Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

– Вы как всегда в точку. Конечно, я мечусь туда-сюда, это должно всех раздражать. Я сама себя такую не люблю. Но беременность, будет ребёнок, это всё очень усложняет.

– С моей точки зрения, это всё относительные ценности. А как вам самой хочется?

– Честно? Хочется набить ему морду, – призналась Иевлева.

– Так не отказывайте себе, если таково ваше желание. На меня можете рассчитывать, мне всё это очень интересно и весело.

– Считайте, что окончательное решение принято, – сказала Иевлева.

– И очень хорошо, – поддержала её Сильвия Альбертовна. – Но тогда никаких колебаний, никаких сомнений. Иначе вы погибнете. Вам придётся много врать и притворяться. А это не является вашей сильной стороной. Вы будете разыгрывать сцены. Самая малая неубедительность сразу выдаст вас. Вам необходимо сделать выбор один раз и потом уже все средства подчинить этому выбору. И в средствах вам перебирать не придётся. Главная линия – водить за нос мужчину, очарованного вашей красотой. Поэтому необходимо, чтобы вы не терзали себя сомнениями каждый раз, когда надо будет выбирать средство. Иначе вы изведётесь. Решите для себя один раз, что вы пойдёте на всё, и больше не возвращайтесь к этому.

– Да, но мне кажется, нет другого выхода, – проговорила Иевлева. – Он не оставит меня в покое. На пути к своей цели он не оставит в покое ни меня, ни моих друзей. Я как-то, независимо от моего желания, оказалась на передней линии. Решение, которое мне приходится принять, – это единственно возможное решение.

– Я немного успокою вас, вам не придётся наносить ему смертельный удар, – сказала Сильвия Альбертовна. – То есть его интриге – скорее всего да, вам придётся. Вы его крупно подставите и многое ему испортите. Но убивать его вам не придётся. Давайте пойдём в «Зелёную горку», посидим немного. У меня немного позже там назначена встреча.

Женщины спустились с крыши Дома офицеров, что было, конечно, нетрудно. В наступивших сумерках никто не заметил, как они соскользнули вниз. И вот они уже входят на освещённую площадку летнего кафе, где стоят столики, и посетители едят мороженое, посыпанное орехами и шоколадом, причём подают это мороженое в красивых вазочках из нержавеющей стали. Женщины садятся за свободный столик, наслаждаясь свежестью и прохладой осеннего, но тёплого, почти летнего вечера. Подходит официантка.

– Пожалуйста, две порции мороженого и два бокала белого вина.

Красота Иевлевой привлекает двух грузинских мужчин. Грузины одеты в модную иностранную одежду и держатся очень гордо. Они при деньгах – скорее всего, гвоздики на базаре, или подпольный цех.

– Дэвушки, – обратился один из мужчин к Иевлевой и Сильвии Альбертовне, – садитэсь за наш столик, да?

– Нам и тут хорошо, – возразила Сильвия Альбертовна.

– Нэт, – сказал грузин, – садитэсь за наш столик. – И немного подумав, добавил: – Пажялуста!

– Как интересно, – тихо заметила Сильвия Альбертовна, – один мужчина хочет прервать вашу беременность, а другой уже готов её возобновить. Вас надо прикрывать чем-нибудь. Вы слишком сильно действуете на них.

Грузинские мужчины исходили из того, что женщины, если они сами пришли вечером в кафе, являются законной добычей. Возражения с их стороны унижают достоинство мужчины. Что является оскорблением.

– Пажялуста, за наш столик, – повторил грузин.

– Вы что, ухаживаете за нами? – возмутилась Сильвия Альбертовна. – Мы честные женщины.

– Мы честные советские женщины, – радостно вторила ей Иевлева, – моральный облик строительниц коммунизма не позволяет нам заводить случайные половые связи.

От марихуаны наступила лёгкость, и вся эта ситуация почему-то Иевлеву очень смешила.

– Ох ти! Ох ти! – неприятно удивились грузинские кавалеры. – Слушь, пэрэстань, да?

Они бесцеремонно сами заняли два пустых стула за столиком Иевлевой и Сильвии Альбертовны. Один из них вытащил из кармана пачку денег, искусно демонстрируя их женщинам, но стараясь не показывать широкой публике. Взял сто рублей, положил их на стол рядом с собой, остальные деньги спрятал в карман. Увидев сто рублей, к столику сразу прибежал молодой официант.

– Слушаю вас, – сказал официант, высоко вздымая перед собой блокнот и карандаш, чтобы записывать заказ.

– Шампанское самый дарагой сюда нэси, да? Комфэты, икра, балык, бужянина, пирожьные, да? Что самый дарагой, всё нэси.

– Икра пока зачеркни, – добавил другой, который был постарше и, видимо, более рассудительный.

– Закуски холодные, – повторял официант, записывая, – шоколадный набор «Юбилейные», шампанское «Советское»…

– Шампанское двэ бутылки, да? – Чтобы официант не перепутал, сколько бутылок, ему показали два пальца, видимо, намекая на его тупость. Сделав такой ошеломительный заказ, оба гостя гордо посмотрели на женщин, чтобы оценить произведённый эффект. На лицах женщин было написано восхищение.

– Вы такие солидные мужчины… – начала Иевлева.

– У вас так много денег, и вы так модно одеты, – продолжала Сильвия Альбертовна, – и вы собираетесь есть так много пирожных и буженины… Как жаль, что наш кодекс…

– Да, – перебила её Иевлева, – моральный кодекс строительниц коммунизма не позволяет нам отдаваться незнакомым мужчинам.

– Скажите, – опять встряла Сильвия Альбертовна, – а вы способны на настоящее большое чувство? Когда в сердце пылает любовь и вся жизнь…

– Вся жизнь, – опять перебила её Иевлева, – лежит перед тобой, как светлый путь, чтобы идти по нему вместе, рука об руку…

– До гробовой доски, – закончила Сильвия Альбертовна с мрачноватой ноткой в голосе.

От таких текстов у грузинских мужчин буквально полезли глаза на лоб. Во-первых, они оба были женаты. Во-вторых, знакомиться с женщиной в кафе – это одно, а идти до гробовой доски – совершенно другое.

– Слюшь, – сказал тот, что был помоложе, обращаясь к Сильвии Альбертовне, – ты домой иди, да?

– Падруга свая остав тут, а сама давай домой иди, – согласился с коллегой тот, что постарше.

Тут Сильвия Альбертовна совершенно изменила линию поведения. Наклонившись над столом, который официант успел заставить закусками, она тихо сказала своему кавалеру:

– Мудила Петрович, к тебе человек пришёл, – и, повернувшись к Иевлевой, добавила: – Тамара Борисовна, вам пора.

Возле столика стоял невысокий худой мужчина лет сорока. Одетый в обычные советские брюки, рубашку, пиджак. Никаких бросающихся в глаза особых примет у мужчины не было, и вообще он ничем особенно не выделялся. Но Иевлева почувствовала, как опытные грузины сжались от страха. Они уже понимали, что деньги придётся отдать.

– Дай своего мозга, жопу помазать, – сказал мужчина негромко.

Грузины ничего не ответили.