Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

– Od twojej skóry śniegiem czuć… [30] Твоя кожа снегом пахнет…

Больше она ничего не сказала…

Любовь, которую она знала раньше, торопливая, агрессивная, нетрезвая, была настолько не похожа на то, что происходило теперь, что первый её стон был скорее даже стоном удивления. Впрочем, пьяная женщина всё-таки стонала негромко, так как привычка скрываться, таиться, не выдавать себя стала её второй натурой.

Одна её коленка упиралась в твёрдую стену, другая в грубую ткань обивки дивана. Ничего этого женщина не чувствовала.

Она схватила его руки и прижала его ладони своими ладонями к груди, и чувствовала то, что чувствуют его ладони. Как сжимается её грудь под его ладонями, какая она большая, вся для него, для его сильных пальцев. И всё её тело для него. Вот он приходит и отходит. Вся его любовь, вся его сила, вся его жизнь… это его твёрдое, горячее, нетерпеливое, жадное, требовательное… Всё, всё для него, вся она для него…

И когда первый раз в жизни она приблизилась вплотную к ощущению, что сейчас растворится в теле мужчины, перестанет существовать, вдруг она, как при фотовспышке, увидела его… И поняла, что это совсем не Ясь, а какой-то незнакомый мужчина. Но было уже поздно.

Именно в этом незнакомом мужчине она и растворилась вся без остатка, перестала существовать, вся превратилась в реку, текущую внизу её тела, и вместе с этой рекой ушла в темноту, как будто под землю.

Она ещё чувствовала, что он здесь рядом, она наконец почувствовала, как колено её врезается в стену. И, проведя рукой по его плечу, почувствовала, какая гладкая у него кожа и какое сильное тело.

Она хотела ещё прикоснуться к нему, узнать о нём ещё хоть что-то, запомнить ещё хоть что-то. Но силы оставили её, она почувствовала, что засыпает, сейчас заснёт у него на плече. Заснёт счастливой, несмотря ни на что. Даже несмотря на то, что его не будет рядом, когда она проснётся.

Женщина спала, Фролов взял её руку и осторожно приложил к своему рту. Теперь и он знал, что вернётся. Сможет вернуться туда, где ему помогут, чтобы демон, сидящий в нём, отступил.

Не мучил его, как мучает здесь, далеко от дома.

Утром 23 ноября по радио передавали классическую музыку. Даже песни вроде «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним…» как будто показались слишком легкомысленными для такого часа. Это могло означать только одно – в государстве произошло или вот-вот произойдёт очень важное событие. Причём событие это носит или будет носить метафизический характер, оно связано с темой жизни и смерти, и серьёзная классическая музыка заранее должна ввести советских людей в настрой, соответствующий глубоким размышлениям. Привлечь внимание к вечным ценностям, вызвать мысли о возвышенном, о величии и о жертвенности, такие характерные для советского человека.

Снегирёв вообще считал себя любителем и знатоком классической музыки. И в это утро, направляясь с аэродрома в сторону командного пункта в Аксае, он с особым удовольствием вслушивался в звучание симфонического оркестра, в музыку, которая была для него важной информацией. Когда такая музыка звучала по радио, она в любой момент могла прерваться, и тогда взволнованный голос диктора сообщил бы о тяжёлой продолжительной болезни или безвременной кончине. И назвал бы имя, многократно упоминавшееся в информации о политической жизни страны, имя, ассоциирующееся с высоким постом в государстве, близкое и привычное каждому советскому человеку.

Плывущие из радиоприёмника величественные и грустные аккорды смычковых и духовых инструментов имели непосредственное отношение к отданному вчера приказу: «Объект номер один, уровень готовности – “красный”». Объект номер один, то есть генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Советского Союза, должен был, по плану Снегирёва, тяжело заболеть или сразу скоропостижно скончаться в расцвете творческих сил, создавая обстановку всеобщей неуверенности, резкого вакуума власти.

Итак, операция в той части, в которой она касалась первого лица государства, прошла успешно. Снегирёв получил уже рапорт и теперь слушал ещё не откровенно печальную, но уже сдержанную и спокойную музыку по радио, как будто она звучала лично для него. Ближе к середине дня музыка сменится на уже откровенно просветлённо-скорбную. Возможны сообщения об ухудшении здоровья вождя. Утром следующего дня будет объявлено о его безвременной кончине, о невосполнимой утрате и так далее. И тут же будет провозглашён его преемник, новый лидер.

Но в атмосфере резко обострившегося кризиса в международных отношениях, когда войска СССР начнут операцию на территории Польши, новый лидер попросит военное руководство о принятии всей полноты власти на время разрешения кризиса. Руководителем страны будет назначен Снегирёв. Это всё произойдёт завтра. А сегодня надо довершить тайный план, без которого явный план не имеет шансов закончиться успехом. Сегодня здесь пройдёт тайное посвящение в повелители.

Сегодня Он придёт за тем, что Ему обещано.

Всю ночь Снегирёв не спал, всю ночь он всматривался в лицо дракона, вслушивался в его мысли. «Да, он слышит меня, – думал Снегирёв, – да, он приплывёт сегодня, его снимут военные операторы, он посмотрит с экранов телевизоров, и люди поймут, что наступила другая эпоха. Эти кадры обойдут весь мир. Вечером мир увидит его, а ночью железная армада рванётся на Запад. И нет такой силы, которая могла бы нас остановить или хотя бы задержать. Враг будет парализован».

Крамер ждал у входа в зал обрядов. Снегирёв вошёл. На середине зала на каменном столе лежала молодая женщина, она спала, ей сделали укол, и разбудить её предполагалось непосредственно перед заключительной фазой ритуала. Она была укрыта пледом. С первого взгляда было понятно, что она беременна. Причём срок уже большой.

Снегирёв смотрел на её лицо. На вид ей было лет двадцать пять. У неё были полные губы, прямой нос, выщипанные ниточкой брови и русые волосы. Лицо было скорее полноватое, возможно, как результат беременности. Во сне губы её немного приоткрылись. Снегирёв остался доволен, это было именно то, что нужно.

– Где вы её взяли? – спросил Снегирёв.

– Город Таганрог, городская больница, женская консультация. Села в такси, – доложил Крамер.

– Да, – сказал сам себе Снегирёв, – попало на неё. Судьба.

Он посмотрел на часы, было одиннадцать часов, тридцать семь минут. Он повернулся в сторону тоннеля и не смотрел, как двое людей Крамера перекладывают женщину на носилки, переносят и кладут на дрезину, на специальную подставку для носилок. Он видел перед собой лицо дракона, он знал, что дракон тоже видит его, что дракон уже плывёт, уже приближается к месту, где они встретятся.