Дебра Уэбб - Сбывшийся сон

И когда ей показалось, что ее разум и тело больше не выдержат, он начал двигаться. Вначале он действовал медленно и входил в нее неглубоко, покачивая мощными бедрами. Он накрыл ее губы своими, целовал ее, покусывал, облизывал, проникал все глубже. Его руки крепче сжали ее бедра, теснее прижимая ее.

— Скажи! — прошептал он, не отрываясь от ее губ.

Она куснула его в щеку.

— Скажи! — потребовал он, щекоча ее шею носом.

— Еще! — возразила она.

Он вошел в нее еще глубже и еще энергичнее. Она хватала ртом воздух.

— Скажи!

Она закрыла глаза и растворилась в волнах, которые поднимались изнутри, разрывая ее на части. Выгнулась, чтобы он мог войти еще глубже. Закричала, наслаждаясь тем, как глубоко он проник в нее. Ее накрыло во второй раз, и она задрожала всем телом.

— Скажи! — потребовал он шепотом.

Хотя у нее не было сил даже на то, чтобы спорить, она нашла в себе силы прошептать:

— Еще!

Он прижал ее к груди, распахнул дверь и понес ее в постель. Они вместе упали на матрас. Подложив руку ей под поясницу, он приподнял ее бедра, разведя ноги шире, и снова ворвался в нее, сжав ладонями ее ягодицы.

Она выгнулась дугой, отдаваясь ему и забываясь в волнах наслаждения.

— Еще! — простонала она.

Свободной рукой он ласкал ее грудь, живот, бедра. Потом вернулся к груди. Стиснул сосок между пальцами. Она прикусила губу — так ей хотелось застонать, позвать его по имени. Сил сопротивляться уже не осталось, а просить ей не хотелось.

Он громко застонал, когда оргазм наконец накрыл и его.

Мощная волна окатила ее, и она в третий раз достигла пика наслаждения уже одновременно с ним.

Он гортанно вскрикнул, когда они вместе прыгнули в пропасть.

Ева закрыла глаза, полные слез.

11 мая, пятница, 8.30

Тодд убрал в холодильник апельсиновый сок, тарелки и вилки он сложил в раковину. Ева сказала ему ровно шесть слов. «Доброе утро» — когда вышла на кухню. «Да» — когда он спросил, будет ли она на завтрак блинчики. И «я вымою посуду» — после того, как они поели.

Вчера ночью он хотел поговорить с ней о том, что случилось, но она высвободилась из его объятий и убежала. Потом он с трудом выпутался из мятых простыней, надел джинсы и постучал к ней в дверь, но она не открыла. Он слышал, как шумит вода в ванной, примыкающей к ее спальне. Очевидно, ей не терпелось поскорее смыть с себя его запах.

Он хотел посмотреть, что она делает, с помощью охранной системы, но это было неправильно. Вместо этого он лег в постель и зарылся лицом в подушки и простыни, хранившие ее аромат. Он заснул, и ему снилось, как они в первый раз были вместе.

Утром он проснулся, желая продолжения. А она, судя по всему, нет.

Разговор за завтраком заменил звон вилок и чашек. Легко было бы обвинить в произошедшем ее. В конце концов, она сама пришла к нему. Но так нечестно. Он в той же мере несет ответственность за случившееся, что и она, и никакой анализ не изменит этой простой истины.

Вчера ночью она была беззащитна, и он этим воспользовался.

— Сегодня ведь тебе не надо на работу? — спросил он, и собственный голос показался ему особенно громким после долгого молчания. Ответ он знал заранее, но более удачное начало разговора не приходило ему в голову.

— Раз в неделю я работаю волонтером в передвижном медпункте. — Ева вытерла руки. — Сегодня как раз моя смена.

— Мне нужен адрес, чтобы продумать наилучший маршрут, и другие ценные сведения, которые я передам Майклсу.

Иен Майклс был его напарником, дублером. Тодд постоянно сообщал ему об их передвижениях. Худшее, что может сделать телохранитель, — не сообщить напарнику о своих действиях. Если связь по каким‑то причинам прервется, напарник не будет знать, где их искать или куда посылать помощь.

— Уоррен‑бульвар. — Ева обхватила себя руками и впервые после того, как вчера убежала от него, посмотрела ему в глаза. — Старая церковь на пересечении Уоррен и Уэстерн. Туда по определенным дням приходят все, кому нужна медицинская помощь. Необходимые инструменты и расходные материалы покупаются на церковные пожертвования.

— Может, и я вам пригожусь.

— Может быть. — Она отвернулась.

Весьма вероятно, что Роблес тоже внимательно изучил ее рабочий график.

— Ты была в той церкви после прошлой пятницы?

— Нет. — Она выпрямилась и одернула на себе блузку.

— Хорошо. Возможно, Роблес еще не знает, что ты там волонтеришь.

Главное — постоянно быть начеку. Только так можно передвигаться в любом месте и оценивать степень риска.

Он знал район, где ей предстояло работать. Оставалось надеяться, что близлежащие кварталы не подчиняются Роблесу.

— Скажи, когда будешь готова, и выходим.

— Мне нужно взять сумку.

Он смотрел ей вслед. Джинсы и серая блузка подчеркивали все ее женственные изгибы, которые он вчера ночью исследовал руками и языком. Он закрыл глаза и вспомнил, как она ворвалась к нему в душ. Глядя, как она снимает одежду и предлагает ему себя, он едва не сошел с ума.

Она была такой же красивой, какой была десять лет назад: в прекрасной физической форме и вместе с тем потрясающе нежная и мягкая. В первый раз, когда они были вместе, он боялся сделать ей больно, такой хрупкой и нежной она ему показалась. Но Ева Мария Боумен оказалась сильной, страстной и решительной. Хотя их с сестрой не передавали из одной приемной семьи в другую, как его, они тоже знали трудные времена и сталкивались с трагедиями. Их отец умер, оставив жену‑домохозяйку с двумя дочками, которым нужно было поступать в колледж. Мать Лины и Евы устроилась на три низкооплачиваемые работы, чтобы дочери могли получить высшее образование. Она умерла несколько лет назад, когда Тодд был далеко. Как только он вернулся в Чикаго, почти сразу съездил на кладбище и положил цветы на ее могилу.

Стелла Боумен его любила. Может быть, она изменила свое отношение после того, как он уехал, бросив ее дочь с разбитым сердцем. Привыкнуть к этой мысли было тяжело. Даже если бы ему удалось помириться с Евой, в отношениях с ее умершей матерью он уже ничего не в силах изменить. Есть вещи, которые невозможно исправить, и сестра Евы — еще один пример этому утверждению. Тодд вовсе не горел желанием случайно встретиться с Линой. Как почти все старшие сестры, Лина готова была задать трепку всякому, кто обижал ее младшую сестренку. Разговорам она предпочитала действия.

— Я готова! — объявила Ева.

Он тряхнул головой и первым направился к гаражу. На пульте взял ключи от «доджа‑чарджера». Ему нравилось, что машина черная, с тонированными стеклами и может в случае необходимости развивать большую скорость — мотор это позволял.

— Возьмем «чарджер», — сказал Тодд, когда она принялась рассматривать стоявшие в ряд автомобили. Он отпер дверцы обтекаемой черной машины. Несколько раз он уже ездил на ней и совершенно освоился с управлением.