Эрика Адамс - Игрушка палача [litres]

– Пёс, я немедленно желаю видеть тебя.

Император. Конечно, кто кроме этого сукина сына…

– Я явлюсь немедленно. Но сейчас мне нужно…

– Я прекрасно знаю, что тебе нужно. Или, если быть точным, кто…

Связь прервалась. Ублюдок. Вот кто добрался до моей птички. Я был прав, как всегда, думая, что позволять ей разгуливать по кораблю без меня было плохой идеей. Но об этом я скажу Тайре позже, а сейчас нужно вырвать её из лап высокомерного ублюдка, посягнувшего на моё.

Быть гостьей Императора мне совершенно не хотелось. Единственное, чего мне хотелось, это оказаться как можно дальше от этих комнат, светлых и просторных. Белый, бежевый, золотой… Бесконечное количество вариаций сочетания этих оттенков.

Пробыв здесь несколько часов, я начала понимать Палача, отдававшего предпочтение тёмным тонам. Светлые цвета поглощали, растворяли в себе целиком, плясали белёсыми пятнами даже под закрытыми веками. От них хотелось спрятаться. А ещё внутри появлялось странное желание окропить этот безупречный зал другими красками, испортить искусно выверенное сочетание, расплескать чёрного по белой обивке мягкого дивана, смести с полок мелкие предметы, сдвинуть грёбаную мебель с привычного ей места.

Мне хотелось, чтобы сюда ворвалось нечто и привнесло хаоса в эту идеально-безжизненную обитель, больше напоминающую иллюстрацию к красивой жизни. Идеальную до такой степени, что тянуло блевать, глядя на идеально отполированные светлые поверхности. Вся эта красота и расположение предметов именно там, где и им полагалось быть, с точностью до миллиметра, на поверку казалась безжизненной и отдавала пластмассой. Будто издали видел фигуру живого существа, а приблизившись, обнаруживал, что это лишь манекен, искусно сделанный, с нарисованными глазами и ртом, растянутым в искусственной улыбке.

Сразу после предложения побыть его гостьей, Император вызвал слуг, приказав им привести меня в порядок. Я ожидала увидеть вышколенных фаэлинов, но вместо них появились бионики. Первое время пребывания на Армаде мне было очень трудно отличить биоников от терраэнов, но сейчас я уже видела разницу. Помнится, Палач лишь усмехнулся и пустился в пространственные объяснения степени градаций того, кого можно считать биоником, а кого – нет.

По его мнению, биониками следовало называть только тех, у кого были полностью или частично подчищены мозги, будучи заменёнными на сложную программу или таковыми можно было называть полностью искусственно выращенных особей. Я же не имела доступа к оборудованию, позволявшему определять, бионик передо мной или лишь терраэн, отчасти обновивший покров кожи на бионическую ткань. Я пыталась вычислить это по иным признакам – выражению глаз, улыбке, мелким жестам… И глядя на трёх красавиц, приближавшихся ко мне мягкой вкрадчивой походкой, сделала вывод, что это бионики. Ни одного лишнего жеста, ни одной эмоции, проскользнувшей против воли. Очередная иллюзия жизни. Император окружил себя послушными куклами, создав вокруг себя свой маленький идеальный мирок.

Девушки ласково взяли меня под руки и повели прочь, беспрестанно щебеча о чём-то. Я их даже не слушала. Не воспринимала их за живых существ. Это были лишь оболочки, лишённые души и индивидуальности, послушные механизмы, скроенные на заказ. И больше всего на свете мне хотелось убраться из этого пластмассового королевства. Я считала себя запертой в клетке, сидя в нескольких комнатах Палача, но по-настоящему пленённой я почувствовала себя именно здесь, связанной невидимыми путами настолько тесно, что было трудно даже вздохнуть полной грудью.

Девушки привели меня в гостевую комнату и принялись меня раздевать, орудуя втроём. Я возмутилась и попыталась придержать подол платья, но мои пальцы сжали с такой силой, что стало понятно – противиться бесполезно. Даже одна из них может легко меня скрутить, не прилагая к этому особых усилий, чего уже говорить о трёх биониках.

Я могла лишь предполагать, что за этими красивыми лицами и идеальными женственными фигурами с приятными округлостями скрываются настоящие машины для убийства, но отчего-то была уверена, что не ошибалась в своих домыслах. Девушки раздели меня и втолкнули в просторную ванную комнату, наполнили ванну водой и, усадив меня в неё, будто малое дитя, принялись тщательно растирать каждый сантиметр моего тела, намыливая меня без конца так, будто я год безвылазно провела под землёй в катакомбах и сейчас покрыта толстым слоем грязи.

Мои волосы бесконечное количество раз омывали тёплой водой, намыливали и снова омывали. Тонкие сильные пальцы девушек не оставляли без внимания ни один кусочек моего тела. И когда я дёрнулась в сторону от того, что пальцы одной из девиц скользнули туда, где я предпочла бы вымыться и без посторонней помощи, меня лишь крепче перехватили и дали понять, что сопротивление бесполезно.

Я чувствовала себя ещё одной куклой, принятой в коллекцию Императора. Меня умывали, бережно обтирали мягким полотенцем, наносили на кожу масло… После девушки уложили меня на стол и принялись массировать кожу, поднимаясь от пальчиков ног к спине, скользя от кистей рук к шее. Против воли я расслабилась, млея от умелых касаний, едва не засыпая, пока девушки в три руки колдовали над моим телом. После они заставили меня ещё раз пройти в ванную комнату и долго держали под сильными струями душа, чередуя тёплые потоки воды с ледяными.

На этом их труд надо мной не закончился: они втёрли мне в кожу какое-то масло с лёгким ароматом свежести, напоминающем ясное морозное утро, и долго занимались моими волосами, тщательно перебирая каждую прядь. Чересчур долгие процедуры уже начали утомлять и раздражать меня. Мне хотелось крикнуть в лицо Императору, к чему все эти приготовления и игры в ценный экземпляр коллекции, требующий тщательного ухода?

Но я понимала, что едва ли осмелюсь повысить голосом, находясь под прицелом ледяного взгляда, и потому терпела многочасовые процедуры, окончившиеся после того, как одна из девушек нанесла мне на лицо макияж, а вторая принесла комплект одежды.

Разумеется, белый, но не цвета кристального чистого снега, а с лёгкой желтизной, напоминающей по цвету топлёное молоко. Мне не дали и пальцем коснуться наряда. На меня надели тонкое бельё, а поверх него – платье, сделанное из нескольких слоёв полупрозрачной ткани, открывающее колени. Девушки подвели меня к зеркалу, довольно улыбаясь, оглядывая результат своей работы.

Но меня не радовал итог их стараний: меня превратили в какую-то куклу, с золотистой сияющей кожей и глазами, тщательно подведёнными тёмно-фиолетовым, накрасили кричаще-красным цветом губы и надели платье, едва прикрывающее тело. А под ярким светом ламп будет казаться, что на мне и вовсе нет ничего, кроме тонкого кружевного белья. Кукла в зеркале выглядела привлекательно и броско, так и должен был выглядеть товар, выставленный на продажу. И меня прошибло мыслью…