Анна Беннетт - Случайный граф [litres]

Оно было восхитительно.

Оно захватывало дух.

Оно вызвало горечь узнавания.

Лили ахнула и прижала руку ко рту, а у Фионы в глазах появились непрошеные слезы:

– Ожерелье нашей матери.

– Если быть точной, ожерелье твоей матери, – поправила ее матушка.

Фиона твердо покачала головой и встретилась взглядом с Лили, в глазах у которой стояло волнение.

– Она была нашей матерью, – повторила Фиона. А Лили она сказала: – Никогда не сомневайся в этом.

– На нашем портрете она в этом ожерелье, – сказала Лили, всхлипнув. Она имела в виду картину, которую папа заказал всего за несколько месяцев до того, как их мать заболела, – картину, которая висела у них дома в гостиной. Фиона и Лили смотрели на нее почти каждый день своей жизни последние десять лет, и это была самая сильная физическая связь, которая была у них с матерью.

На картине их мать полусидела на кушетке, а Фиона и Лили, одетые в белые кружевные платья, сидели перед ней на мягких табуретах.

Лили до сих пор помнила часы, что они провели, позируя художнику. Он не меньше десятка раз просил их мать смотреть на него, а не на своих дочерей, прежде чем сдаться и написать то, что видел перед собой: любящий, ласковый и гордый взгляд матери, которая была полностью предана своим дочерям – обеим.

– Ожерелье есть на портрете? – небрежно спросила матушка. – Признаться, я не заметила. Ты найдешь в шкатулке пару подходящих к нему сережек.

Фиона поставила шкатулку на стол и осторожно достала ожерелье, удивившись его весу. Золото излучало тепло в ее ладонях, а драгоценные камни, казалось, светились изнутри.

В последний раз, когда она видела ожерелье вживую, оно украшало шею ее матери. После ее смерти Фиона решила, что отец спрятал драгоценности в безопасном месте. Там, где ему не пришлось бы видеть ярко-голубые сапфиры, которые, похоже, идеально подходили к цвету глаз его ушедшей возлюбленной.

Лили заглянула в шкатулку, достала серьги и поднесла их к свече, и свет отразился от сапфиров.

– Мне было интересно, где они, но я никогда не спрашивала у папы, боясь расстроить его.

Матушка прочистила горло:

– Да. Так вот, ваш отец доверил драгоценности мне, попросив, чтобы я отдала их тебе, когда придет время. Теперь, когда Фиона привлекла внимание графа, я думаю, она заслужила право носить их.

Фиона подавила волну гнева:

– Драгоценности нашей матери – это не приз, который можно выиграть. Это одна из последних вещей, которые связывают нас с ней. Именно поэтому они должны храниться у нас.

Матушка моргнула:

– Я ожидала, что ты проявишь немного больше благодарности и любезности, Фиона. Вот именно из-за таких неприглядных вспышек раздражения ты еще не замужем. Советую тебе надеть ожерелье и серьги сегодня вечером: они могут помочь тебе затмить любую соперницу, претендующую на любовь графа.

Фиона одновременно прикусила язык и взмолилась о терпении. Спорить с матушкой было бесполезно, а этот вечер был слишком важен, чтобы портить его ссорами. Кроме того, у них с Лили теперь была драгоценная частица их матери, которую они могли прижать к сердцу.

– Я надену ожерелье сегодня вечером, – сказала Фиона. – Лили, ты должна надеть серьги.

– Нет, – возразила Лили. – Ты должна надеть и то и другое. Это же комплект.

– Это мы с тобой комплект, – сказала Фиона уверенно. – Надень серьги, а потом поможешь мне с застежкой от ожерелья.

Матушка воздела руки к небу:

– Как вам будет угодно. Ваш отец недавно приехал и одевается к ужину. Увидимся в гостиной через четверть часа, не опаздывайте.

Некоторое время спустя, когда Фиона и остальные гости садились за обеденный стол, она коснулась руками камней на шее, надеясь, что они дадут ей мужество противостоять любым трудностям, которые готовил для них сегодняшний вечер.

Папа, сидя по левую руку от Фионы, похлопал ее по руке и сказал, как сильно он скучал по ней и Лили всю эту неделю. Хотя он и прибыл в Крепость позже, чем ожидалось, он приехал, как и обещал. И, в отличие от матушки, не обратил никакого внимания на плохое состояние дома. Он привык к производительным мельницам и функциональным конторам и ценил эффективность прежде всего. Поэтому скрипучие половые доски и обветшалые шторы едва ли могли огорчить его, и слава богу, ведь в Крепости было много изъянов.

Грэй сидел во главе стола, потрясающе красивый в сюртуке цвета ночного неба и лазурном жилете. Он прекрасно играл роль доброжелательного хозяина, поддерживая теплый разговор со своей бабушкой и остальными гостями, но на протяжении всего ужина не теряя Фиону из поля зрения.

Все было бы прекрасно, если бы один из сидящих за столом мужчин не пытался шантажировать ее. Она не успокоится, пока угроза репутации Лили не будет устранена. И теперь она была чуть ближе к тому, чтобы установить личность злодея.

Днем ей удалось вернуться в гостиную с запиской и подтвердить, что она написана той же рукой, что и имена в списке приглашенных. Это означало, что негодяем могут быть только лорд Пентам, лорд Картер или мистер Кирби.

На другой стороне стола лорд Пентам восхищенно слушал, как Лили рассказывает о соревнованиях по стрельбе из лука отцу, смеясь над ее манерой все преувеличивать. Мистер Кирби похвалил фиолетовое бальное платье матушки, тем самым заслужив ее вечную преданность. Лорд Картер и отец мистера Кирби, лорд Данлоп, были увлечены жаркой дискуссией о лучших породах скаковых лошадей.

Никто из трех молодых людей не выглядел злодеем: ни у кого не было жирных усов, толстого живота или зловещего взгляда. Это были джентльмены, с которыми она играла в шарады; джентльмены, с которыми она делилась историями из жизни. И все же один из них безжалостно вынес на свет непристойную правду о родной матери Лили и пал так низко, что использовал эту информацию против ее семьи.

К счастью, шантажист не мог знать, что Фиона вот-вот разоблачит его, поэтому она собиралась обратить оставшиеся несколько часов приема в свою пользу.

Вскоре после десерта Грэй тихо обратился к ее отцу:

– Мистер Хартли, не могли бы мы поговорить в моем кабинете до начала бала?

Отец повернулся к Фионе с полным надежды и интереса взглядом, и она бросила ему ободряющую улыбку. Он выпрямил спину и ответил:

– Конечно, Рэйвенпорт.

У нее стало тесно в груди при виде того, как мужчины, вокруг которых вращался ее мир, выходят из столовой плечом к плечу. Остальные гости, включая джентльменов, прошли в гостиную, предоставив Фионе шанс, который она надеялась получить.

Она достала небольшую стопку открыток из ридикюля и подошла к Софи и лорду Картеру, которые восхищались большим пейзажем, висящим рядом с фортепиано.

– Это прекрасный сад, – говорила Соф. – Идеальные пропорции, красивые цвета и интересные акценты.