такое. Ты не знаешь, что значит голодать, что значит нищета!

Но Альварес вдруг силой сдавил мою шею, впечатывая меня в стену.

— Это ты ничего обо мне не знаешь. Просто заткнись и не болтай своим языком. У меня для него есть занятия поинтересней. Не хочешь играть — хер с тобой. У тебя был шанс. Значит будешь сосать пока мне надоест без игры.

Схватил за локоть и потянул за собой, но я уперлась, пытаясь вырваться.

— Я не шлюха! Не шлюха, ясно?!

Резко обернулся ко мне и, заламывая руку за спину, прошипел.

— А кто ты? Что твое фото делало в картотеке самых дорогих элитных блядей страны?

— Мне были нужны деньги. Много денег и срочно. Это был единственный способ!

— Какая красивая и в тоже время отвратительная ложь. Всем шлюхам нужны деньги».

И ее глаза. Они издалека приближаются, все ближе и ближе пока он не начинает в них тонуть и захлёбываться от собственного бессилия и понимания, которой тисками сдавило грудь, зажало сердце и не дает ему пульсировать.

— Что…что она сказала, когда звонила.

— Сказала…вы знаете, я е помню я ждала звонок насчет Гоши. — Анна вдруг замерла, — а вдруг что-то случилось, у нее был взволнованный голос. Мне даже показалось, что она плакала.

Да, плакала. Потому что он, идиот конченый унизил ее, растоптал, уничтожал и словесно, и физически.

— Я оставлю вам свой номер. Если она позвонит — сообщите мне.

Анна с недоверием на него посмотрела.

— Она ничего мне не должна. Я… я просто прошу вас сообщить мне, что она вернулась. Я…заплачу.

— Что?

— Я дам вам денег если вы мне сообщите. Могу прямо сейчас заплатить аванс.

Лицо брюнетки исказилось в гневе.

— Заплатить? Засуньте эти деньги себе в свою испанскую задницу! Ясно! Урод! Заплатит он! Думаешь знаменитый все можно! Вали в свою Испанию!

Развернулась с коляской и быстро пошла прочь… А Альварес вдруг испытал странное ощущение, как будто внутреннюю радость. Хоть кто-то оказался не фальшивым из окружения Тани.

И он перестал спать. Совсем. Ему нужна была она. Немедленно и рядом. Как все эти дни. Словно у него вдруг отняли нечто жизненно необходимое и он впадал во внутреннюю истерику. Не мог держать себя в руках. Похерил тренировки. Сослался на боль в колене.

Он хотел найти эту женщину и заставить остаться рядом. И первые дни ему казалось, что это легко. Он в два счета отыщет беглянку. И не тут-то было. Все нитки обрывались, никто не видел и не слышал, не встречал. Альварес узнал о ней все. Когда родилась, где, с кем дружила, кого ненавидела…когда с мужем своим-ублюдком познакомилась. И когда с ним девственности лишилась…все знал даже то, от чего руки в кулаки сжимались и выть хотелось. Он ведь ее даже к прошлому ревновал. Да узнал…и нашел всю информацию. До того момента как села в машину блондина.

Как потом оказалось, то был парик. А номера джипа заляпаны грязью. И искать его как иголку в стоге сена. После месяца поисков он словно начал сходить с ума. Это было все, о чем он мог думать. О ней. Начал выпивать по вечерам и смотреть осоловевшим взглядом в потолок.

Из дерьма его потянула Каролина. Нашла его в одном из гадюшников. Пьяного, полумертвого с какой-то худой брюнеткой. Он пытался ее трахнуть, одел в тряпки горничной и тыкал вялым членом в рот. Потом разнес к черту весь стриптиз-клуб, сломал челюсть охраннику. Забрала его оттуда Каролина. Увезла к себе…

— Чего приехала? Я же говорил, чтоб не лезла!

— Говорил. Но если я не буду лезть твоя карьера будет окончена.

— Плевать.

— А чего ты хочешь? Найти свою…ту…шлюшку?

Пьяно качнулся.

— Это ты шлюха, а она…она Таня. Моя Танечка. Найди мне ее, а…найди. Я тебя за это трахну, я тебя за это даже буду долго трахать…только ее найди. — и расхохотался, ощущая себя ничтожеством.

Жена упала перед ним на колени, обхватила его лицо ладонями.

— Я не могу ее найти…но могу быть для тебя кем угодно. Я спасу тебя, Арманд. Вытащу с ямы…Забудь о ней. Зачем она тебе? Никто. Какая-то деревенщина. Она не любит тебя. Ты ей не нужен.

— Отвали…спасет она. От себя спаси. Я развестись хочу. И Таню найти…найду и женюсь на ней. Я ее люблю, поняла? — и язык заплетается, слова сами лезут их глотки обожжённой алкоголем.

Оттолкнул Каролину и запрокинул голову, распластавшись на ковре.

— Зачем разводиться? Чем я тебе мешаю? Твоя карьера висит на волоске, понимаешь? Два месяца ты не играешь! Два месяца! Как восстанавливаться будешь? Удрала от тебя твоя. эта…удрала на хер ты ей не нужен. А ты карьеру ломаешь. Ради чего?

— Уйди… мне тошно от тебя. Голос твой до блевотины.

Она ушла, а потом вернулась в темно-каштановом парике и одежде горничной, подползла к нему на четвереньках…долго и умело поднимала его обмякший член, вылизывала яйца, сосала всю мошонку пока у него не встал, и он не трахнул ее, перевернув на живот, впиваясь в искусственные волосы и представляя матовое тело Тани, ее тонкую спину и ямочки чуть ниже поясницы. Он выстанывал ее имя, когда вонзался в чужое тело и кончая представлял себе топазовые глаза. Найдет… и никуда не отпустит. Никогда.