Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

– Может, можно повежливей с хозяйкой?

– Драгоценный мой, – обернулась ко мне Сильвия Альбертовна, – ты ещё пожалеешь, что поехал.

– Пожалуйста, не надо, – сказал Валера.

– Почему это я пожалею? – спросил я.

– А вот увидишь. Ты же зелёный, ты не знаешь, кто я. А вот они знают. И Валера знает, и она знает.

– Да я могу и уйти, погуляю где-нибудь. Или сам вернусь. Своим ходом.

– Да нет, ты не уезжай, – сказала Сильвия Альбертовна, – можешь ещё понадобиться. Ну, посмотрим, что у вас тут.

Она отодвинула женщину рукой и пошла через дворик в дом. Женщина в косынке повернулась к Валере и сказала:

– Ну, теперь всё понятно. Тебя и ругать-то не за что. Эта и не такого слабака в бараний рог согнёт. Иди, горе, помоги мне. Дружка своего отошли. Ему это всё не нужно.

– Я никуда не уйду, – встрял я. – Как это не нужно, если Валера – мой друг? К тому же мне вот эта женщина вообще не нравится. Может, она с кулаками на вас накинется. А вы говорите – отошли. Не надо меня отсылать.

– С кулаками? – удивилась женщина. – Ну ты балбес. Тебе Валера не говорил, кто она?

– Нет, – сказал Валера, – я не говорил.

– Да кто она такая, что мы все её так боимся? – Меня это всё больше раздражало.

– Не знаешь, и не надо тебе знать, – ответила женщина, – иди вон в парке в кафе посиди.

– Никуда я не пойду.

– Ну Бог с тобой, в сенях тепло, я тебе чаю дам с бубликами. Только в комнату не заходи.

Мы зашли в дом. На дворе, как в прошлый раз, остаться было нельзя. Время года успело с тех пор поменяться. За дверью я увидел небольшую комнатку, одновременно и прихожую и кухню. Там было действительно тепло и приятно пахло кислой капустой. Я снял куртку, сел на лавку перед столом. На столе стояла глубокая тарелка, в ней лежали какие-то бублики и пряники. Рядом со столом у стены стояло ведро с углём. Оно стояло на металлическом листе, прибитом к полу перед дверцей печи. Из ведра торчал железный совок. Хозяйка поставила передо мной стакан с горячим чаем. И ушла в другую комнату, вслед за Валерой.

Чай был заварен с какими-то ароматными травами, чабрец – точно, мята и что-то ещё, а что – я не разобрал. Из-за стены доносились голоса, разговор был спокойный. Вроде даже монотонный. Я съел два бублика, допил чай и в конце концов на лавку прилёг…

Потом оказалось, что я сижу в редакции и пишу статью про новый сорт подсолнечника. А в комнате меняют трубы. И двое рабочих долбят стену и орут на меня, чтобы я тише печатал на машинке. Я им говорю: «Вы охренели, ребята, вы же долбите стену. Всё здание ходит ходуном. Чем вам мешает моя машинка?» А они орут, что я неблагодарная скотина, мне трубы меняют, а я тут ещё в дискуссии вступаю. Небось в туалете люблю за собой смывать. Я говорю, что значит – люблю? Смываю, когда надо, но никакого особенного удовольствия мне это не доставляет. А они говорят, что я на своей г**няной машинке марш какой-то выбиваю. Причём марш не советский. И чтоб я подождал, мне мозги-то вправят. А сами долбают стену молотком огромным, никогда я такого молотка не видел.

Я смотрю, глазам своим не верю. Что это такое? Такая кувалда должна килограммов сорок весить. Как он ею так размахивает? А он ещё раз пять долбанул в стену, стена обвалилась, и я увидел соседнюю комнату. А в ней Бэлла Уточкина из отдела культуры делает главному редактору минет.

– О! – кричат рабочие. – Полюбуйся, чем вы тут занимаетесь, интеллигенция с*аная.

А Бэлла не слышит, видно, очень увлеклась. Главный редактор газету со стола схватил и в неё глазами уткнулся, типа он газету читает. Я говорю:

– Вы про новый сорт семян подсолнечника слышали? На семь процентов больше можно масла выдавить из тонны.

А они говорят:

– Мы тебя сейчас самого выдавим. Выдавим из тебя на семь процентов больше.

Такие неприятные агрессивные рабочие.

Я подумал, а почему бы не дать им по морде? И стал вставать из-за стола. Тут Бэлла оглядывается, понимает, что её застукали, можно так сказать, с поличным, и начинает жутко орать. От её крика рабочий роняет свою кувалду на пол, он не ожидал такого страшного воя. Я сам не понимаю, чего она так воет, ну, подумаешь, минет. Это что, такое преступление? А она воет и воет – так страшно.

Тут я вскочил с лавки, вой был просто жуткий. А по полу из комнаты бежал какой-то зверёк, но я сразу понял, что это не котёнок. Скорее огромная крыса, какая-то странная. С большой круглой головой. Разбираться не было времени. Я всё-таки вырос в деревне. Реакция на такие вещи у меня простая и очень быстрая. Схватил я железный совок, который торчал из ведра с углём. И прибил это странное существо без промаха одним ударом.

И сразу вой оборвался. Я смотрю, глазам не верю. Что это? Никогда я такого не видел. У крысы всё же шёрстка есть, а это – совсем голое, голова действительно большая круглая, мордочка – как если бы смешали сову и обезьяну. И лапки какие-то тоже не крысиные, а с пальцами. Хвост длинный, а тело маленькое совсем.

Тут выбегает из комнаты хозяйка, а у неё лоб расцарапан, так что кровь на глаза льётся. Срывает она полотенце с крючка, хватает им трупик с пола и вылетает в чём есть на улицу. Я не знаю, то ли мне за ней бежать, то ли в комнату идти? Но решил всё-таки бежать за ней, а то она без пальто на холод выскочила. Схватил её пальто, выбежал, смотрю, она в калитке уже. Подбежал, пальто на неё набросил. Она кровь со лба вытирает.

– Проводи, – говорит, – до церкви. Там отца Анатолия позови. А то ж я с этим войти в храм не могу. И оставить не могу.

Отец Анатолий приоткрыл полотенце. Посмотрел.

– Ну, ты когда-нибудь доиграешься, Марья, – говорит. – Это ты его?

– Нет, это он, – ответила женщина, кивнув на меня, – совком от печки…

Отец Анатолий внимательно посмотрел на меня и изрёк:

– В рубашке ты родился, парень.

Валера ждал, пока Мария, так звали хозяйку, нальёт чай журналисту. Потом пошёл в комнату. Там стояла у окна Сильвия Альбертовна. Мария плотно закрыла за собой дверь.

– Сейчас твой друг выпьет чай и уснёт, – сказала она Валере.

– Ну и правильно, – отозвалась неожиданно Сильвия Альбертовна. – Не понимаю, зачем мы вообще его взяли с собой. По-моему, он тут вообще не нужен.

– Это я попросил его, – сказал Валера, – просто мне одному было страшно ехать.

– Ты же сам всё это организовал, – сказала Сильвия Альбертовна, – и сам же испугался.

– Так часто бывает, – заметила Мария.

– Ты меня боишься? – спросила Валеру Сильвия Альбертовна.

– Нет, это не страх, – ответил Валера. – Я знаю, что со мной может случиться, и… есть что-то такое, что меня даже подталкивает к этому.

– Что это может тебя подталкивать, горе ты наше? – спросила Мария.

– Я сам не знаю, как об этом рассказать… как это выразить.